В голову почему-то закралась мысль, нужно ли исповедоваться в убийстве, если у меня не было намерения убить этих людей и гранаты отлетели в ту сторону совершенно случайно? Слышал где-то, что если намерения не было и смерть случилась по неосторожности, то вроде, как и не грех смертоубийства это. И даже в уголовном кодексе статья по-другому называлась. Впрочем, надо будет спросить об этом у батюшки на воскресном богослужении. И вообще, если разобраться, то я ни разу не хотел кого-то именно убить. Ну, кроме тех самых непонятных монстров. Этих я хотел убить. Хотя, если бы я их не убил, страшно представить, что со мной было бы. Потому там явная самооборона. Тем более, никем не доказано, что у монстров есть душа. А грех смертоубийства — это когда человека, ну или другого разумного убиваешь.
В общем, пока я думал над залезшей в голову дилеммой, я уже и в дом успел зайти. А там в гостиной, изрядно иссечённой осколками и пулями, провонявшей пороховой гарью, Бобо вязал к креслу какого-то дородного бородатого мужика с вихрастым чубом. Я с жалостью осмотрел истерзанный дорогущий диван, пробитый в нескольких местах стол из красного дерева и закопчённые, иссечённые обои, тяжело вздохнул и примостился на стульчике возле стены, решим не мешать более опытным товарищам. Дырн и Иваныч гремели где-то на верхних этажах, а Ирина обыскивала гостиную. Бородатый мужик испуганно смотрел на тырка и что-то мычал.
— Он глухонемой, Бобо? — спросил я товарища.
— Не знаю, — ответил тырк, затягивая последние верёвки на запястьях, — Но, если и глухонемой — вылечим! Дырн раскалённой кочергой как-то парализованного на ноги поставил!
Услышав про раскалённую кочергу бородатый вздрогнул и, видимо, пришёл наконец в себя. Свёл грозно брови и произнёс:
— Да знаете ли вы, разбойники, на чей дом напали?
Ирина, простукивающая в этот момент стены, повернулась к тырку на секунду и произнесла:
— Бобо, объясни задержанному, что говорить он может, только когда его спрашивают!
Из Бобо педагог был так себе, честно сказать. Вместо того, чтобы повторить связанному слова Ирины, он размахнулся и влепил бородатому затрещину, да такую, что голова у связанного мужика чуть не оторвалась, и он вместе с креслом завалился на пол. Бобо тут же поставил кресло с задержанным на место. С другой стороны, такой педагогический приём заставил бородатого заткнуться. И грозные речи сменились тоненьким вытьём. Но только Бобо замахнулся второй раз, вытьё тут же прекратилось. Я же достал папиросы и решил покурить. Руки от волнения и страха дрожали. Ну, не привык я, будто спецназовец какой, гранаты кидать и стрелять в людей, пусть и зажмурив глаза.
Папиросный дым принёс небольшое успокоение. Я глубоко затянулся и посмотрел на связанного. Так как Бобо присоединился к Ирине и стал обыскивать гостиницу, я решил ради вежливости поговорить с хозяином дома. Придвинул к нему поближе стул и спросил:
— Это вы купец Нехлюдов?
— Точно так-с, — моргнул слезящимся, заплывающим глазом бородатый мужик. И тут же втянул голову в плечи, будто опасался, что Бобо ещё одну затрещину залепит.
— Курите? — спросил я хозяина дома.
Тот кивнул затравленно, и я достал папиросу, всунул ему в рот и подкурил. Купец жадно затянулся, глядя на меня одним глазом, так как второй совсем уже заплыл и был практически не виден. Я сочувственно посмотрел на бородача и заговорил проникновенно:
— Понимаете, в чём дело, — я тоже затянулся, — Когда вы наняли киллеров, чтобы Иваныча убить, он очень расстроился. А он такой человек, что уж если расстроится, то становится очень злым. Хотя, на самом деле, человек он очень даже добрый и отзывчивый. Если его не расстраивать.
Я поискал глазами пепельницу, не нашёл и потому пепел с папиросы стряхнул прямо на пол. Посмотрел виновато на связанного купца, достал из его рта папиросу и тоже стряхнул пепел, после чего всунул папиросу обратно. Купец затянулся, дрогнул застывшим взглядом и с тоской уставился в угол комнаты.
— Сёма, что ты с ним разговариваешь? — спросила меня Ирина, заглядывая под диван: — Лучше б с обыском помог! По любому купец где-то документы должен хранить!
Я проследил за направлением взгляда Нехлюдова, встал и прошёл в угол. Там кроме небольшой тумбочки с зеркалом не было ничего. Купец закашлялся и выплюнул папиросу. А я внимательно осмотрел тумбочку, вытащил ящики, но ничего интересного не обнаружил. Какие-то бритвы, зеркальце, пара мотков ткани. Посмотрел на купца, но тот старательно отворачивал голову. Я подумал и ногой разбил тумбочку. Чуть не поранился зеркалом, зато увидел, как от задней стенки отвалился небольшой ящик, примерно, как пачка офисной бумаги, который, видимо, внутри был. Я аккуратно взял ящичек и услышал мат Нехлюдова. Бобо тут же подошёл к купцу и влепил ещё одну затрещину. Педагогический приём и в этот раз сработал безотказно. Купец заткнулся, а я попытался открыть ящичек, но не смог. Подошла Ирина, достала нож, подковырнула крышку, открыла секретный схрон. И ахнула. Внутри оказались облигации, десятка два золотых червонцев и документы. Отложив с сторону ценности девушка стала читать документы и засияла вся.
— Сёма, ты гений!
