— Что случилось? — прошептал я, и Ирина тоже шёпотом ответила: — Два утырка по полю идут! Ждём, будут нападать или мимо проскочат.
Я вздохнул, взялся было за ружьё, но Иваныч и Ирина хором воскликнули:
— Не надо, мы сами!
Я пожал плечами и тоже стал следить за бредущими в полукилометре от нас утырками. Утырки, кстати, были похожи на мини-слонов. Даже клыки, торчащие из пасти чем-то напоминали бивни. Вот только лап у этих монстров было не четыре, а шесть. И меньше слонов они были раза в три-четыре точно.
— Может, отсюда жахну? — тихо спросил Иваныч, — Пока они медленно идут?
— Не надо, — покачала головой Ирина, — Ценного в них ничего нету, а проблем можем огрести. Пусть себе идут!
И утырки прошли. А мы поехали дальше. И до самого Вронжска уже мы добрались без приключений. В городе Ирина, узнав, что я снимаю флигель, тут же предложила пожить у неё. И я с радостью согласился. Бобо и Дырн поехали ставить куда-то повозку, убирать какой-то груз. Иваным тоже пошёл домой, договорившись в девять утра встретиться с нами возле губернской управы, чтобы оформить документы на детективное агентство. А мы с Ириной пошли к ней.
Жила моя девушка очень даже неплохо. Не в квартире, а в небольшом домике. Вернее, даже особняке, потому как домик был огорожен кирпичным забором, перед домом небольшой уютный дворик, а за домом — сад. Да и сам домик был очень даже. Большой зал-гостиная. Кухня. Ванная. Кабинет и две уютные спальни. Тварь осталась во дворе, а Чувырла с одобрения Ирины запёрлась в дом.
— Добро пожаловать домой! — улыбнулась Ирина, и меня от этих слов захлестнула волна нежности. Чёрт побери, хоть я и не успел осмотреть как следует губернский город, мне уже безумно нравился этот Вронжск! И я надеялся, что на этом безумные приключения, наконец, закончатся и мы будем жить мирно и счастливо. Очень уж нервотрёпно скакать по лесам и полям, стрелять монстров и людей. Да и вообще. Честное слово, охотники, изыскатели и прочие любители приключений — больные на голову люди! И я бы их всех отправлял на психиатрическую экспертизу. Ведь если есть выбор — жить спокойно или с приключениями — любой нормальный выберет спокойствие. И моя задача была доказать Ирине, что спокойствие и уют — самое важное и самое главное в жизни человека. А там, кто знает, может и работу сменит, и будем жить, да поживать…
Часть 3. В дворянствоГлава 1. О жалобщиках
В губернской управе даже в жару было прохладно. Сказывалась толщина кирпичных стен, да и само здание было построено так, что внизу будто природный кондиционер находился огромный подвал, в коем располагались камеры для административно наказанных. Вообще, губернскую управу строили люди интересные в плане архитектурных извращений. Снизу здание имело сразу три подземных этажа. И сверху четыре. Коридоры были узкие. Кабинеты тесные. Окна маленькие, будто в тюрьме. Впрочем, мой коллега — писарь Аркадий Аркадиевич Токов, тощий и сухой, как цапля в очках, говорил, что здание лет двести либо триста назад и задумывалось как самая большая тюрьма в Роси. Да только понятно стало уже к концу строительства, что столько преступников не будет. Тогда уже и каторги придумали, и искупительные работы. Потому здание и отдали губернской управе. А тут разместился и сам губернатор со всем штатом, и даже полицейское управление. В итоге, полицейское управление заняло первый этаж, губернская управа занимала второй и третий этажи, а на четвёртом разместилось налоговое управление и землемеры.
И всё бы хорошо, но небольшие окошки давали совсем мало света, да и прохладные кабинеты заставляли кутаться в сюртуки даже летом. Впрочем, к этому я быстро привык. Да и к самой работе привык достаточно быстро. Глава нашего отдела, старший писарь Потап Игнатьевич Тихомиров, мужик хмурый, малоразговорчивый, определил меня отвечать на письма обращающихся. Так как на прежней работе я занимался ровно тем же, то быстро втянулся, и уже через пару недель начальник отдела меня хвалил и ставил в пример остальным. Остальные — это Аркадий Аркадиевич и Игнат Митрофанович — относились к этому спокойно в силу возраст. Обоим было за пятьдесят. И оба — полная противоположность друг другу. Аркадий Аркадьевич, как я уже говорил — худой, длинный, желчный и язвительный. А вот Игнат Митрофанович Порейчук — низенький, полный, краснощёкий и жизнерадостный. Первый занимался указами и распоряжениями губернатора и профильных ведомств. Второй — статистикой и прочими отчётами наверх, в Москву. Сидели мы в тесноте, да, как говорится, не в обиде. Втроём. А начальник наш занимал соседний кабинет вместе с секретаршей, молоденькой веснушчатой Авдотьей.
