– Не просто в патовую, нам грозит мат в два хода в любом варианте начала, хоть белыми, хоть черными.
– Извините, но я повторюсь: мы исходим из досужих вымыслов, мы не знаем наверняка.
– Когда мы узнаем наверняка, будет уже поздно! – гаркнул Гильфердинг и тяжело опустился в кресло. Затем он грохнул кулаком по столу так, что вице-адмирал вздрогнул. – Однако у нас есть выход. Только сейчас мы имеем возможность нарушить правила: прервать эту затянувшуюся партию и опрокинуть противнику на голову доску.
– Астероид? – во внезапном озарении прошептал вице-адмирал, сразу вспомнив, как сам недавно предлагал такое решение и как тогда оно не прошло. Пахло плагиатом, но заверенного патента Мадейрос не имел.
Его начальник кивнул.
– Просчитайте, каковы будут последствия применения такого оружия. Постарайтесь прикинуть вариант гарантированного уничтожения неприятеля. И посвятите в это мероприятие как можно меньше народу. Можете идти. Времени у нас в обрез. Ни в коем случае не оповещайте никого из наших астрономов, по штатской привычке у них очень длинные языки.
Хадас Кьюм был на поверхности луны, когда это случилось, более того, он случайно смотрел в ту сторону. Оторвавшись от проверки летающей платформы, он любовался Гарудой. Она давно уже не была прекрасным голубоватым шаром, известным по рассказам Руи Скилачче. Возможно, именно из-за своего сильного сходства с Землей планета и претерпела такие метаморфозы за последние десятилетия. Эти изменения были сравнимы с несколькими геологическими эпохами, раскрученными в обратную сторону в режиме быстрой перемотки. Из цветущей и привлекательной обители жизни планета обратилась в опаснейшую для живого ловушку. Однако то, что случилось, в текущие секунды оставило далеко за пределами и эти изменения.
Внезапно, совершенно беззвучно, освещенная местным солнцем сторона атмосферы подернулась пеленой. По темно-оранжевой поверхности пошло черное расходящееся кольцо, быстро расширяясь от возникшего из ничего центра. Казалось, нарушился основной закон Вселенной об ее анизотропии: в этой точке родились новые таинственные реальности. Поскольку планетный диск не являл из себя плоской поверхности, кольцо представилось эллипсом, но по мере его расширения он выгибался к наблюдателю приближающейся стороной. Одновременно в районе центра взметнулся бугор-выпуклость, и бесцветную черноту космоса проткнули языки серо-оранжевого тумана. Хадас не поверил собственным глазам, он механически попытался протереть перчаткой защитное стекло и сразу подумал о масштабах происходящего действа. Представить это было нельзя, а рассчитывать некогда: хотелось смотреть. От него до планеты по прямой было сто сорок тысяч километров безвоздушного пространства, и ничто не давало искажений случившегося. По атмосфере бежали новые кольца-изменения, сталкивая и сминая друг друга, а рядом с первым уже росли новые уродливые горы, обозреваемые отсюда, но немыслимые исполины там. Происходило что-то глобально-невероятное. «Черт возьми! Что же это рвануло?» – растерянно подумал пилот, не отрывая взгляда от происходящего. Много-много раз он сам сбрасывал «колотушки» на эту несчастную планету, однако с такой дали самая грозная из них просто полыхнула бы слепящим размазанным отблеском и, возможно, потемнением места подрыва при контактном срабатывании, когда снизу в верхние слои тропосферы перепадом давления отсосало бы измельченный до пыли грунт. Простой циклон на этой дальности представлял гораздо более занимательную картинку.
Хадас продолжал смотреть, и двое техников, находящихся рядом, наконец обратили внимание на его застывшую позу и тоже повернули головы к небу. Таинственное кольцо-потемнение уже расплескалось, маскируясь на общем туманном фоне, однако на смену ему выросли три неровные кляксы, сливаясь в неаккуратную блямбу-озеро. Ступор в голове никак не мог связать воедино известные извилинам факты. Сознание было в полной растерянности отрешенного любопытства. Все происходящее было так далеко, так мизерно и так стремительно, что, несмотря на огромную закалку в ведении тотальной войны, он начал перебирать в голове возможные причины этого видения. Происходить в реальности такое не могло, даже если в недрах планеты бабахнули какие-то тайные склады боеголовок – это было слишком мизерно для вершащегося. Странные горбатые пузыри замедлили рост, но все еще пухли, борясь с одолевающей силой тяготения. Для увеличения радиуса уничтожения до таких пределов нужен был бы боеприпас невероятной силы, уж это он знал точно. Может, это иллюзия – просто по лучу зрения взорвался движок высокоорбитального спутника, ранее не видимого из-за своих размеров? Совпадение маловероятное, однако… Его рациональный, опытный мозг критически оценил выдвинутую гипотезу: изъяны выпирали слишком явно, и тут ее окончательно прикончил новый феномен. По дневному полушарию пробежало свечение, затухающее вдали от темных грибов-пятен, затем в разных точках начали рождаться небольшие подобия первого кольца. Это было уже слишком для вымышленного спутника. Новые пятна концентрировались вокруг первичных, еще не рухнувших пузырей. Может, извержение в вулканической гряде? Бывают ли такие мощные? Хадас похолодел: он вспомнил про астероид. Теперь все происшедшее вставало на место, словно красиво расставленные на полке многотомники, когда-то он видел таковые в музее. Хадас покосился на техников, однако скафандры не лица, и он не смог уловить, догадались ли они. Когда он вновь опрокинул взгляд в вершину, последствия катастрофы уже рассасывались. Он шевельнул пальцем, и на стекле шлема высветилось текущее базовое время. Теперь Хадас включил переговорное устройство. Надо ли сообщить о происходящем? Как это случилось? Вышли из строя двигатели? И сразу три? В принципе, он не знал: возможно, выведение из строя одного было достаточно для аварии. А если… Он помертвел: «Командование совершило эту акцию намеренно. Искусственно реализовалось событие, происходящее в природе один раз в сто или двести миллионов лет. Мы прикончили планету. Поздравляю всех участвующих с выдающимся достижением! Ура!»
