Во время Третьего крестового похода некий Ги де Монтезур якобы нашел копию трактата с похожим названием в одной разграбленной библиотеке или, возможно, некую реликвию, связанную с терниями. Звучит здорово, но на это ни в коем случае не ссылайся, так как сведения неподтвержденные и происходят из ненаучных источников. Собственно, неизвестно даже, имеет ли это отношение к делу – вероятно, лишь совпадение. В то время крестоносцы были помешаны на реликвиях. Им казалось, что в Святой земле все осталось так, будто Христос жил там позавчера. По их мнению, любой гвоздь происходил из Креста. Возможно, Монтезур нашел не трактат, а нечто, что принял за Терновый венец. Он основал очередной рыцарский орден, но мелкий, и ничего из этого не вышло. Я едва нашел о нем упоминания. Им не удалось достичь популярности: рыцарей было всего несколько человек. Они появлялись как гости то у госпитальеров на Мальте, то на Кипре, но, похоже, не обладали собственным зáмком. Якобы они имели отношение к реликвии Тернового венца или чему-то подобному. Потом их начали обвинять в гностической ереси – на этом все закончилось. В истории еще несколько раз всплывали мелкие тайные общества, ссылавшиеся на их традиции, но, как и в случае розенкрейцеров, всё – фантазии, слухи, недоразумения. Наверняка кто-то позавидовал вольным каменщикам да обществу Розы и Креста и обзавелся столь же эффектным названием.
– Погоди… как назывался орден?
– Братство Терний. Но это лишь диковинка, скорее недоразумение.
– Спасибо, – глухо сказал я. – Ты очень мне помог.
– Прислать тебе эти материалы по мейлу?
– Да, пожалуйста.
Я долго не знал, что делать.
Братство Терний. Спинофратеры.
Я долго расхаживал по дому, затем сел за стол, взял блокнот и записал все по очереди, пытаясь связать между собой факты. Цепочку событий, начинавшуюся от Феофана и заканчивавшуюся навязчивыми видениями Михала, висящего среди терний. То, что я видел во сне, не было Междумирьем. Скорее напоминало готический видеоклип. Что может быть общего между историческими сплетнями, сонными видениями, странными иностранцами, самоубийством монаха, Плакальщиком, терниями и старым миссионером?
Неужели действительно монастырь-хоспис в Могильно?
И что я мог там найти?
Да и, собственно, зачем?
Бросив ручку, я снова начал бродить по комнате.
Садик как садик. Прежде я не обращал на него внимания, но теперь он действительно казался неухоженным.
Ведьма.
Я вздохнул. Строительный щебень – уже кое-что.
Дом казался пустым, а я испытывал смешанные чувства тревоги и подавленности при мысли о вчерашней гостье – странной радости.
Пепел и пыль… Ничего больше.
Было жаль мыть сковородку, с которой мы вместе ели печень. Что тут говорить – меня снедала тоска.
Телефон молчал.
– Тебя прикончат, дурак, – сказал я. – Чокнутые старые бабы превратят тебя в марионетку или навлекут на твою голову несчастье. Зачем тебе это? Забудь о ней. Мало на свете женщин?
Мало. По крайней мере, такой я прежде не встречал.
– Иди по шлюхам, – решительно бросил я. – Нажрись. Займись своими делами. Трахнул случайно встреченную цыпочку – и баста. Может, она была исключительной в своем роде, но и такое случается. Староват ты для подобных идиотизмов.
Мне ответило молчание пустых стен.
Я снова сел за блокнот, пытаясь запрячь мозг в работу, но у меня не слишком получалось.
А если я не первый?
Откуда уверенность, что я – единственный в истории человечества сумел перейти в Междумирье живым?
Лишь потому, что никогда не встречал другого такого же? Никого, кроме Альдерона. Но он был живым трупом. И единственным.
А если подобное случалось в прошлом? В конце концов, Сергей Черный Волк, похоже, прекрасно понимал, о чем я говорю, и знал, что делать.
Ладно. Допустим, Феофан тоже нашел способ. Но что из этого следует? Он проповедовал и написал трактат. И всё. Тысячу лет назад.
Было бы проще, имейся у меня ее фотография.
Телефон спокойно лежал на столике, как свернувшаяся клубком змея.
Достаточно протянуть руку и набрать номер. На другом конце раздались бы звуки музыкальной шкатулки, играющей колыбельную Комеды из «Ребенка Розмари». Прямо у моего уха раздались бы слова, произнесенные губами цвета корицы и вкуса молока с ванилью.
Я сел, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Что со мной творится? Я постарался в очередной раз собрать воедино мысли, трепещущие крыльями и верещащие, будто перепуганная стая ворон.
Кем был Плакальщик? Ничего подобного я прежде не видел. Из всех существ, которых там встречал, он больше всего напоминал тех, кого я привык называть демонами. Мне они попадались редко, что к лучшему.
Взяв автомобильный атлас, я нашел то самое Могильно. Даже недалеко. Дыра. Спрятанная в лесах деревушка. Около ста двадцати километров. Можно обернуться за одну ночь. Расстояния в Междумирье были такие же, как по эту сторону. Вот только это не моя территория. Белое пятно. Сто двадцать километров неисследованной местности, где могло скрываться что угодно. «Здесь могут водиться тигры».
