19
Мы с Квааном встретились случайно — хотя, полагаю, он сказал бы, что нас свело Провидение.
С тех пор я успел познакомиться со многими террисийскими философами. Все до единого, они люди большой мудрости и унылого здравомыслия. От них просто исходит волна важности.
Другое дело — Кваан. Он так же не похож на пророка, как я — на героя. Он никогда не выглядел ни напыщенным мудрецом, ни ученым теологом. Когда мы познакомились, он занимался глупейшим исследованием в великой хленнийской библиотеке, — насколько я понял, он всерьез пытался разобраться, способны ли деревья думать.
Я бы посмеялся над тем, что именно ему довелось разыскать Великого Героя из террисийских пророчеств, если бы события приняли хоть самую малость иной оборот.
Кельсер ощутил в тумане биение другой алломантической силы. Вибрация накатывала на него ритмично, как набегают волны на безмятежный берег. Она была слабой, но угадывалась безошибочно.
Кельсер прильнул к невысокой стене сада, прислушиваясь к вибрации. Белый туман клубился вокруг, безразличный ко всему, и лишь те его клочки, что оказывались рядом с телом Кельсера, притягивались к его алломантии.
Он всматривался в ночь, разжигая олово и пытаясь найти другого алломанта. Кельсер как будто заметил фигуру, прижавшуюся к стене неподалеку, но не был уверен. Однако вибрацию он узнал. Каждый из металлов, будучи подожженным, подавал четкий сигнал, понятный тому, кто умел обращаться с бронзой. Человек в отдалении поддерживал горение олова, так же как и четверо других, которых ощущал Кельсер, — они прятались вокруг крепости Текиэль. Пять ищеек расположились по периметру, следя за темнотой и высматривая посторонних.
Кельсер улыбнулся. Великие Дома начали нервничать. Такой Дом, как Текиэль, мог себе, конечно, позволить содержать пятерых ищеек, но ведь знатные алломанты наверняка оскорблялись, если их заставляли играть роль простых стражников. И если здесь стояли в охране пять наблюдателей, то, вероятно, несколько громил, стрелков и хватателей тоже вышли в дозор. Лютадельская знать потихоньку готовилась к войне.
По правде говоря, Великие Дома встревожились настолько, что Кельсеру с трудом удавалось находить бреши в их обороне. Он ведь был простым смертным, и даже у рожденных туманом есть предел силы. До сих пор он добивался успеха благодаря внезапности нападения. Однако, если крепость охраняли пять ищеек, Кельсеру не стоило и рассчитывать подобраться к ней незамеченным.
К счастью, этой ночью он не собирался испытывать на прочность оборону Дома Текиэль. Вместо этого, Кельсер пробрался по стене к саду. Он приостановился возле садового колодца и, воспламенив бронзу, чтобы убедиться в отсутствии поблизости других алломантов, вытащил из кустов большой мешок. Тот был достаточно тяжелым, чтобы Кельсеру пришлось, закидывая его на плечо, воспламенить пьютер. Он постоял на месте, вслушиваясь в доносящиеся из тумана звуки, и потащил мешок к крепости.
Его целью была большая, выкрашенная в белый цвет садовая беседка рядом с маленьким бассейном, в воде которого отражались огни фонарей. Здесь Кельсер сбросил с плеча мешок и вывалил на землю его содержимое — свежий труп.
Тело, принадлежавшее некоему лорду Чаррсу Энтроуну, покатилось по земле и замерло лицом вниз. На спине трупа виднелись две кинжальные раны. Кельсер напал на полупьяного лорда из засады, которую устроил в трущобах скаа. Кельсеру просто хотелось избавить мир еще от одного вельможи. И уж конечно, по лорду Энтроуну никто не стал бы скучать — он был печально знаменит своим пристрастием к извращенным наслаждениям. Например, ему доставляли особое удовольствие кровавые поединки скаа. Именно за ними он и наблюдал в тот вечер.
К тому же лорд Энтроун был главным политическим союзником Дома Текиэль, о чем прекрасно знал Кельсер.
Он оставил труп на земле, в луже крови. Первыми его обнаружат садовники, а когда слуги узнают о смерти Энтроуна, поднимется страшный шум, и не только в этой крепости. Дом Текиэль, пожалуй, сразу начнет подозревать в убийстве Дом Изенри, своего главного соперника. И конечно, внезапная смерть Энтроуна заставит Дом Текиэль сильно встревожиться и устроить собственное расследование. Тогда они узнают, что компаньоном в ночных забавах лорда Энтроуна в ту ночь был некий Круз Джеффенри — человек из семьи, которая считалась наиболее сильным союзником Дома Текиэль. А о Крузе все знали, что он рожденный туманом и отлично владеет искусством ножевого боя.
И все завертится. Виновен ли в убийстве Дом Изенри? Или эта смерть была попыткой Дома Джеффенри как следует напугать Дом Текиэль и заставить его искать союзников среди низшей знати? А может, какая-то из знатных семей хотела посильнее разжечь вражду между Домами Текиэль и Изенри?
