У нее не вышло. Она могла только стоять и смотреть, как Гальяно борется с кем-то невидимым, с тем, кого он по ее просьбе вызвал с той стороны. А потом все изменилось: с грохотом распахнулись двери и вместе с ослепляющим снопом света в комнату ворвался тот самый смутно знакомый ей парень. На мгновение Анне померещилось, что в руках у него пистолет, а даже если бы и не показалось, она бы не удивилась, потому что, видно, разучилась удивляться. Парень действовал быстро, так работают спецагенты в голливудских боевиках. Во всяком случае, по мнению Анны. Первый взгляд на бесчувственную Любашу, второй – на нее, третий на магистра – и вот уже Гальяно не болтается в воздухе, а тряпичной куклой виснет на руках парня, заходится кашлем и тихо матерится. А тот, кого они вызвали, черной тенью плывет по стене, просачивается под оконную раму. Все, сеанс окончен…
Анна медленно опустилась на колени перед Любашей, растерянно погладила ее по голове и лишь после этих ненужных движений догадалась проверить у подруги пульс. Пульс был, кажется… Любаша выглядела спящей и не выглядела мертвой, это вселяло оптимизм. Хотя какой оптимизм после случившегося?
– Все в порядке? – послышалось над головой. Незнакомец присел рядом, коснулся Любашиной шеи, удовлетворенно кивнул. Наверное, тоже проверял пульс.
– Не знаю. – Анна покачала головой. – Не думаю, – добавила не слишком уверенно и посмотрела на мужчину снизу вверх.
Он не был незнакомцем, в ярком электрическом свете Анна его узнала. Стас Громов, некогда хулиган и смутьян, предводитель дворовой шпаны, а сейчас, получается, татуировщик. Вот откуда это смутное чувство дежавю! Хоть здесь никакой мистики, слава тебе, Господи!
– Узнала? – спросил Стас Громов с какой-то мрачной решимостью.
– Кого? – Анна стряхнула с волос осколки хрустального шара.
– Меня узнала, Анна Алюшина?
А он, оказывается, помнит, как ее зовут. Странно, для того, чтобы обижать беззащитную девочку, совсем не обязательно знать ее имя. Громов обижал и имя никогда не спрашивал: ни тогда, когда забрасывал ранец маленькой Анны на старую яблоню, ни тогда, когда приставал к ней в подворотне вместе с дружками-отморозками. Достать ранец Анне помог сосед дядя Леша, а вот там, в подворотне, ей пришлось нелегко. Одна против троих разгоряченных алкоголем парней, злых, куражливых, на все готовых в пьяном угаре. Наверное, ей повезло, наверное, в тот вечер все могло закончиться гораздо хуже. Стас Громов всего лишь ее поцеловал. Его поцелуй был такой же злой и куражливый, как и он сам, с мерзким вкусом водки и сигарет. Громов держал Анну за ворот пальто, всматривался в ее лицо стеклянными глазами, и в тот момент ей подумалось – все, это конец, но Стас разжал посиневшие от мороза пальцы и рявкнул:
– Вали отсюда, малолетка!
А она продолжала стоять, прижимаясь спиной к шершавой каменной кладке, через тонкую ткань пальто чувствуя исходящий от нее холод. У Ани дрожали губы и руки, и коленки подгибались от страха, а на губах был мерзкий вкус его пьяного поцелуя. Наверное, ее бы не отпустили просто так, потому что в глазах дружков-отморозков читалось такое, от чего у Анны даже сейчас холодели ладони. Стас Громов ей помог, если, конечно, это можно назвать помощью. Он толкнул ее с такой силой, что девушка едва не упала в подернутую тонким ноябрьским ледком лужу.
– Пошла вон, – сказал с угрозой в голосе и схватил за рукав куртки одного из своих дружков.
Анна не пошла, Анна побежала, не разбирая дороги, поскальзываясь и падая, в кровь разбивая коленки.
С тех пор они больше не встречались. Поговаривали, что Громова забрали в армию, а соседка Марьивановна утверждала, что и вовсе посадили за разбой. Анне было все равно, главное, что одним страхом в ее жизни стало меньше. И вот сейчас Стас Громов стоит совсем рядом и изучает ее с каким-то отстраненным интересом. От него больше не пахнет водкой и дешевыми сигаретами, и пальцы его больше не синие от холода, но в глазах осталось что-то такое… мутное, заставляющее холодеть ладони.
– Я тебя помню. – Анна встала, но особого преимущества ей это не дало, Громов был на голову выше и по-прежнему смотрел на нее сверху вниз. Неважно, теперь у нее есть враг пострашнее какого-то там отморозка из прошлого.
– Чего ты от него хотела? – Громов мотнул головой в сторону стола, на котором сидел, обхватив руками голову, магистр Гальяно. – Понадобился любовный приворот?
– Не твое дело. – Она дернула плечом и мимоходом подумала, что татуировка больше не болит.
– Ясно – не мое. – Громов улыбнулся улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, перевел взгляд на окно. – Это, наверное, дело той твари, которая только что чуть не придушила моего лучшего друга?
Он говорил о случившемся таким будничным тоном, точно по десять раз на дню имел дело с потусторонними силами. А может, так оно и есть? Ведь Гальяно его друг, а если в друзьях у тебя магистр черной и белой магии, всякое может случиться…
Анна не успела ничего ответить, потому что Любаша наконец пришла в себя.
