[3], давно преследовал барона Вольфа, уже несколько раз встававшего ему на пути.
В этот день, конечно, он не подозревал его близости. Но он заметил спущенные шторы столовой и подумал: «Неужели старуха, несмотря на мое запрещение, встала с кровати?» и поспешно велел провести себя в столовую.
Как только Красная шапочка заметила открывшуюся дверь, она стала сильнее, чем прежде, отбиваться от нежностей Вольфа. Она даже закричала….
— Наконец-то ты в моих руках! — вскричал Егер в рыцарском негодовании и, за неимением оружия, вынул из кармана футляр с хирургическими инструментами, что произвело не меньшее впечатление. С большой царапиной на лбу, злой Вольф выбежал из дому и бросился в сад к пруду, чтобы смыть кровь с лица: в первый раз Красной Шапочке пригодились ее длинные, красивые от природы ногти. В своей поспешности, Вольф чересчур наклонился, упал в пруд и был вытащен прибежавшими на его крик слугами мокрым, как собачонка, вполне охлажденным от пыла и без своего чудесного парика.
А доктор Егер подвел Красную Шапочку к постели бабушки и вкрадчиво сказал:
— Вот ваша драгоценность, сударыня, — я спас ее вам из когтей хищного животного. Как бы я был счастлив, если бы вы доверили мне ее навсегда!
Бабушка была поражена и тронута. Красная Шапочка не могла опомниться в течение нескольких минут. Но, когда Егер привлек ее к себе и тихо шепнул: «Я всегда тебя любил», она моментально заметила и в себе то же самое и доверчиво прижалась к его обвивающей руке.
От великой радости бабушка снова выздоровела и могла встать. Втроем уселись за стол, пили шампанское, ели сливочные торты, и Красная Шапочка наивно сказала:
— Я никогда больше не пойду по главной улице, если милая мама запретит мне это.
— А со мной? — спросил Егер с нежным упреком.
— С тобой? — сконфуженно прошептала Красная Шапочка, прижимаясь к его плечу. — С тобой…. даже на классическую пьесу…
О рыбаке и о его женах
Жил однажды рыбак со своей женой. Жили они в избушке, на берегу моря. Он был представительный мужчина, у нее же был только один глаз, которым она могла видеть все хорошие качества мужа. Другой же, которым она могла бы видеть его недостатки, он выбил из предосторожности в первый год брачной жизни. Таким образом, она просто молилась на мужа, баловала его и вселила в него убеждение, что такого второго замечательного человека нет на свете. И он начал презирать всех людей, не похожих на него, которых не понимал или которые не ценили его высоко. Под конец даже собственная жена сделалась для него недостаточно хороша. К тому же, его тщеславие было уязвлено тем, что она одноглазая и не обладала никакими талантами…
Уже десять лет, как они были женаты.
Однажды он сидел у моря, ловил рыбу и пел звонкую, страстную песню, разносившуюся по поверхности вод, на которых скользили, искрились и прыгали блестящие солнечные лучи. Каждая волна несла к берегу кусочек светящейся синевы неба… После долгого ожидания рыбак почувствовал, что его сеть становится тяжелой и, вытащив ее, он нашел в ней трепещущую золотую рыбку.
Очень обрадованный, рыбак хотел отнести свой улов домой. Но рыбка заговорила и сказала ему:
— Все мужчины хотят меня выловить, но я не для тебя предназначена. Если ты меня отпустишь, то я исполню все твои желания.
— Тогда… тогда… — задыхаясь от радости, воскликнул рыбак, — я желаю иметь другую жену, жену с двумя глазами, и чтобы она была певицей.
— Пойди домой, — сказала рыбка. — Она тебе уже споет.
Когда рыбак вернулся домой, к нему навстречу вышла из домика стройная дама с обоими глазами.
— Ты мое сердце, моя душа! — пропела она из романса Шумана, упала ему в объятия, полная глубокой любви, и поцеловала его. Он же стоял спокойно. Наконец она сказала ему, чтобы он так же поцеловал ее. Но он возразил, что должен сначала испытать, достойна ли она такого счастья. Тем не менее, в конце концов он выказал себя довольным и с ласковыми словами повел ее в домик.
Но вскоре он начал бояться, как бы ее пение не стало нравиться людям больше, чем его собственное. К тому же, он заметил, что она обоими глазами видит отлично все его многочисленные недостатки. И вот однажды он набросился на нее, что ее пение для него пустяки, и чтобы она не смела открывать рта.
Певица испуганно замолчала. Никто еще не обращался с ней так неприязненно, и она подумала, что у мужа имеются, вероятно, глубокие причины для неудовольствия. Она покорно позволила завязать один глаз платком, так как он этого требовал. С тех пор и она не могла более различать его слабостей, подчинялась ему во всем и стала даже более уступчивой, чем была одноглазая, так как причину каждого его неудовольствия искала в себе.
Между тем, рыбак становился все более и более несносным. Он ворчал на завязанный глаз жены, на ее умолкнувшее пение, не приписывая вину себе.
