Её слова были как выстрел, но Ярослав не дрогнул. Вместо этого он внезапно шагнул к ней, сократив расстояние в один стремительный миг. Твердая ладонь легла на её рот, заглушая голос, и Альбина замерла, её глаза расширились от шока.
— Тссс, — угрожающе тихо прошипел он, но с насмешливой ноткой. — Не наговори сейчас лишнего, Аля. Того, о чём позже пожалеешь…
Его тёмные глаза горели странным огнём — не злостью, но чем-то глубже, опаснее. Его рука, тёплая и тяжёлая, соскользнула с её губ на щеку, а затем вторая ладонь легла на другую сторону её лица, обхватив его с пугающей нежностью. Альбина не смела шелохнуться. Её сердце гулко стучало, как барабан, отдаваясь в висках, а его близость — его запах, его тепло, его взгляд, скользящий по её лицу, по губам — была как электрический разряд. Его пальцы, сильные и горячие, сжимали её голову, и она чувствовала себя пойманной, как в клетке, но не могла отвести взгляд от его глаз, пылающих, как угли.
— Я люблю сына, — продолжил он тихо, глядя прямо в её глаза, так близко, что она видела каждую тень в его зрачках, чувствовала дыхание на губах. — Уже говорил тебе об этом. И не буду стоять на его пути, даже если он совершает самую большую ошибку в своей жизни, Аль. А он её совершает прямо сейчас…
— О чём… — хрипло выдохнула она сорванным голосом, но фразу не завершила. Его слова, его близость, его руки лишали её воздуха.
— О том, о чём ты бы узнала, взяв телефон, — ответил он, его пальцы зарылись в её рыжие пряди, слегка потянув, ласково, точно массажируя голову. — Сейчас мой сын делает предложение твоей сестре…
Альбина пошатнулась, её ноги подкосились, пол ушёл из-под ног. Но руки Ярослава не дали ей упасть. Он перехватил её за талию, его хватка была твёрдой, властной, и прижал к себе, так близко, что она чувствовала тепло его тела через ткань костюма. Её руки упёрлись в его грудь, инстинктивно пытаясь оттолкнуть, но она не могла пошевелиться. Её разум был в хаосе, мысли разлетались, как осколки стекла. Предложение? Артур? Эльвире? Это было слишком, слишком быстро, слишком больно, слишком неправильно.
— Неприятный факт, — продолжил он, тихо, ласково и очень спокойно. Усадил её на край стола, не отпуская, его руки всё ещё лежали на её талии, тёплые и тяжёлые. — Но это уже факт. Свершившийся. Я его принял, даже если вижу все последствия этого идиотизма. Даже, если считаю, что мой сын – идиот. Примешь и ты. Рано или поздно.
Альбина мало что соображала. Её грудь вздымалась, дыхание было рваным, а в голове крутился вихрь: Эльвира, Артур, кольцо, её собственная боль, раздирающая её, как нож. Она смотрела в глаза Ярослава, пытаясь найти в них ответ, но видела только тёмный огонь. От которого голова шла кругом, земля шаталась под ногами.
- Нет.... - только и смогла выдохнуть она.
- Увы... - пожал он плечами, по-прежнему не отпуская ее. - Хотим мы этого или нет, Аля, мы станем одной семьей. Мой сын сделал свой выбор, не спросив ни тебя, ни меня. Меня он сегодня днем просто поставил перед фактом. Но я никому не позволю навредить ему.... понимаешь?
— Пус… пусти меня! — выдавила она, её голос дрожал, а руки слабо толкали его грудь, но его сила была непреодолимой.
— Нет, — ответил он, его тон был твёрдым, жестоким, бескомпромиссным. Вместо того чтобы отпустить, он прижал её ещё сильнее, его руки сжали её талию, как стальные тиски. — Не сейчас…
— Пусти! — взвизгнула она, её голос сорвался в панике. Она билась в его руках, как птица в клетке, но он не отпускал. Её ногти впились в его запястья, но он даже не поморщился.
Он наклонился ещё ближе, его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание на своих губах. Его тёмные глаза горели странным, пугающим огнём — не злостью, не желанием, а чем-то глубже, что она не могла понять. Его близость была как грань пропасти, и она не знала, падает ли она или всё ещё держится.
— Не трогай… Отпусти… — выдохнула она, её голос был смесью паники, отчаяния, боли и ярости. Её тело дрожало, разум захлёстывали волны ужаса. Она не хотела этого — его рук, его слов, его власти над ней.
— Не сопротивляйся тому, что уже произошло, — прошептал он, его губы были так близко, что почти касались её. Голос звучал мягко, ласково, но с металлическими нотками. — Артур сделал свой выбор. Сделай и ты свой…
И он накрыл её губы своими, нежно, но сильно, как будто ставил печать на её судьбе. Поцелуй был как удар молнии, ошеломляющий, обжигающий, и в нём не было ни тепла, ни любви — только власть, желание подчинить. Он раскрыл ее рот, проник языком, не лаская, овладевая, подчиняя. Альбина замерла на миг, её разум парализовало, но затем ярость, дикая, бешенная, взорвалась в ней, как вулкан. Она сжала челюсти и со всей силы укусила его за губу, чувствуя вкус крови во рту.
— Сука! — взревел Ярослав, отшатнувшись, его рука метнулась к лицу. Кровь закапала на подбородок, а глаза вспыхнули гневом, но в них мелькнула и тень удивления.