Астероид Даккини ворвался в атмосферу с гигантской скоростью около пятидесяти тысяч метров в секунду. Верхние слои воздуха представляли собой разреженную массу свободных молекул, почти не взаимодействующих друг с другом. Однако для Даккини, летящего столь стремительно, они оказались серьезной преградой. Железный камень ударился о них более плоской стороной, и, поскольку внутренняя изначальная структура его была нарушена еще первыми взрывами, это стало решительным поворотным событием.
Астероид распался на два несимметричных больших фрагмента, и теперь каждый из них следовал своей дорогой. Разойтись далеко они, естественно, не могли, но на каждом из них продолжали работать гигантские «Сканды», и рассчитанная заранее траектория сбилась. Атмосфера представляла собой тысячекилометровую подушку, метеориты прошили ее за считанные секунды, однако ни один из них не рухнул непосредственно на Хануманское предгорье. Один обрушился на горы, смяв своей массой гигантскую вершину Тшитрия. Сейсмические и ударные волны всколыхнули всю окружающую гряду. Гигантские куски породы, целые скалы, разлетелись по округе, роя наклонные кратеры в десятки метров глубиной. Даже с очень удаленных мест сошли все лавины, а ближайшие к Тшитрии – взрыв испарил начисто. Изрядно грязная атмосфера Гаруды получила гигантскую добавку пыли на всей протяженности.
Одновременно с этим в море, словно раскаленный нож, врезался второй обломок, получивший волею судеб наибольшее ускорение, благодаря двум умело закрепленным «Скандам» и большей из двух массе. Он нырнул поблизости от окончания материкового подводного шельфа и, несмотря на чудовищный удар о плотную многокилометровую жидкую преграду, прошел ее всю. Затем, лишь чуть погасив скорость, он пронзил, не замечая, весь слой отходов жизнедеятельности подземного города-государства, накопленных здесь за двадцать лет, и впился в кору планеты. В этом месте кора представляла собой довольно тонкую структуру, не более десяти километров в толщину. Сочетания массы и скорости обломка не позволили пробуравить ее насквозь, но метеорит не дошел до мантии относительно немного, когда встречное безумно высокое давление заставило его почти полностью испариться.
Все происходящее вершилось так быстро, что обычные химические процессы не успевали за событиями. Еще вначале, когда верхние слои железа уже сдувались встречным потоком воздуха, мгновенно раскалившись до тысяч градусов, внутренности небесного странника все еще оставались холодными, как космос; когда его развернутая к Гаруде сторона начала вдавливаться внутрь, расслаиваясь, словно кожура лука, внутренняя кристаллическая решетка металлических связей еще даже не думала дрогнуть, но, когда «самый тяжелый из управляемых человеком кораблей» прошил несколько километров скального грунта, его внутренние слои впрессовались друг в друга, и самая дальняя и холодная сторона, двигаясь по инерции, обогнала заторможенную лобовую поверхность. В течение мгновения астероид вывернулся наизнанку, пройдя через себя самого. Пользуясь привычными вещами, мы редко вспоминаем, что все они состоят в основном из пустоты, по-настоящему плотные вещи, типа атомных ядер, до бесконечности малы. Здесь, в несчитанно малую долю единиц измерения привычного времени, все законы обыденного мира нарушались. Получалось, что с корой планеты все время сталкивалось новое, абсолютно холодное космическое тело и за мгновение, покуда оно успевало нагреться, исчезнуть и замедлить свой порыв, его обходили, обгоняли на вираже новые вывороченные слои. И астероид, ломая сопротивление, все еще двигался вперед. И хотя взрыв, случившийся в недрах, имел химическую природу – он не зашел в область ядерных преобразований, – массы, вовлеченные в него, стали гигантской силой.
Первый из обломков отдал всю энергию преобразованию поверхности, второй, благодаря углубке и мощности, стал инициатором нового, невиданного в геологии процесса: он всколыхнул всю литосферу целиком, и тогда древние, доселе дремлющие в ней демоны ожили.