– С ума сойти, – послышался ее приглушенный басок. – Анюта, ты это видела? – Подруга села, рассеянным и совершенно безотчетным движением поправила прическу. – Свечи погасли… А чего это я на полу валяюсь? – спросила она растерянно.
– А на полу вы возлежите, моя дорогая Любочка, потому что не всякому смертному дано остаться в сознании после встречи с призраком. – Гальяно, который еще пару секунд назад сам нуждался в утешении, спрыгнул со стола и опустился на колени перед вконец растерявшейся Любашей.
– То есть у нас получилось? – Подруга перевела ошарашенный взгляд с магистра на Анну. – Мы его вызвали?
– У меня получилось, – с достоинством уточнил Гальяно. – А вы разве сомневались в моих магических способностях?
– Ни секунды, магистр. – Любаша кокетливо одернула юбку и тут же деловито поинтересовалась: – И что он нам сказал?
– Ничего. – Анна мотнула головой.
– Да, он был не особенно разговорчив. – Гальяно потер шею, на которой явственно проступали кровоподтеки.
– Я вам даже больше скажу, – бесцеремонно встрял в их разговор Громов, – он опасен.
– С чего ты это взял? – Гальяно перестал тереть шею, скрестил руки на груди. – Можно подумать, ты разбираешься в потусторонних силах.
– Я не разбираюсь в потусторонних силах, – усмехнулся Громов, – но у меня есть глаза, и я видел, как эта тварь пыталась тебя придушить.
– Вообще-то сначала она пыталась придушить ее, – Гальяно кивнул в сторону Анны, – но я ведь профессионал, я не мог позволить, чтобы моей клиентке причинили ущерб.
– И вы вызвали огонь на себя? – восхищенным шепотом спросила Любаша.
– Можно сказать и так. – Гальяно приосанился. – Я швырнул в него своим магическим шаром как раз в тот самый момент, когда он попытался высосать жизнь из вашей подруги.
– Высосать жизнь? – ахнула Любаша и испуганно посмотрела на Анну. – Анюта, это так?
– Не знаю.
Она и в самом деле не понимала, что произошло и что именно хотел от нее призрак. В памяти остался лишь тихий шепот и ледяные прикосновения невидимых пальцев.
– Зато я знаю! – Гальяно встал, помог подняться с пола Любаше. – Дамы, я профессионал, я всегда знаю, с чем имею дело.
– И с чем же ты имеешь дело? – язвительно поинтересовался Громов.
– Это скиталец, неупокоенный дух.
– И что нужно твоему скитальцу вот от нее? – Громов небрежно ткнул в Анну пальцем.
– Не могу сказать. – Гальяно в раздражении дернул плечом и добавил: – Не могу сказать, потому что ты все испортил! Ты ворвался и прервал связь!
– Если бы я не прервал вашу связь, мне пришлось бы искать нового соарендатора, – проворчал Громов.
– Ты не знаешь всех моих возможностей. – Гальяно с вызовом вздернул подбородок, и его повело. Если бы не Любаша, принявшая его тщедушное тело в свои объятья, магистр черной и белой магии непременно бы упал. – Мои ментальные силы на исходе, – сообщил он срывающимся шепотом, – сеанс потребовал слишком больших энергозатрат.
– Больше чем договорились, мы платить не станем, – тут же насторожилась Люба. – Энергозатраты – это ваши проблемы, магистр.
– О боги! – Гальяно закатил глаза к потолку. – Да кто же сейчас говорит о деньгах?! Мне просто нужно восстановить силы. Громов, может быть, у нас все-таки, чисто случайно, остался кофе?
– Если только чисто случайно, – буркнул тот и вышел из кабинета.
– Дамы, не обращайте внимания на моего друга, – Гальяно виновато развел руками, – он не слишком хорошо воспитан, но сердце у него золотое.
Насчет золотого сердца Анна очень сильно сомневалась, но озвучивать свои сомнения посчитала лишним.
Они с Анютой сидели на немилосердно скрипучей кушетке, Громов – вот как, оказывается, зовут этого похожего на рок-музыканта парня – устроился в своем кресле, а магистр, которому от призрака досталось больше всех, суетился у стола.
– Дамы, к сожалению, кофе только растворимый. – Он чуть виновато посмотрел на Любашу, и ее сердце снова, уже в который раз за этот сумасшедший вечер, дрогнуло. – Но зато у меня есть весьма недурственный коньяк и коробка шоколадных конфет. Самое то для снятия стресса.
Любаша не сводила глаз с Гальяно и согласно кивала в такт каждому сказанному им слову. Сейчас, в белоснежной сорочке с небрежно расстегнутым воротом, со следами недавней борьбы на бледной коже, с горящими глазами, он был просто невероятно хорош. Настолько хорош, что Любаша напрочь забыла о котике и даже о призраке. Любаша забыла, а вот Анюта, похоже, не забывала ни на секунду. Она зябко ежилась и то и дело касалась пальцами своей руки в том месте, где – Люба видела это своими собственными глазами – во время спиритического сеанса вспыхнула огнем татуировка. А ведь Люба не верила, думала, что подружка не то чтобы сочиняет, но точно находится не в себе из-за нападения пироманьяка. Кстати, нужно будет обязательно рассказать магистру про пироманьяка, что, если он сможет им помочь? Он поможет непременно, он уже доказал, что обладает неограниченными способностями. Задумавшись над туманными перспективами, которые ожидают их с Алюшиной, Любаша достала из сумочк