Кельсер спрыгнул со стены, почесывая кожу под накладной бородой. На самом деле не имело значения, кого именно обвинит Дом Текиэль. Настоящей целью Кельсера было заставить вельмож ломать головы и бояться, заставить их потерять доверие друг к другу и посеять непонимание между Великими Домами. Хаос был его главным союзником в разжигании войны между Домами. И когда эта война действительно разгорится, каждый убитый вельможа будет означать, что одним противником мятежных скаа стало меньше.
Немного отойдя от крепости Текиэль, Кельсер бросил монетку и взлетел на крышу. Время от времени он прикидывал, что думают живущие в домах люди, слыша его шаги у себя над головой. Догадываются ли, что их дома показались кому-то из рожденных туманом подходящей дорогой, где можно избежать встречи с городской стражей и ночными грабителями? Или верят, что по крышам бродят страшные туманные призраки?
«Скорее всего, они ничего не замечают. Разумные люди ложатся спать, как только приходит туман».
Кельсер приземлился на одну из островерхих крыш и извлек из тайника карманные часы, чтобы проверить время. Потом он спрятал часы обратно, потому что они были металлические. Многие знатные туманщики носили при себе металлы, но это была глупая бравада. Такую моду ввел не кто иной, как сам Вседержитель. Однако Кельсер никогда не имел при себе ничего металлического — ни часов, ни колец или браслетов — и брал что-то подобное лишь в случае крайней необходимости.
Он взмыл в воздух, направляясь к Кварталу Сажи, трущобе скаа на северной окраине столицы. Лютадель была огромным городом, широко раскинувшимся во все стороны. Каждые несколько десятилетий добавлялся новый район, а городская стена расширялась усилиями скаа. С наступлением эры каналов строительный камень подешевел и его стало нетрудно перевозить.
«Интересно, зачем вообще возводятся стены? — думал Кельсер, перелетая с крыши на крышу. — Кто может напасть на столицу? Вседержитель следит абсолютно за всем. Даже западные острова давно прекратили сопротивление».
Настоящей войны в Последней империи не было уже несколько столетий. Случавшиеся время от времени «бунты» представляли собой всего лишь выступления нескольких тысяч человек, прятавшихся в пещерах и оттуда совершавших нападения. Даже мятежники Йедена не могли полагаться на серьезную поддержку: они рассчитывали только на хаос междоусобной войны и на то, что гарнизон Лютадели выйдет из города по ложной тревоге и даст им шанс атаковать столицу. Но если кампания окажется затяжной, Кельсер проиграет. Вседержитель и Стальное братство могли в случае необходимости подвести к Лютадели миллионы солдат.
Конечно, у Кельсера был и запасной план. Он никогда не упоминал о нем, он сам едва осмеливался о таком думать. И скорее всего, у него не будет возможности осуществить его. Но если возможность подвернется…
Кельсер опустился на землю перед Кварталом Сажи, поплотнее закутался в плащ рожденного туманом и пошел по улице спокойным уверенным шагом. Нужный ему осведомитель сидел у входа в ближайшую лавку, не спеша покуривая трубку. Кельсер вскинул брови: табак был роскошью. Хойд либо слишком расточителен, либо преуспевает именно так, как утверждал Доксон.
Хойд спокойно отложил трубку и поднялся, хотя стал от этого не намного выше. Тощий лысый человечек низко поклонился Кельсеру:
— Приветствую вас, мой лорд.
Кельсер остановился перед ним, старательно спрятав руки под плащ. Уличному осведомителю незачем знать, что так называемый вельможа, с которым он встречается, на самом деле носит на руках шрамы Хатсина.
— Я слышал лестные отзывы о тебе, — сказал Кельсер с истинно аристократическим высокомерием.
— Я — один из лучших, милорд.
«Да уж, если ты так долго прожил, значит ты действительно хорош», — подумал Кельсер.
Аристократам не нравилось, когда кто-то узнавал их секреты, поэтому доносчики обычно не задерживались на этом свете.
— Мне нужно кое-что узнать, — сказал Кельсер. — Но сначала ты должен поклясться, что никому не расскажешь о нашей встрече.
— Конечно, милорд, — ответил Хойд. Он наверняка собирался нарушить обещание еще до рассвета — это была вторая причина непродолжительной жизни осведомителей. — Но вот вопрос оплаты…
— Ты получишь свои деньги, скаа! — рявкнул Кельсер.
— Конечно, милорд, — быстро кивнул Хойд. — Вы хотите узнать что-то о Доме Рену, я так понимаю…
— Да. Что ты знаешь о нем? Какие Дома состоят в союзе с Рену? Мне нужно знать.
— Мне не очень-то много известно, милорд, — заговорил Хойд. — Лорд Рену недавно перебрался в наши края, и он очень осторожный человек. У него пока что нет ни союзников, ни врагов. Он покупает много оружия и доспехов в разных местах, но, пожалуй, скорее, затем, чтобы завязать отношения с другими Домами, снискать их расположение. Мудрая тактика. Он, пожалуй, приобретет лишний товар, но ведь друзья лишними не бывают, верно?
Кельсер фыркнул.
— И за это я должен платить?
— Он накапливает слишком много товара, милорд! — быстро сказал Хойд. — Вы могли бы получить неплохую прибыль, зная, что Рену вынужден торговать в ущерб себе.
— Я не купец, скаа! — возразил Кельсер. — Меня не интересуют прибыли и поставки.