— Работа не уйдёт, если тебя не будет два-три дня, — его голос стал мягче, как будто он говорил с ребёнком, который не понимает собственной боли. Он машинально облизал губы, и этот жест, такой человеческий, на миг выбил Альбину из колеи. — Дай телу восстановиться.
- Отпусти меня, - все так же холодно потребовала девушка.
Ярослав замер, его брови чуть дрогнули, и он медленно разжал пальцы, отпуская её локоть. Его рука повисла в воздухе, прежде чем он отступил на шаг назад, словно давая ей пространство, которого она так яростно требовала.
— Внизу стоит моя машина с водителем, — продолжил Миита спокойно, его тон стал ровным, деловым. — Он отвезёт тебя домой. Считай это отпуском на три дня… — Он запнулся, его глаза снова скользнули по её лицу, задержавшись на бледных щеках. И он вдруг отвел глаза, словно от стыда и чего-то еще, быстрого, стремительного, болезненного. — Перегрев — это серьёзно, Аль…
Альбина вздрогнула, её сердце пропустило удар. Перегрев. Он действительно верит в эту ложь, которую Ирина вчера скормила всем? Или… Она посмотрела на него внимательнее, пытаясь найти в его лице намёк, но его глаза снова были непроницаемы, как тёмное стекло.
— Умный стратег, Альбина, — внезапно голос мужчины изменился, стал глубже, с оттенком менторской насмешки, как будто читал лекцию упрямому ученику. Он присел на край стола и начал выстукивать пальцами нервный ритм по полированной поверхности. — Знает, когда нужно отойти в сторону, уступить, взять перерыв. Посмотри… Я принял твои условия. Да, мне хочется поломать тебя, заставить подчиняться… — Его губы искривились в невесёлой усмешке, но в глазах мелькнула тень уважения. — Но что это даст? Ты выполнила мои условия — помирилась с этими идиотами… Да, сын рассказал мне, — он усмехнулся, но в этом звуке не было тепла. — Я твои тоже выполнил — не трогаю тебя. Отошел в сторону….
- Отступил? – прохрипела девушка, сглатывая слюну.
— Сядь, — приказал Ярослав, его тон был резким, но не злым. Он кивнул на кожаное кресло у стола, а сам шагнул к небольшому столику в углу, где стояла бутылка воды. Налив воду в стеклянный стакан, он протянул его ей, довольно деликатно, не нарушая границ.
Альбина заколебалась, её глаза сузились, но жажда, которая терзала её последние дни, победила. Она опустилась в кресло, чувствуя, как холодная кожа обжигает её разгорячённую кожу, и взяла стакан. Вода была ледяной, а она пила жадно, маленькими глотками, стараясь не выдать, как сильно ей это нужно.
Ярослав терпеливо наблюдал за ней, его губы дёрнулись в едва заметной усмешке — то ли насмешливой, то ли раздражённой, не упуская ни малейшей детали, ни жадности, с которой девушка пила, ни дрожащих от слабости рук. Он сел в соседнее кресло, положив локти на колени и чуть наклонившись к ней, расслабленный, но глаза — острые, как лезвия — не отпускали её ни на секунду.
— Да, Альбина, — согласился он. — Я отступил. Ты не единственная женщина на свете, с которой я могу спать, а Артур — мой единственный сын. Полагаю, других детей у меня уже не будет. — Он щёлкнул пальцами, звук резанул тишину, и замолчал, глядя куда-то в сторону. Затем снова налил воды в её стакан, поставив бутылку на стол с лёгким стуком. — Но я не слепой. И не глупый.
— Мне не нравится твоя сестра, — продолжил Ярослав с безжалостной прямотой. — Этот брак — катастрофа во всех смыслах. В политическом, в эмоциональном. Илонка теперь даже не знает, как это преподнести публике. Эльвира глупа, поверхностна, эгоистична до мозга костей. Не говоря уж о том, что ни ты, ни она не обладаете ни малейшим весом в нашем мире. — Он сделал паузу, его взгляд вернулся к ней, и в нём мелькнула искра — то ли насмешка, то ли вызов. — Но ты… Ты хотя бы учишься. За два месяца ты несколько раз сумела меня удивить. В хорошем смысле. Она учиться не будет. Никогда. Ей это.... не интересно.
- Зачем ты мне это говоришь? - Альбина сжала зубы.
- Затем, чтобы ты поняла – иногда для того, чтобы победить, нужно уметь отступить. Перегруппироваться. Выждать. Я уже сказал тебе, что дал согласие на брак. Почему? Потому что никакие мои слова или действия не убедят Артура, что он ступает по тонкому льду. Мы поссоримся, возможно даже серьезно. Но он – мой сын, и упрямство у него – мое. Он все равно сделает как решил. Так зачем мне лишний конфликт? – Ярослав чуть улыбнулся и посмотрел на девушку с вопросом.
- Артур – щенок. Глупый, безответственный, - лицо Мииты стало обреченным, чуть угрюмым. – Он не плох как работник, но в жизни…. Может хоть эти отношения…. Немного его изменят. Поэтому свадьба – состоится. Моя задача – минимизировать потери для семьи и бизнеса, встроить этот кошмар в политическую и бизнес модель. Поэтому, - он заглянул Альбине прямо в глаза, словно желая, чтобы она услышала его, прочла между строк то, что он говорит, - Инна сделает все, чтобы организация была безупречной. Проследит за всем: от платья до состава гостей. Илона подаст это публике в качестве… семейных ценностей… - он ехидно улыбнулся, но глаза….. глаза не отпускали девушку. – Хотя… - голос стал чуть ниже, - не удивлюсь, если у Эли, - имя он произнес с такой издевкой, что Альбина дрогнула, - есть большие проблемы…. С ценностями.