Ехать туда я боялся. Знал, что здесь ничего не найду. Монастырь-хоспис. Не для того его возвели в захолустной деревне, чтобы принимать гостей. Пришлось бы отправиться в монастырь, стоящий в Междумирье.
Я поужинал в одиночестве, глядя на опускающиеся за окном свинцовые сумерки. Маленький садик со стороны улицы выглядел не так уж плохо.
Каково было видеть эти сверхъестественные глаза каждый день? Может, мы смогли бы какое-то время встречаться втайне от ее теток? Смогли бы они узнать? А может, она сумела бы это от них скрыть? Если бы захотела?
Умывшись и почистив зубы, я выпил молока, затем погасил свет и пошел спать. Нормально, в постели, в половине двенадцатого. Как человек, без чудес, загробных миров и видений. Обычный сон. Подушка, одеяло, стакан воды на тумбочке. Как нормальный человек.
Я проснулся за долю секунды, ошеломленный, не в силах собраться с мыслями и полностью беззащитный, словно парализованный.
Звонил домашний телефон. Звонил мой мобильник. Горели все лампы, играло радио, телевизор гудел белым шумом, синевато отсвечивал экраном компьютер. Всё сразу.
Я лежал с распахнутыми от ужаса глазами, залитый электронной какофонией звуков, и не мог никак среагировать.
Сперва я подумал, что ко мне кто-то вломился. Потом сам не знаю, что думал.
Я снял трубку телефона у кровати. Мобильник заходился своей мелодией где-то в прихожей.
Это была она. Патриция. Я узнал ее голос, хотя он изменился, став страшным и хриплым, со странными помехами. Он звучал будто из преисподней.
– По-о-омоги… Умоляю… Это я-а-а… Помоги мне-е-е… – одновременно хрип, шепот и крик. Если бы можно было позвонить с виселицы, это звучало бы именно так. Я чувствовал, что меня пробирает леденящая дрожь и встают дыбом волосы.
Это была она – Патриция.
Естественно, я кричал в ответ обязательное: «Что случилось? Слышишь меня? Где ты?»
– Умо-ля-я-аю… По-омоги-и…
Я вскочил с постели. Возясь со штанами, подумал, что это наверняка сон. Иначе и быть не могло.
А потом я немного подумал и успокоился. Кто-то явно меня разыгрывал. То был не первый странный призрачный телефонный звонок, который я принял. Да, она могла мне звонить. Но почему горели все лампы? Кто включил телевизор?
По экрану компьютера сверху вниз плыла ровная колонка букв: «Помоги мне помоги мне помоги мне…»
«По-о-омо-о-оги… – хрипел телевизор, давясь белым шумом. – Это я-а-а-а…»
Патриция. Может, ведьмы именно так зовут на помощь?
«По-о-омо-оги…»
Я сунул ноги в ботинки, едва справившись со шнурками, переплетавшимися будто черви в дрожащих пальцах. Документы. Ключи.
Ключи от машины. Телефон. Визитная карточка – ее визитка, лежавшая на столике у телефона в гостиной. За ней пришлось возвращаться из гаража.
Не помню, как я открыл гараж и ворота. Не помню, закрыл ли их снова.
Помню лишь пустой город в рыжем свете натриевых фонарей, пульсирующие желтые огни светофоров на замерших перекрестках. Брошенные улицы, по которым ветер гнал старые газеты и пластиковые мешки. Как после катастрофы. Все это напоминало Междумирье. Помню писк шин на мокром асфальте и сожаление по поводу отсутствия у меня оружия.
Я не знал, что случилось, но чувствовал – проблема не в том, что у нее запутались в плойке волосы.
Увы, оружие вполне могло понадобиться. Даже в более нормальном государстве, где пистолет – просто вещь, а не сатанинское отродье или привилегия важных шишек, полицейских и бандитов, я не получил бы разрешения. Я чокнутый. У меня справка.
Я сверил адрес с разложенным на пассажирском сиденье планом, стоя среди обшарпанных каменных зданий и закрытых размалеванными граффити деревянными ставнями витрин магазинов.
Она жила в старом каменном доме, таком же, в каком я провел детство и в каком не хотел бы жить за все сокровища мира. Мне они хорошо знакомы – холодные запущенные лестничные клетки, вечно темные, от которых расходится каменное эхо до самой крыши; дворы-колодцы из голого, раскрошившегося от времени кирпича, часто испещренные следами от пуль стены, кривые окна с маленькими стеклами. Наслоившийся за поколения смрад капусты, тухлятины и плесени. Множество ду́хов, воспоминаний и слез, буквально сочащихся из стен. Терпеть не могу подобные места.
Я припарковался невдалеке от ее дома, с обязательной подворотней в виде перевернутой буквы U.
А потом дал поглотить себя слепому квадрату из стен среди блестящих чернотой окон и вошел внутрь.
Лестничную клетку недавно отремонтировали, каменные ступени отскребли, кованые перила отполировали и окрасили в цвет старой бронзы. Вместо вони тухлятины чувствовался запах свежей краски.
Стараясь ступать как можно тише, я поднялся на самый верх. Именно там, на переоборудованном чердаке, жила она. Я добрался до места, стараясь не шуметь и почти не сомневаясь, что сейчас выскочит с гавканьем какая-нибудь страдающая бессонницей соседка – и тут погас свет.