И однажды, ровно через десять месяцев после свадьбы с певицей он отправился к морю, чтобы снова посоветоваться с золотой рыбкой.
На западе поднялось темное облако. От его отражения море потемнело, как свинец, и легло у ног рыбака.
Он приложил руки ко рту и закричал:
Рыбка, рыбка, не простая
Рыбка, рыбка золотая,
Ильзебила не жена, как я хотел
Брак мне с нею надоел!
Рыбка высунула свою красновато-золотистую головку и спросила:
— Чего же ты хочешь?
— Знатную, очень знатную жену! — сказал рыбак. — Я достоин по меньшей мере графини.
— Пойди домой, — сказала рыбка. — Графиня уже ждет тебя.
Войдя в домик, рыбак увидел в комнате даму, имевшую очень важный вид, с благосклонной улыбкой протянувшую ему руку для поцелуя. Она называла его «mon cher», говорила мало, и на губах ее была неизменная приятная улыбка. Своим спокойным благородным видом она чрезвычайно ему импонировала, и вначале он чувствовал себя очень счастливым.
Замечает ли она его недостатки, интересуется ли им — этого он никак не мог понять. И через некоторое время это стало раздражать его. После десяти недель совместной жизни, когда на какой-то очень серьезный и важный для него вопрос она ответила своей обычной неизменной улыбкой, он вышел из себя и набросился на нее со злыми, грубыми словами.
Обернувшись и холодно взглянув на него, она сказала с равнодушной благосклонностью:
— Успокойся, mon cher. Ты слишком выказываешь сегодня, что ты не кто иной, как простой рыбак.
Эти слова ударили его, как хлыстом. Раздраженный донельзя, во весь опор бросился он к морю. Разразилась буря. Темные тучи мчались, как черные птицы, волны бушевали с диким ревом, подбрасывая высоко в воздухе белую пену. Пронзительно кричали чайки, боровшиеся с ветрами и беспокойно кружившиеся вокруг лодок, которые поспешно возвращались к берегу.
Рыбак стоял на берегу и бешенные волны хлестали его ноги в то время, как он кричал:
Рыбка, рыбка не простая,
Рыбка, рыбка золотая!
Моя графиня неприлична
Она уж слишком флегматична.
— Чего же ты теперь хочешь? — спросила рыбка, выплывшая на поверхность моря вблизи рыбака.
— Я хотел бы чего-нибудь необыкновенного: самую красивую женщину в мире, — сказал рыбак тоном человека, которому причинили несправедливость и который отстаивает свое право.
— Так пойди домой, — сказала рыбка. — Вот ты удивишься!
Поспешно побежал рыбак в свою хижину. В комнате на софе лежала женщина неописанной красоты в раздушенном капоте. Пышные золотисто-пепельные волосы бросали прозрачную тень на ее лоб. Под длинными, черными, загнутыми кверху ресницами блестели глаза, которые, казалось, таинственно, сладко манили… Подав свою маленькую ручку, украшенную кольцами, ошеломленному рыбаку, она поднесла к маленькому носику платок и приказала мужу взять ванну из благовонных трав, чтобы уничтожить невыносимый запах дегтя, смолы и рыбы. Неприятно задетый, он, тем не менее, почтительно внял этому указанию. Затем она расчесала ему волосы, называла «милым Эдгаром», хотя его звали Антоном, заставляла его прислуживать себе, посылала то туда, то сюда, так что бедному рыбаку не было ни минуты покоя. Он должен был заниматься хозяйством и служить горничной своей красавице. В течение одной недели из-за ее роскошных туалетов он впал в большие долги, так что не знал, как ему выпутаться. К тому же его немало беспокоило то, что она называла его то Эдгаром, то Родерихом, то Вернером. Когда же он спрашивал ее, капризы ли это или воспоминания, то она смеялась, осыпала его безумными поцелуями, причесывала а lа черт побери или кусала ему усы.
Через десять дней она послала его на рыбную ловлю, сама же отказалась поехать… Когда через некоторое время, мучимый беспокойством, он вернулся, то нашел свою красавицу у окна. Ее белокурая головка покоилась на великолепной, выложенной ватой груди стройного офицера.
С криком смертельного негодования бросился он назад и побежал к морю так скоро, как только ему позволяли ноги.
Но как вдруг все потемнело в природе! Дождь, свистя, точно ударами хлыста образовывал борозды на кипящей пучине, над которой все глубже и глубже опускались черные чудовища облаков. Буря с ревом разрывала черные пропасти, вздымала остроконечные волны, сгибавшиеся как паруса и несшие белую пену к берегу.
Прижавшись к скале, рыбак закричал в дикую стихию:
Рыбка, рыбка не простая,
Рыбка, рыбка золотая,
Моя красавица-жена
Оказалась неверна!
Как будто смех раздался из крутящихся волн. Выставилась золотистая головка рыбки и спросила:
— Ну, какую же жену ты хочешь теперь?
— Только не такую легкомысленную! — воскликнул рыбак. — Лучше очень строгую — самую знатную, какая только бывает на свете. Пусть она будет самой царицей.
— Иди домой, — сказала золотая рыбка, — она уже царствует.