Хотя в мозг Эйстена Эйкеланна не поступал кислород, он слышал, видел и чувствовал запахи на удивление хорошо: видел сеть капилляров на обратной стороне собственного века, различал запах одеколона своего пассажира и слышал в его голосе повизгивающие радостные нотки.
— Где он, Эйкеланн? Где Харри Холе?
Эйстен беззвучно открыл рот, и человек ослабил хватку.
— Я не понимаю…
Горло сжали снова.
— Последняя попытка, Эйкеланн. Где твой собутыльник?
Эйстен почувствовал боль и мучительное желание жить, но он знал, что скоро все закончится. В подобных переделках он бывал и раньше. Это просто переходная стадия. Скоро разговор пойдет куда спокойней и приятней. Шли секунды. Мозг начал отключать отделы, отвечающие за чувства. Первым отказало зрение…
Хватка опять ослабла, и к мозгу хлынул поток кислорода. Зрение вернулось. Боль тоже.
— Мы все равно его найдем, — произнес голос. — А уж ты выбирай, хочешь ты пережить это событие или нет.
Эйстен почувствовал, как что-то холодное и твердое скользнуло по виску, по кончику носа… Вестернов Эйстен в жизни пересмотрел немало, но видеть револьвер сорок пятого калибра на таком близком расстоянии ему еще не доводилось.
— Открой рот.
А на вкус пробовать — уж тем более.
— Считаю до пяти и стреляю. Если захочешь что-то сказать, кивни. Желательно раньше, чем я скажу «пять». Раз…
Эйстен пытался совладать со страхом смерти. Говорил себе, что люди мыслят рационально и этот человек ничего не выиграет, если убьет его.
— Два…
«Логика — на моей стороне», — думал Эйстен. У дула был вкус металла и крови, и от этого начинало подташнивать.
— Три. И не расстраивайся о машине, Эйкеланн. Я тщательно все уберу и вымою после себя.
Эйстен почувствовал, как тело начинает дрожать, это была непроизвольная реакция, и он мог только отметить ее, но не прекратить. Вспомнилась ракета, которую он как-то видел по телевизору. Та тоже подрагивала за несколько секунд до того, как ее отправили в холодное и пустое космическое пространство.
— Четыре.
Эйстен кивнул. Энергично и несколько раз.
Револьвер исчез.
— Он в бардачке, — задыхаясь, сказал он. — Он сказал, что я не должен ни выключать его, ни отвечать на звонки. А сам взял мой.
— Да плевал я на ваши телефоны, — ответил голос за спиной. — Я хочу услышать, где Холе.
— Я не знаю. Он ничего не сказал. То есть сказал, что нам обоим будет лучше, если я ничего не буду об этом знать.
— Соврал. — Это прозвучало мягко и спокойно, и Эйстен не понял, злится его пассажир или забавляется. — Лучше будет только ему, Эйкеланн, не тебе.
Холодный револьвер ожег щеку, словно раскаленный утюг.
— Погодите! — выпалил Эйстен. — Харри что-то говорил. Вспомнил. Он сказал, что спрячется дома.
Эти слова выскользнули очень быстро, и ему показалось, будто он недостаточно четко все произнес.
— Мы там были, идиот.
— Да я не про тот дом, где он живет. Дом в Оппсале, где он вырос.
Человек на заднем сиденье рассмеялся, и тут же дуло револьвера попыталось залезть Эйстену в ноздрю. Стало больно.
— Мы отслеживали твой телефон в течение нескольких часов, Эйкеланн, и знаем, из какого района Холе звонил, это не Оппсал. Ты попросту врешь. Иначе говоря «пять».
Послышался писк. Эйстен закрыл глаза. Писк не прекращался. Он уже умер? Писк начал складываться в мелодию. Что-то знакомое. «Пурпурный дождь». Принс. Это звонил мобильный.
— Да, слушаю, — откликнулся голос с заднего сиденья.
Эйстен пока не решался открыть глаза.
— В «Андеруотере»? В пять? Хорошо. Собирайте всех парней, я еду.
Эйстен услышал шорох одежды. Время шло. Он услышал, как лесная птица громко затянула свою трель. Красиво. Что это была за птица, он не знал. А должен бы. Но главное — зачем. Нужно знать, зачем она поет. Теперь он уже никогда этого не узнает. На плечо легла ладонь.
Эйстен осторожно открыл глаза, посмотрел в зеркало и увидел белоснежную улыбку.
Потом голос с теми же радостными нотками распорядился:
— В центр, шофер. И поживее.
Глава 38Понедельник. Туча
Ракель резко открыла глаза. Сердце билось часто и сильно. Она заснула. Вокруг раздавался непрекращающийся шум купающейся детворы. Во рту чувствовался горьковатый привкус травы, а жара накрывала спину, словно одеялом. Ей что-то снилось? Что-то, от чего она проснулась?
От внезапного порыва ветра теплое одеяло исчезло. Ракель вздрогнула.
«Удивительно, как быстро иногда забываются сны», — подумала она и обернулась. Олега рядом не было. Она приподнялась на локтях и посмотрела вокруг.
В следующую секунду она была уже на ногах.
— Олег! — крикнула Ракель и бросилась бежать.
Она нашла его у бассейна с вышкой. Он сидел на краю и беседовал с мальчиком, которого Ракель, кажется, уже видела. Наверное, одноклассник.