Этот день, жаркий снаружи, но прохладный в кабинете, я начал как обычно с разбора корреспонденции. Быстро вскрывал конверты и просматривал содержимое. Итого в губернскую управу пришло четыре жалобы на соседей, две жалобы на старосту. Три доноса о тайных убийствах. И два рацпредложения от местных «изобретателей». Начать решил с последних. Тут и вошли в наш кабинет сразу трое. Наш начальник — седоватый Тихомиров, с щетинистой причёской-ёжиком, заместитель губернатора Гордей Левунов и… сам губернатор Илья Ильич Разумовский. Мы все вскочили из-за своих столов и вытянулись по стойке смирно. Губернатор к нам ещё ни разу не заходил, пока я здесь работал. Да, судя по лицам моих коллег, и до моего появления не особо баловал губернатор своим появлением. А тут ещё и зашли так… эпичненько. Губернатор — высокий, длинноносый и поджарый смотрит на нас. Заместитель его с бумажкой какой-то из-за плеча выглядывает. И наш начальник непосредственный у двери встал и голову в плечи втянул. Зная руководство, я предположил, что сейчас будет какое-то не вполне миролюбивое действие в народе часто сравниваемое с половым актом. И, увы, не ошибся. Заместитель губернатора помахал бумажкой и проговорил:
— Вот, Илья Ильич! Пусть потрудятся объяснить, что это!
Губернатор грустно посмотрел на заместителя и сказал примирительно:
— Разберёмся, Гордей Дмитриевич! Вы уж зачитайте сами, что там.
Я напрягся и вопросительно посмотрел на начальника отдела. Тот возвёл глаза к потолку и изобразил страдальческий вид. А заместитель откашлялся и начал читать:
— «Уважаемый Аристарх Платонович! Засим спешу сообщить, что ваше предложение о нового вида мышеловках, устроенных по инновационному принципу, было с восторгом воспринято губернатором Вронжской губернии Его Превосходительством И.И. Разумовским!», — Левунов оторвался от письма и вопросил, гневно потрясая листком: — И как это понимать?
— Да, как это понимать? — спросил губернатор и осмотрел нас по очереди, — Кто ответ готовил?
— Я готовил, ваше превосходительство, — я поднял руку, будто в детстве на уроке, — Губернский писарь Семён Петрович Пентюх.
— Как объясните сие, Семён Петрович? — спросил меня Разумовский. Я только открыл было рот, но заместитель меня опередил:
— Погодите, Илья Ильич! Это не всё! — зловредный Левунов вновь уткнулся в бумажку и продолжил читать мой ответ очередному безумному изобретателю: — «Ваше рацпредложение было тщательнейшим образом, по указанию Его Превосходительства, изучено всеми профильными отделами, начиная от налоговой инспекции и заканчивая статистическим отделом и отделом по городским канализациям, и спешу Вам сообщить, что специалисты профильных ведомств остались в полном восторге!».
Я переступил с ноги на ногу и исподлобья посмотрел на губернатора. Тот вид делал серьёзный, но я заметил заплясавшие в его глазах огоньки. Он искоса посмотрел на письмо в руках заместителя и проговорил, немного закашлявшись:
— Читайте дальше, Гордей Дмитрич!
«Коллегиальным решением всех специалистов (особенно профильных ведомств, коими являются отдел по канализациям и благоустройству) было принято решение рекомендовать Ваш проект губернатору для дальнейшего изучения и продвижения!» — Левунов вытер со лба пот и принялся читать дальше: «Засим их рапорт подписал и завизировал Его Превосходительство, безмерно радуясь возможности ознакомиться с Вашим изобретением. И ежели это было бы в его силах, уже завтра бы все фабрики и производства страны выпускали ваши мышеловки. Но пока, в силу некоторых причин, это не представляется возможным!».
Заместитель вновь достал платочек, опять вытер вспотевшее лицо и посмотрел на губернатора.
— Читайте, — кивнул Разумовский, и Леваков продолжил:
«Администрация пока ещё не может руководить купцами и фабрикантами, а также прочими слабо разумными и необразованными коммерсантами, на коих Вы жалуетесь и кои уже много лет отвергают Ваш безусловно гениальный прожект! Но как только губернатор поедет на приём к Его Величеству, царю всея Роси, он обязательно поднимет вопрос об изменении в законодательных актах государства, а также нормативных положениях и уложениях, призванных изменить ситуацию коренным образом в пользу запрашиваемого им ходатайства. Конечно, это займёт не один год, но настоящему гению время не помеха, о чём говорили древние мудрецы из разных земель от Эллады до Сахалина. Засим, остаёмся с глубочайшим уважением, губернское управление Вронжской губернии».
Заместитель третий раз достал платок и вытер вспотевшие лицо и шею. И проговорил, обращаясь к губернатору:
— Илья Ильич, пусть потрудится объяснить!
— Объяснитесь, Семён Петрович, — губернатор подошёл к стулу, придвинул его, сел и весело на меня посмотрел.
— Изобретатель этот, ваше превосходительство, слал в губернскую управу по три письма в неделю с одной и той же жалобой. На все отписки опять жаловался. Итого, приходило по пять-шесть писем. После этого ответа изобретатель уже на протяжении двух месяцев не прислал ни одного письма. Ждёт-с, — проговорил я.
— Чего ждёт-с? Чего ждё-о-о-от-с? — трагично вопроси Левунов, воздев вверх руки.
— Как чего? — даже удивился я, — Решения вопроса.
— Так вопрос об этих мышеловках, прости Господи, не будет никто решать! Что за чушь? — воскликнул заместитель губернатора.