— Дом Гастинг погиб? Но кто тогда будет нас кормить?
«Как они напуганы! — подумала Вин. — Я никогда не была такой… или была?»
— Я пришлю вам продукты, — пообещал Кельсер. — На какое-то время их хватит.
— Ты так много делаешь для нас, — сказал еще кто-то.
— Ерунда, — отмахнулся Кельсер. — Если хотите отплатить мне, постарайтесь чуть-чуть расправить плечи. Избавьтесь хотя бы от части страха. Их можно победить.
— Это могут только такие, как ты, лорд Кельсер, — прошептала одна из женщин. — Но не такие, как мы.
— Вы сами себя не знаете, — сказал Кельсер.
Толпа расступилась, пропуская к Кельсеру родителей с детьми. Похоже, все хотели познакомить с ним своих сыновей. Вин наблюдала за происходящим со смешанным чувством. В команде с сомнением относились к растущей славе Кельсера, но, держа слово, помалкивали об этом.
«Выходит, он действительно переживает за них, — думала Вин, глядя, как Кельсер берет на руки одного из малышей. — Это не просто спектакль. Уж таков Кел — любит людей, любит скаа. Только это больше похоже на любовь отца к детям, чем на любовь равного к равным».
Было ли в этом что-то дурное? Кельсер и в самом деле приходился скаа кем-то вроде отца. Он был лордом, о каком они всегда мечтали. И все равно Вин испытывала странную неловкость, видя в глазах скаа почтение и восторг.
Кельсер наконец попрощался с обитателями дома, сказав, что спешит на важную встречу. Они с Вин вышли на свежий воздух и направились к точке гашения, где должны были встретиться с Маршем. Кельсер шагал бодро, но молчал.
Наконец Вин не выдержала:
— Ты часто к ним заходишь?
Кельсер кивнул:
— По меньшей мере в два дома каждую ночь. Это помогает немного прийти в себя после однообразной работы.
«Убивать вельмож и распространять ложные слухи — скучноватое дело, — подумала Вин. — Конечно, визит к скаа должен освежать».
Место встречи находилось всего в нескольких кварталах. Когда они подошли к нужному зданию, Кельсер остановился, всматриваясь в темноту. Наконец он показал на едва заметный свет в окне.
— Марш сказал, что зажжет свет, когда останется один.
— Зайдем через окно или по лестнице? — уточнила Вин.
— По лестнице. Дверь должна быть не заперта. Все здание принадлежит братству. Там пусто.
Кельсер оказался прав. В здании не было сильного запаха пыли и сажи, как в давно заброшенных домах, но нижние этажи явно пустовали. Вин и Кельсер быстро поднялись по лестнице.
— Марш должен знать, как братство оценивает войну Домов, — сказал Кельсер, когда они добрались до верхнего этажа.
Слабый свет пробивался сквозь щель под дверью, и Кельсер толкнул ее, продолжая говорить:
— Надеюсь, гарнизон вернется не слишком быстро. Мы уже подняли сильное волнение, но я бы предпочел, чтобы лорды еще какое-то время…
Он застыл в дверях, загородив Вин обзор.
Она мгновенно подожгла пьютер и олово и пригнулась, ожидая нападения. Но вокруг было тихо.
— Нет… — прошептал Кельсер.
И тут Вин увидела темно-красный ручеек, побежавший в коридор мимо ноги Кельсера. Ручеек добрался до лестницы, и первые капли упали с верхней ступени.
«Ох, Вседержитель!..»
Кельсер ворвался в комнату. Вин последовала за ним, но она уже знала, что увидит. В центре помещения лежал расчлененный труп с содранной кожей и разбитой головой — он едва напоминал человеческое тело. Стены были забрызганы красным.
«Откуда в одном-единственном теле столько крови?»
Вин уже видела такое в берлоге Камона, только здесь жертва была одна.
— Инквизитор, — прошептала Вин.
Кельсер, не обращая внимания на кровь, опустился на колени рядом с трупом Марша. Он протянул руку, как будто желая коснуться лишенного кожи тела, но застыл в неподвижности.
— Кельсер, — настойчиво окликнула Вин, — это случилось совсем недавно… Инквизитор может быть поблизости.
Кельсер не двинулся с места.
— Кельсер! — крикнула Вин.
Кельсер вздрогнул и огляделся по сторонам. Он встретился взглядом с Вин, и сознание вернулось к нему. Он с трудом поднялся на ноги.
— Окно, — сказала Вин, бросаясь через комнату.
На мгновение она задержалась, заметив на письменном столе у стены деревянную ножку стола, прикрытую чистыми листами бумаги. Вин схватила ее, когда Кельсер был уже у окна.
Он оглянулся, бросил последний взгляд на комнату — и выпрыгнул в ночь.
«Прощай, Марш», — с горечью подумала Вин, следуя за Кельсером.
— «Думаю, инквизиторы заподозрили меня», — вслух читал Доксон.
Лист, который он держал в руках, — единственный, извлеченный из ножки стола, — был чистым, на него не попало ни капли крови, испачкавшей колени Кельсера и плащ Вин.
Доксон продолжал:
— «Я задавал слишком много вопросов, и я знаю, что они отправили письмо подкупленному поручителю, который якобы обучал меня. Я хотел выведать секреты, которые всегда интересовали мятежников: как братство убеждает рожденных туманом стать инквизиторами? Почему инквизиторы намного сильнее обычных алломантов? В чем их слабости, если они вообще есть?
