Ковбои посмотрели на контору и синхронно подошли ко мне. Прям в ногу, как солдаты. Только походкой, как из фильмов про Дикий Запад. Когда чуть враскоряку, и ноги навылет. Тот, который травинку жевал, спросил развязно:
— У вас тут в вашей дыре есть, где выпивку купить?
Я был одет в обычный старенький кафтан без нашивок, потому дворянина во мне распознать невозможно было никак. Да и лицом на благородного я не сильно тяну, чего греха таить. Потому вульгарное и пренебрежительное к себе отношение понял. Но всё равно манера этих ковбоев изъясняться покоробила. Будь даже я местный абориген, разве можно так с людьми? И вообще с разумными? Потому я вместо ответа лишь плечами пожал. Рыжий прищурил глаз и спросил ещё настойчивее:
— Немой, что ли?
— Может, просто тупой? — хохотнул тот, что с трубкой во рту. Посмотрел на мою кобуру и сказал, искривив рот: — Если на дуэль вызвать, да сказать, с кем стреляться будет — враз заговорит!
А сам большим и указательным пальцами правой руки взял так и вжих — по полю шляпы! Ну Клин Иствуд! Не меньше! И даже глаза так же сощурил.
— Или со страху в штаны наделает! — процедил рыжий, который с травинкой во рту. И демонстративно правую руку на кобуру положил: — Тебя как звать-то, болезный?
— Семён Петрович Пентюх, — пожал я второй раз плечами. И тут вдруг тот, что пониже и покрепче изо рта трубку выронил. Тут же наклонился, поднял её с земли и быстренько в карман запихал. А рыжий судорожно вздохнул и спросил, тон поменяв:
— Тот, который Эдди…? И враря?
— Тот самый, — тяжело вздохнул я.
— Семён Петрович! — усатый крепыш спрятал, наконец, трубку: — Мы же шутим, понимаете? Пошутить любим! Вы уж на нас не извольте обижаться!
А рыжий улыбнулся даже несколько заискивающе и проговорил:
— Я Артём Грязнов, а это Сашка Гучиков! Проездом здесь! Хотим в Расшу, а оттуда в Рязань! Там, говорят, охотников ищут. Нанимают-с.
— Очень приятно, — я поднялся и пожал руки ковбоям. Вообще заметил, что моя фамилия раньше если и не смех, то улыбки вызывала, то сейчас люди как-то нервно реагируют на неё. И всё из-за прессы. Газета Ведомости, да и другие газеты, поменьше, очень уж нездоровый ажиотаж вокруг моей персоны развернули. И с Эдди, и с врарем, и с погибшими тремя дворянами в городе Лесок. А когда произошло отражение Спящих во Вронжске, почему-то мою фамилию в статье Ведомости аж трижды упомянули! Зато я понял наконец, что такое имидж и репутация. Ты можешь быть абсолютно бестолковым, не имеющим никаких навыков, но если люди вокруг думают по-другому… В общем, в этом мире как и в моём, «пипл хавал», а так как пресса меня зачислила в «крутые парни», то и отношение стало соответствующим. Впрочем, я настолько привык, что уже намного реже произносил фразу «это случайность».
А ковбои вдруг принялись рассказывать, чем собираются заняться в Рязани. Я тяжело вздохнул, поняв, что отвертеться от разговора не получится, начал закуривать вторую папиросу и случайно её выронил. И только наклонился, чтобы поднять, как раздался выстрел, и в то место, где была моя голова, вонзилась пуля, выбив из бревна щепу. Я тут же упал на землю, потащив из кобуры револьвер. Ковбои упали возле конторы, не понимая, что происходит. Я тоже понимал мало, но привычка стрелять, если стреляют в тебя, пересилила, и я выстрелил из револьвера в ту сторону, откуда, полагал, стреляли в меня.
Глава 19. Опять случайность
Из конторы выскочили Дырн и становой пристав Егор Горностаев. У Дырна в руках карабин, у Горностаева — револьвер. Пригнулись, сыпанули с крыльца влево-вправо, и замерли настороженно, посматривая в разные стороны. Мы с ковбоями продолжали лежать в милой деревенской пыли, не понимая, откуда, собственно, прилетело.
— Кто стрелял? — крикнул гмур.
— Не знаю, — ответил я, но много тише, — Один раз выстрелили в меня, а попали в дом. А второй раз я пальнул.
— А, ты уже пальнул? — спросил сразу успокоившийся гмур, поднялся, закинул карабин на плечо и спросил деловито: — В какую сторону?
— Куда-то туда! — я ткнул стволом револьвера туда, куда стрельнул из своего нагана. Гмур, деловито пошёл в указанном направлении, а я в изумлении смотрел на бесстрашного соратника. Верить в удачливость можно, конечно, но не так же безоглядно! Впрочем, Егор полицейский мало чем отличался слабоумием от Дырна. Он тоже встал, засунул револьвер в кобуру и пошагал вслед за коротышкой. Я мысленно застонал, но поднялся и пошёл за ними. Правда, оружие в отличие от них не прятал. Ковбои, кстати, тоже поднялись из пыли и потопали за нами.
Гмур подошёл к избе, глянул на металлическую табличку и пробормотал глубокомысленно:
— Та-а-а-ак! Пуля попала сюда и отрикошетила! И куда же она отрикошетила? — он прищурился, приставил палец, глянул влево и провозгласил радостно: — А вот куда!
И быстро пошёл за поросший травой холмик. Остановился там и развёл руками:
— Что и требовалось доказать!