— Привет, мам. — Олег, прищурившись, поглядел на нее и улыбнулся.
Ракель взяла его за руку, крепче, чем сама этого хотела.
— Я тебе говорила, чтобы ты без спросу не уходил?
— Но ты ведь спала, мам. Я не хотел тебя будить.
Олег казался удивленным и слегка пристыженным. Одноклассник почел за благо отсесть подальше.
Она отпустила его руку. Вздохнула и посмотрела на горизонт. На голубом небе виднелось одно-единственное белое облачко. Оно словно указывало вверх — как будто кто-то только что запустил ракету.
— Скоро пять, мы едем домой ужинать. — Ее голос звучал отчужденно.
Когда уже ехали в машине, Олег спросил, придет ли Харри.
Ракель молча покачала головой.
Когда они остановились на перекрестке Сместадкрюссе, она наклонилась, чтобы снова посмотреть на облако. Оно не исчезло, но поднялось повыше и снизу потемнело.
Ракель напомнила себе запереть дверь, когда они приедут домой.
Глава 39Понедельник. Встречи
Рогер Йендем остановился перед аквариумом в окне «Андеруотера». Посмотрел на пузырьки. Ему вспомнилось, как навстречу ему быстрыми, порывистыми движениями плывет семилетний мальчишка с такой паникой на лице, будто в целом мире спасти его может только он, Рогер, его старший брат. Рогер кричит и смеется, но Томас не понимает, что он уже давно на мелководье и можно просто встать на дно. Иногда Рогеру казалось, что после того, как он научил младшего брата плавать в воде, тот стал тонуть на земле.
Рогер зашел в бар и некоторое время стоял, привыкая к темноте. Кроме бармена внутри был только один посетитель: рыжеволосая женщина сидела вполоборота с сигаретой в пальцах, перед ней стоял полупустой бокал пива. Рогер спустился по лестнице и заглянул в полуподвальный зал: ни души. Он решил ждать в баре. По пути туда он скрипнул половицей, и рыжеволосая подняла взгляд. На ее лицо падала тень, но то, как она сидела, ее осанка заставили его подумать, что она красива. Или была красивой. Он заметил сумку рядом с ее столом. Наверное, и она кого-то ждет.
Он заказал пива и посмотрел на часы.
До пяти часов он бродил по округе, чтобы не прийти сюда раньше назначенного срока. Не хотел проявлять лишнее рвение: это могло вызвать подозрения. Хотя кто заподозрит в чем-нибудь журналиста, если ему не терпится узнать, возможно, о самой громкой сенсации этого года? Но дело было не только в этом.
Разгуливая по улицам, он искал их: машину, припаркованную там, где ее не должно быть, человека с газетой на углу улицы, спящего бомжа на скамеечке. Ничего такого не нашел. Разумеется, они профессионалы. Это-то его и пугало больше всего. Осознание того, что они могут провернуть свое дело и исчезнуть незамеченными. Он слышал, как один коллега в подпитии сказал, что в последние годы за стенами Главного управления полиции творится такое, что, даже если об этом написать, общественности все равно не захочется в это верить.
Он снова посмотрел на часы. Семь минут шестого.
Интересно: когда Харри Холе войдет, они тут же ворвутся, чтобы его схватить? Рогеру ведь ничего не сказали. Только то, что он должен пойти на встречу, как условлено, и вести себя так, словно он на работе. Он заказал пива и сделал большой глоток, надеясь, что алкоголь утихомирит разгулявшиеся нервы.
Десять минут. Бармен сел в углу за стойкой и погрузился в чтение книги «Фьорды».
— Извините, — обратился к нему Рогер.
Бармен поднял взгляд.
— Сюда недавно не заходил мужчина? Высокий, светловолосый, с…
— Простите. — Бармен послюнявил палец и перевернул страницу. — Я заступил на смену перед самым вашим приходом. Спросите лучше вон у той женщины.
Секунду поколебавшись, Рогер отхлебнул еще пива и встал.
— Прошу прощения…
Женщина посмотрела на него с полуулыбкой:
— Да?
Только тут он увидел: это не тень, на ее лице синяки. На лбу, скулах и на горле.
— Я должен встретиться здесь с одним человеком, но боюсь, он ушел, не дождавшись меня. Выше чем метр девяносто, с коротко подстриженными светлыми волосами.
— Молодой?
— Ну да… Думаю, ему лет тридцать пять. Выглядит немного… потрепанным.
— Красный нос и голубые глаза, которые кажутся и молодыми, и старыми одновременно? — Она продолжала улыбаться, но он понял, что не ему, а скорее собственным мыслям.
— Да, это может быть он, — неуверенно произнес Рогер. — Так он сюда…
— Нет, сама его жду.
Рогер посмотрел на нее. Неужели она действительно одна из них? Полноватая, в легком подпитии дама в возрасте около тридцати? Не похоже.
— Думаете, он придет? — спросил Рогер.
— Нет. — Она подняла бокал. — Те, кого действительно ждешь, никогда не приходят. Приходят другие.
Рогер вернулся к бару. Его бокал уже убрали со стойки. Он заказал еще.
Бармен поставил музыку. В полумраке негромко зазвучала композиция группы «Глюцифер»:
«I got a war, baby, I got a war with you!»
Он не придет. Харри не придет. Что бы это могло значить? Ведь, черт возьми, это не по его вине!