Альбина похолодела, машинально вращая в руке стакан. Она смотрела в эти два темных колодца, ощущая, что они видят ее насквозь. Всю. Словно читают ее мысли, чувства, планы изнутри. Не отпускают. И…. одобряют?
- А ты…. – продолжал Ярослав уже совсем другим тоном, отводя взгляд, буднично, - сейчас поедешь домой. Ляжешь в кровать и проспишь весь день и всю ночь. Если понадобится, то и завтра. И послезавтра. И выйдешь на работу, на твою, Альбина, работу, которую ты делаешь чертовски хорошо, тогда, когда не будешь падать с ног. Зайдешь в этот офис такой, какой была в моем кабинете, когда в глаза назвала меня…. Весьма паскудными словами. И если для этого мне сейчас придется вызвать охрану и силой усадить тебя в машину – даже не сомневайся, я это сделаю. Позор будем расхлебывать оба, но в сравнении с тем, что грядет, это меня пугает меньше всего. Так что решай сама, малышка.
Альбина в бешенстве открыла рот, и тут же закрыла под насмешливым взглядом. Встала, машинально разгладив одежду. Чуть пошатнулась, но выровняла равновесие.
- Хорошо, - уронила холодно, но чувствуя странную благодарность. – Я уеду домой…
Ярослав тоже поднялся и улыбнулся.
- Вот и умница, - осторожно задел ее за щеку, погладил нежно, но тут же убрал руку, не дожидаясь пока она отшатнется. – Провожатых дать?
- Нет, не надо…. – буркнула она.
- Хорошо. Я позвоню водителю позже и проверю, дома ты или нет. И не дай тебе бог, малышка, обмануть меня. Ты быстро учишься, Аль, но до меня еще не доросла. Поэтому увидимся через неделю.
С этими словами он быстро вышел из переговорной, оставив девушку одну. И Альбина, чертыхнувшись, пошла следом, выполняя приказ Мииты.
36
Это были странные дни и вечера, когда Альбина словно разделилась на две части. Одна - та которая ходила на работу, научилась снова улыбаться коллегам, спокойно говорить с Эльвирой и матерью, даже с Артуром. Она четко следовала инструкциям, данным Ярославом, восстанавливалась, носила маску из брони, и даже помогала с организацией свадьбы. По мелочам. Там, где Эльвира не справлялась сама или когда у Инны заканчивалось ее железобетонное терпение. Альбина же почти всегда сохраняла ледяное спокойствие, выдержку и свою едва заметную улыбку.
Но была другая, та, которая только-только проклевывалась в ее душе. Эта жила вечерами. Тогда, когда ее покидало бдительное око Мииты, зорко следящее за каждым шагом. Тогда, когда она договаривалась о встречах, украдкой навещая тех, кто был ей по-настоящему интересен. Нюхом волчицы, интуицией оскорбленной женщины она четко шла по следу добычи. И никто, никто кроме Димы не видел лихорадочного блеска серых глаз в моменты, когда ей удавалось задуманное. На этих встречах она преображалась: жесткая, холодная, она подстраивалась под любого собеседника, осторожно выводила на разговор, выискивала слабости, и в итоге получала все, что ей…. им было нужно.
Они почти не разговаривали друг с другом, понимая друг друга на уровне мыслей, жестов, интуиции. Им было достаточно одного взгляда, чтобы услышать друг друга. И каждый раз, глядя на экран Диминого монитора, Альбина улыбалась. Той настоящей, пусть и злой и хищной улыбкой, от которой у самого Димы мурашки шли по коже. Но он не возражал, не пытался ничего изменить, зная, понимая, что вместе с любовью и ребенком Альбина навсегда потеряла часть самой себя.
Остальные изменений не замечали, погруженные в свою жизнь и заботы. Элька выбирала свадебное платье, постоянно жалуясь на тотальный контроль Инны. А Альбина, глядя на свою невероятно красивую сестру, которой приносят одно за другим белоснежные платья, чувствовала жгучую, ни с чем не сравнимую радость и ненависть. И от души, искренне помогала сестре выбрать что-то, в чем та казалась бы неземным существом.
Артур тоже расслабился. Иногда, забываясь, он даже пытался шутить с Альбиной на работе, но она быстро осаживала его холодным как ледяная плеть взглядом, а на все его робкие попытки наладить отношения отвечала полным безразличием. Порой, глядя на него на совещаниях, она никак не могла понять, почему не разглядела в нем наивного, беспечного мальчишку и почему иногда до сих пор у нее сжимается сердце от осознания того, что могло бы быть у них двоих. Но как раз такие мысли она загоняла все глубже и глубже, и получалось это с каждым разом все лучше и лучше.
Мать радовала тем, что перестала дергать ее каждую неделю. Возможно сыграло свою роль то, что после болезни Альбины, и Артур довольно жестко намекнул Анне, что старшая дочь – не ломовая лошадь, а может она, теперь часто бывающая в городе, вдруг осознала масштаб изменений, происходящих с ее семьей.
Как ни странно, во всей этой карусели только Ярослав вызывал у Альбины хоть какие-то эмоции. Девушка до сих пор с ехидной улыбкой вспоминала знакомство их семей в ресторане. Альбина сидела за большим круглым столом, в идеально подобранном платье, цвета насыщенного красного вина, строгом и элегантном, по левую руку от хозяина встречи – чему сильно удивилась, но виду не подала. Напротив неё Анна, непривычно скованная, теребила жемчужное ожерелье на шее, её взгляд метался от тарелки к Ярославу и обратно. Впервые в жизни мать боялась поднять глаза, сделать лишнее движение, сказать что-то не то. Холодные, тёмные глаза Ярослава, сидевшего во главе стола, действовали на неё, как гипноз хищника на добычу.