Глава 11. О нежданном отпуске
Иваныч уже полчаса беседовал с купцом, применяя старинные нквдшные приёмы, а именно — тычки в зубы, оплеухи и удары в туловище. Купец то выл, то плакал, то грозился. Впрочем, на сыщика все стенания Нехлюдова производили мало впечатления. Он неторопливо и методично выбивал признания о том, когда купец связался со Спящими, кто ещё состоит в организованной преступной группе и прочее. А Ирина с сияющими глазами объясняла мне:
— Тут все счета и фамилии, Сёма! Кому и за что платил Нехлюдов! У кого покупал оружие. Кому какие взятки давал в губернском управлении!
Я слушал, делая заинтересованный вид, а сам с тоской посматривал на золотые кругляши и бумажные облигации. По всему выходило, что там добра минимум тысяч на десять! Если на всех поделить — по две тысячи на каждого бы досталось! И я бы исполнил мечту — купил бы домик рядом с домом Ирины и больше не чувствовал бы себя приживальщиком. Пусть бы даже мой домик мы сдавали, но зато я бы уже не был бомжом! Дырн, будто поняв мои терзания, подошёл к ящичку, и пересыпал его содержимое в свой наплечный мешок, пробурчав:
— Законный трофей! Потом поделим!
Купец, кстати, этого даже не заметил. Потому как в это время Иваныч опять обрабатывал его своими кулачищами. Пару раз мне даже показалось, будто я слышу хруст зубов. Хотя за воем купца вряд ли бы я расслышал такие звуки. А Ира просмотрела ещё раз документы и заявила:
— Иваныч, пора заканчивать! Нужно документы отнести Порфирию!
Скоков достал револьвер и наставил на купца.
— Погоди! — поспешно проговорила Ирина: — Купца тоже туда нужно! Пусть допрашивают!
Я вышел во двор и понял, что стрельбы в городе уже и не слышно. Лишь изредка кое-где раздавались одиночные выстрелы. Оставалось гадать, кто в итоге выиграл. Конечно, по зрелому размышлению вряд ли победить могли Спящие, сколько бы их ни было. Два батальона по триста человек каждый, двести полицейских, да сотня работников охранки — слишком мощная сила. Конечно, если бы план Спящих удался и нападение произошло внезапно — всё могло бы получится. Но когда больше полутысячи вооружённых бойцов готовы и встречают… В общем, я был почти спокоен.
Из дома вышли мои соратники и вывели купца Нехлюдова, закованного в наручники. Бобо быстро подошёл к калитке, осторожно переступая через трупы, и спросил удивлённо:
— Вроде ж меньше их было?
— Я второй раз гранату кидал, — несколько смущённо пояснил я.
— А на втором этаже что взорвалось? — спросил Дырн.
— Третья граната, — стыдливо отвернулся я.
— Ещё есть? — деловито спросил Иваныч, и я только молча кивнул.
— Знаешь что, Сёма, — вкрадчиво сказал Скоков, — Может, отдашь гранату мне?
— Не отдавай, Семён! — тут же встрял Дырн, — Ты тремя гранатами больше уложил народу, чем все мы вместе взятые!
— Действительно, — улыбнулась Ирина, — Не отдавай! Только, главное, предупреждай, если соберёшься гранату куда-то кинуть!
— Предупредю, — буркнул я, — Или предупрежу. Кто знает, как там правильно?
— Правильно — предупредить нас, остальное не важно! — вздохнул сыщик, и толкнул в спину купца: — А ну, пшёл!
Впрочем, гранату применять не пришлось. Мы и квартала пройти не успели, как встретили разъезд драгун. Те, увидев у нас на руках белые повязки, тут же спросили, куда идём и даже сопроводили до здания охранки. А там купца тут же увели куда-то на допрос, а Ирина пошла к Порфирию Петровичу с документами. Иваныч тут же зацепился языком с каким-то мужиком из охранки. Мы вышли на улицу, сели на скамеечку, и мужик этот принялся рассказывать:
— На здание губернской управы выскочило полторы сотни Спящих! А нас в здании было полсотни всего! Хорошо, что Порфирий наш разрешил гранатами запастись! А то, кто знает, чем бы и закончилось!
— Потери большие? — спросил Иваныч говорливого сотрудника охранки.
— Семерых потеряли, — сделался хмурым мужик, — Да два десятка ранены, но в основном легко.
— А Спящих?
— Да сотню точно выкосили, — сотрудник охранки взял предложенную Иванычем папироску и затянулся жадно, — А там и военные подоспели!
— А ещё куда нападали? — Иваныч тоже закурил, — Я выстрелы во всех концах города слышал.
— На почту напали, и даже внутрь ворвались. Уж зачем им почта — непонятно. Там и не было никого. В итоге драгуны их там уничтожали. Три десятка убили, остальные в плен сдались.
— А много пленных? — я тоже полез за папиросами, раз уж все закурили.
— Полсотни точно есть, — вновь оживился сотрудник охранки, — Все камеры забиты! В допросных ребята работают, не покладая рук!
— Интересно, что в других городах, — проговорил Иваныч.
— Во всех было тихо, кроме Рязани, — мне показалось, что если все остальные сотрудники охранки должны были выявлять и узнавать, то этого специально взяли, чтобы он всё рассказывал. Такого говорливого я ещё не встречал! А мужик охотно рассказывал: — Там тоже всех подняли! Говорят, потери поболее, чем у нас, но там и военных поменьше было. У нас-то военные здорово сработали! Окружали, отсекали и уничтожали всех, кто на улице с оружием. Особенно драгуны молодцы!