Вместе с полицейским мы с ковбоями подошли к Дырну, и я увидел за холмиком лежащего мужчину, в затылке которого было пулевое отверстие. Дырн перевернул убиенного ногой на спину и спросил меня:
— Знаешь его?
Я внимательно посмотрел на сухого, похожего на монгола мужичка, и помотал головой. Потом добавил:
— Первый раз вижу, честное слово!
Ковбои переглянулись и тот, который рыжий, сказал пронзительным шёпотом плотному усачу:
— Ты видел? Рикошетом! От таблички! За холм! В голову!
Усач, он же ковбой по имени Александр Гучиков только перекрестился и молча кивнул. Я хотел было привычно сказать, что это вышло случайно, но понял, что даже для меня это звучит уже не очень убедительно. Потому молча достал из барабана пустую гильзу, а на её место всунул новый патрон. Тихонько спрятал револьвер в кобуру, достал папиросу и закурил, поглядывая на монгола. А Дырн тем временем устроил полицейскому настоящий допрос:
— Это кто, Егор Силыч?
— Первый раз вижу, — пожал плечами полицейский, — Точно не из нашей деревни.
Гмур повернулся к ковбоям и спросил подозрительно:
— А вы кто?
— Я Артём Грязнов, а это Сашка Гучиков! — быстро заговорил рыжий, — Мы тут проездом, в Рязань едем, в охотники наниматься! Вот, с Семёном Петровичем познакомились, стояли разговаривали, и бах, выстрел!
Егор достал из кожаного планшета блокнот и вздохнул тяжело:
— Сейчас будем протокол составлять! О смерти неизвестного, совершившего покушение на гражданина Роси.
— А мы нужны? — жалобно спросил я полицейского, — Нам бы продукты купить и назад ехать.
— Нужны, — безапелляционно заявил Егор и добавил чуть мягче: — Во Вронжск сейчас отправлю напарника с почтовой каретой, а вы уж, будьте любезны, расскажите, как всё было!
И так своими юношескими глазами блеснул, что понял я — оставлял он нас только с одной целью — очередную умопомрачительную историю послушать. Потому безропотно присел на холмик и приготовился к допросу. А Егор отдал распоряжение напарнику, раскрыл свой блокнот полицейский и произнёс срывающимся голосом:
— Рассказывайте, Семён Петрович!
— Сидел я на скамеечке, — проговорил я.
— На какой именно-с? — Егор поднял на меня глаза. Ковбои, присмиревшие, тоже сидели рядом.
— На той, которая возле вашей конторы, — покорно ответил я.
— Возле конторы-с, — высунув язык записал Егор и проговорил: — Дальше!
— Ко мне подошли ковбо… тьфу ты, судари Грязнов и Гучиков.
— Подтверждаете, господа? — спросил их полицейский.
— Точно так, подтверждаем-с! — испуганно кивнул рыжий, — Всё было в точности так, как рассказывают Семён Петрович!
— О чём говорили? — спросил меня Горностаев.
— Да ни о чём особо, — я докурил папиросу и выкинул окурок в траву, — Только познакомились, и тут выстрел.
Рыжий ковбой вытер со лба пот и благодарно на меня посмотрел. А полицейский тут же спросил:
— Как далеко от вас ударила пуля?
— Да я, — смущённо проговорил я, — Как раз наклонился, и пуля попала ровно туда, где была моя голова до этого.
— Невероятно! — с сияющими глазами прошептал Егорка и тут же закашлялся, — Извините, господин Пентюх. И что дальше?
— А что дальше? — я развёл руками: — Я испугался. Упал. Достал револьвер и один раз выстрелил. Всё.
— Всё! — подтвердил полицейский, потом протянул мне лист и попросил: — Прочтите, а внизу подпишите — с моих слов записано верно-с, и подпись!
Я поставил свою подпись. Затем то же, что и я рассказали ковбои. А потом полицейский стал осматривать убиенного. Впрочем, досмотр никакой информации не дал. Ни документов, ни каких-то отличительных черт на монголоидном гражданине не было. Лишь винтовка, из которой он выстрелил в меня, да револьвер шестизарядный. Одежда — неприметнейшая. Мятый сюртук, застиранные старенькие штаны. Ботинки недорогие. Повздыхал полицейский и проговорил виновато:
— Вряд ли мы узнаем, кто он, и какие мотивы были для вашего убийства, Семён Петрович! Если только… сами не поможете.
— Если смогу, то конечно же, — согласился я, и спросил: — Теперь мы можем ехать?
— Конечно, не смею задерживать! Со стороны закона к вам претензий никаких.
Ковбоев как ветром снесло. Они горячо пожали мне руку, промямлили, что рады знакомству и исчезли, будто магией обладали. Только полы их сюртуков за углом ближайшего дома мелькнули.
— Надо было бы их потщательнее допросить, — прокряхтел Дырн, — Больно подозрительные они какие-то. Да и появились ох, как вовремя.
— Они точно не виноваты, — покачал я головой.
— Это почему же? — с интересом спросил гмур.
— Ну, сам подумай, — я уселся рядом с гмуром, и мы поехали к лавке: — Если б они были со стрелком заодно — давно бы меня грохнули! Они за спиной моей находились. Да и выстрела испугались не меньше моего! Рухнули на землю так, что гул пошёл!
— Ну, может быть, — повёл плечами гмур, — Но я бы допросил. Очень уж они одеты странно.
— Да они, скорее всего, как и я — попаданцы недавние. Пересмотрели вестернов, вот и решили, что на Дикий Запад попали.