Альбина сползла со стола, её ноги дрожали, но она выпрямилась, её грудь вздымалась от рваного дыхания. Она вытерла рот тыльной стороной ладони, её глаза горели ненавистью, смешанной с болью.
— Не смей… — прошипела она, её голос был хриплым. — Не смей меня трогать. Никогда.
Схватила сумочку и рванула к выходу, убегая в той же панике, что когда-то убегала от Павла.
Вылетела из офиса, побежала не через парк, а напрямую к шоссе, понимая, что пересечь его шесть полос будет сложно, но даже не думая об этом. Бежала настолько быстро, насколько позволяли каблуки высоких шпилек, задыхаясь от влажного, душного ночного воздуха, от боли, от ужаса, от паники в голове.
От того хаоса, что царил внутри.
Бежала вдоль дороги, не очень понимая куда.
Рёв мотора сзади прорезал тугой воздух, как нож. Чёрный внедорожник обогнал её, шины взвизгнули, и машина резко затормозила, преграждая путь. Дверь распахнулась, и Ярослав вышел ей навстречу, его высокая фигура казалась ещё больше в тусклом свете фонарей.
— Села в машину, быстро, — его голос был твёрдым, как приказ, но в нём сквозила странная мягкость, от которой её затрясло ещё сильнее.
— Не смей меня трогать! — выкрикнула Альбина, её голос сорвался, и она попыталась отскочить в сторону, но его рука метнулась, как стальной капкан, схватив её за запястье. Его хватка была железной, и она дёрнулась, как пойманная птица, но не смогла вырваться.
— Прекрати истерику, — велел он, его тон был холодным, но спокойным, как будто он говорил с ребёнком. — Я не трону. Довезу до дома. И глупостей сделать не дам!
— Сама доеду! — выдохнула она, её голос дрожал от ярости и страха, но она продолжала сопротивляться, упираясь ногами в асфальт.
— Без телефона и кошелька? — Ярослав кивнул на переднее сиденье, где лежали её вещи забытые на столе в кабинете при паническом бегстве. — Садись.
Он почти силой подтащил её к машине, не отпуская, не давая вырваться из хватки, и Альбина, задыхаясь, перестала сопротивляться. Он открыл дверь и усадил её на пассажирское сиденье, захлопнув дверцу с тяжёлым стуком. Она сидела, вцепившись в подлокотник, её грудь вздымалась от рваного дыхания. Слёз не было, крика не было — только молчание, пропитанное страхом и пустотой. Её глаза смотрели в темноту за окном, но видели только его лицо, его губы, его слова, что жгли, как кислота.
Ярослав сел за руль, мотор мягко заурчал, и машина тронулась. Он молчал, его профиль в свете приборной панели был резким, как вырезанный из камня. Альбина чувствовала его присутствие, как тяжёлый груз, и каждый километр, приближавший её к дому, казался вечностью.
— Успокойся, — сказал он минут через десять. — Я пока не дошёл до того, чтобы силой взять женщину, Аля. Прости, что поспешил.
— Что? — до неё едва доходили его слова, её разум был затянут туманом паники. Она повернула голову, её глаза, полные смятения, встретились с его взглядом.
— Недооценил степень твоей наивности, — пожал он плечами, его взгляд вернулся к дороге, но уголок губ дрогнул в циничной усмешке. — Ты всю неделю была умницей, невероятная выдержка. Вот и решил… Ладно, поспешил, был не прав. Если нужно время — я подожду. Но не затягивай, Альбина.
— Не затягивать с чем? — её голос был помертвевшим, слова прилипали к горлу, как мокрый песок. Она знала ответ, но отказывалась его принять.
Ярослав усмехнулся, его вздох был тяжёлым, усталым. Он затормозил у её подъезда, свет фонаря осветил его лицо, и он повернулся к ней, его тёмные глаза горели тем же огнём, что в кабинете — опасным, притягивающим, пугающим.
— Всё ты поняла, девочка, — сказал он, его голос был мягким, но в нём звенела власть. — Не строй из себя простоту — это тебе не идёт. Наивность и невинность, Аль, хороши на одну ночку, для разнообразия. Дальше — скучно. Ты всё поняла ещё там, на дне рождения. Да, у тебя были иллюзии насчёт Артура, согласен. Но сейчас их нет.
Он наклонился ближе, его рука медленно легла на её щеку, погладив её с нежностью. Его глаза скользили по её лицу, по губам, и она почувствовала, как её сердце замирает от ужаса и чего-то ещё, чему она не хотела давать имени.
— Я могу дать тебе намного больше, чем Артур, — продолжил он, его голос был как шёлк. — Со мной ты будешь расти… Во всех смыслах этого слова. Никто тебя не осудит. Ты получишь всё: возможности, власть, деньги… Что, согласись, тоже немало.
Альбина замерла, её дыхание остановилось, как будто воздух в салоне машины превратился в лёд. Слова Ярослава были ядом — сладким, смертельным, проникающим в её вены, разъедающим остатки гордости, что ещё держали её в сознании. Она хотела кричать, ударить, вырваться, но её тело было словно парализовано, прикованное к пассажирскому сиденью его взглядом, его голосом, его близостью. Её глаза, полные ужаса и смятения, цеплялись за мелочи: длинные ресницы, обрамляющие его тёмные глаза, маленькую родинку на виске, опухшую нижнюю губу с кровавой ранкой — след её укуса, её единственного акта сопротивления. Эти детали были как якоря, удерживающие её от падения в пропасть, но они же напоминали, что она в его власти.