К несчастью, я так ничего и не узнал об инквизиторах, хотя люди, работающие в братстве, продолжают изумлять меня. Такое впечатление, что поручителей вообще не интересует мир за стенами кантона, их заботит только собственное положение и как можно более успешное исполнение приказов Вседержителя.
Но инквизиторы — совсем другое дело. Они преданы Вседержителю куда сильнее, чем простые поручители. Возможно, отчасти это и служит причиной разногласий между ними.
Тем не менее я чувствую, что близок к разгадке. У них действительно есть какая-то тайна, Кельсер. И есть слабое место. Я уверен. Поручители шепчутся об этом, хотя никто не знает наверняка.
Боюсь, что я слишком торопился. Инквизиторы следят за мной, наблюдают, расспрашивают обо мне. Поэтому я и написал тебе письмо. Возможно, это излишняя предосторожность. Возможно, нет». — Доксон поднял голову. — Это все.
Кельсер стоял в дальнем углу кухни, спиной к буфету, в привычной позе, в которой, против обыкновения, сквозило страшное напряжение. Он сложил руки на груди и склонил голову. Его отчаяние как будто прошло, сменившись другим чувством, — Вин иной раз замечала его в глубине глаз Кельсера, когда тот говорил о знати.
Вин невольно содрогнулась. Она внезапно обратила внимание на одежду Кельсера — темно-серый плащ рожденного туманом, черная рубашка с длинным рукавом, угольного цвета свободные штаны. Ночью такая одежда служила маскировкой, но в ярко освещенной комнате черный цвет придавал Кельсеру зловещий вид.
Он выпрямился, и все сразу замолчали.
— Передайте Рену, что он должен немедленно уехать, — негромко заговорил Кельсер, и в его голосе звучал металл. — Он может воспользоваться легендой, что уезжает в родные края из-за войны Домов, и я хочу, чтобы к утру его не было в Феллисе. Пошлите с ним громилу и ищейку для охраны. Он должен отъехать от столицы на день пути и вернуться к нам.
Доксон посмотрел на Вин, на остальных.
— Хорошо…
— Марш все знал, Докс, — продолжал Кельсер. — Они пытали его, прежде чем убить, и наверняка сломали… Инквизиторы всегда так работают.
Он замолчал. Вин пробрал озноб. Лавка Колченога перестала быть убежищем.
— Значит, перебираемся в запасную берлогу? — спросил Доксон. — О ней знаем только мы с тобой.
Кельсер коротко кивнул:
— Я хочу, чтобы все, включая подмастерьев, убрались из лавки за пятнадцать минут. Я навещу вас в убежище через два дня.
Доксон, нахмурившись, посмотрел на Кельсера:
— Через два дня? Кел, что ты задумал?
Кельсер уже шел к двери. Он рывком распахнул ее, впустив в комнату туман, и оглянулся. Его взгляд был жестким, как у инквизитора.
— Они ранили меня в сердце. Я намерен ответить тем же.
Валин пробирался в темноте, на ощупь отыскивая путь и протискиваясь в узкие щели. Он полз, пальцами находя дорогу, не обращая внимания на многочисленные царапины и порезы.
«Я должен двигаться, я должен двигаться…»
Остатки разума твердили ему, что это его последний день. Шесть неудач. Если он сегодня ничего не найдет в седьмой раз, то умрет.
«Я должен двигаться».
Он ничего не видел: так глубоко под поверхность земли не проникали даже отраженные лучи солнца. Но он и без света знал, куда направляться. Возможных вариантов было всего два: вверх или вниз. Двигаться в стороны не имело смысла и было опасно. Зато если ползти вниз, то не заблудишься.
Его руки не замирали ни на мгновение, он шарил вокруг себя, ища спасительную неровность растущего кристалла. Он не может вернуться ни с чем…
«Я должен двигаться».
Он нащупал что-то мягкое и холодное. Гниющий труп, застрявший между двумя камнями. Валин прополз мимо. Мертвые тела нередко попадались в тесных подземных пещерах. Одни были свежими, от других остались только кости. Иной раз Валин думал, что мертвецам, возможно, повезло больше, чем ему.
«Я должен двигаться».
В пещерах не существовало времени. Обычно Валин выбирался наверх, чтобы поспать. Наверху его ждали надсмотрщики с плетьми и пища… Еды давали мало, ровно столько, чтобы Валин не умер от голода, но это лучше, чем действительно подохнуть под землей.
«Я должен…»
Валин внезапно застыл на месте. Он как раз наполовину втиснулся в узкую щель между камнями и собирался пролезть в нее целиком, но пальцы, постоянно шарившие вокруг, что-то нашли.
Валин задрожал от предвкушения, поняв, что это кристаллы. Да-да, это они. Кристаллы росли на стене пещеры широким кругом. Они были узкими на концах и толстыми в середине. В центре круга Валин нащупал похожее на карман углубление в стене. В углублении кристаллы были крупнее и острее. Как зубы, окружавшие пасть каменной твари.
Задержав дыхание и вознеся молитву Вседержителю, Валин просунул руку в узкое круглое отверстие. Кристаллы впивались в предплечье, оставляя длинные глубокие порезы. Валин не обращал внимания на боль, он продолжал тянуться, его рука погрузилась уже по локоть, пальцы нервно блуждали…