Рик пёр вперед, его черная куртка сливалась с тенями. Только бледное лицо Лоры, торчавшее из импровизированного «рюкзака», висевшего за плечами убийцы, служило ориентиром, благодаря которому я не терял Палача из виду.
Шел он очень быстро. Я еле поспевал за его темпом, хотя, скажем честно, дыхалка нет-нет да сбоила. Еще, как назло, острые камни, торчащие из разбитого пола, давили сквозь дырявые подошвы. Один из моих кроссовок именно сейчас решил устроить бунт и намекнуть мне, что пора бы приобрести новую обувь. В конце концов, я — единственный некромант в этом чертовом городе, потенциальный спаситель человечества, а хожу, как хрен пойми кто.
— Догоняй. — Бросил Рик сквозь зубы. — Скоро вокруг станет достаточно людно. И не пялься по сторонам. Тут свои правила.
— Слушай, я год жил на улицах…
— На херулицах! — Раздраженно перебил меня Палач. — Ты знаешь лишь верхушку айсберга. Настоящий Нижний город ты в глаза не видел. Раньше имею в виду… А сейчас увидишь.
Я промолчал. Решил, не буду раздражать Рика. Он и без того слегка на взводе.
Однако, спустя минут двадцать, понял, о чем говорил убийца.
Мы лезли все глубже и глубже. Старые тоннели метро, дренажи, пещеры — все сплелось под Нижним Городом. На стенах то тут, то там встречались знаки: перевернутые «V», перечеркнутые глаза, паутины. Похоже, это были метки банд, разделяющие территорию.
Но! И это очень интересно! Я ни разу не встретил ни одного значка, намекающего на мою банду, ту, в которой мы с Лорой провели год. Видимо, «Гроза» — лайтовый вариант. Похоже, мы и правда находились где-то на уровне «детского сада», занимаясь грабежом и мелкими делишками. Те, кто заправляет на реальных Нижних улицах, посерьезнее будет.
— А ну стоять, придурки! — Резкий, с хрипотцой голос прорезал тишину тоннеля.
Из черного зева бокового коллектора, откуда несло особенно сильной вонью стоячей воды и гнили, вывалились трое.
Не парни — грязные, озлобленные твари в человечьей шкуре. Старшему, наверное, едва стукнуло шестнадцать, но выглядел он на все двадцать. Его настоящий возраст выдавали лишь голос, который еще не до конца сформировался, и детская манера то и тело вытирать нос рукавом.
Лицо — угловатое, с глубокими тенями под глазами, с запавшими щеками. На нем была надета рваная балаклава, которая почти не закрывала лицо. Понятия не имею, на кой черт он ее напялил. Образ дополняла камуфляжная куртка с оторванными рукавами, а под ней — грязная тельняшка. В руках — тяжелая цепь, конец которой он лениво крутил, пытаясь создать устрашающий эффект.
— Тут проходная, поняли? Пошлину гоните!
Двое других были помладше, тоньше, но глаза горели той же голодной злобой. Один, в засаленной кепке и с лицом, покрытым прыщами и грязью, сжимал в дрожащей руке заточку — кусок напильника с обмотанной изолентой ручкой.
Второй, самый тощий, с выпученными глазами и нервным тиком, тыкал в нашу сторону… арбалетом.
Это выглядело настолько нелепо, что я, не выдержав, тихонько хмыкнул. Арбалет, блин…Самопальный, кривой, склепанный из водопроводных труб и арматуры, с толстой веревкой вместо тетивы. Но болт в желобе выглядел вполне реально — длинный, ржавый, с оперением, содраным с какой-то дохлой птицы.
— Эй, слышь, глухие⁈ — гаркнул старший, сделав шаг вперед. Его цепь замерла, готовясь к удару. — Всё ценное — на бочку! Кошельки, стволы, фонари! И эту бабу, — он кивнул на Лору, болтавшуюся за спиной Рика, — оставляйте! Она нич… Аргхх!
Идиоты… Они либо в полумраке не рассмотрели, КТО именно шел впереди, не узнали Палача, либо мозги у них были напрочь отбиты.
В любом случае, пацан не успел договорить. Рик даже не вздрогнул. Он просто… растворился. Не как в кино с дымом, а как тень, когда резко тухнет свет. Вот — он стоит перед нами, а вот — его уже нет. Я видел этот фокус с исчезновением уже много раз, но до сих пор он вызывал у меня искреннее восхищение.
Темное пятно метнулось под ноги старшему, который играл цепью. Раздался глухой, мокрый «хлюп» — кулак Рика, обернутый в черную ткань, вогнался точно в солнечное сплетение пацана. Бедолага сложился пополам, цепь с лязгом упала на камни, изо рта вырвался хрип, смешанный с пеной. Палач не остановился. Плавный, страшный в своей эффективности разворот, и ребро его ладони прилетело ровненько в горло прыщавому с заточкой. Тот захрипел, закатил глаза и рухнул как подкошенный, даже не успев поднять нож.
Третий, с арбалетом, завизжал, как дикая кошка, которой внезапно прищемили хвост. Его выпученные глаза бешено метались туда-сюда, пытаясь найти цель в полумраке. Он увидел меня. Его палец дернулся на кривом спусковом крючке. Раздался тупой «чпонк» тетивы и резкий свист в воздухе. Я инстинктивно рванул в сторону. Ржавый болт просвистел в сантиметре от моего виска, чиркнув по бетону стены с противным скрежетом, рассыпая искры.
— Ёб твою мать! — выдохнул я, чувствуя, как ледяная волна страха окатила с ног до головы.
Тут же на арбалетчика набросилась Лич. Не с рыком, а с тихим, леденящим душу шипением, похожим на кипящее масло. Она не прыгнула — она «всплыла» из тени за его спиной. Честно говоря, я даже завидую Рику и Рыжей. На хрен им вообще магия, если они способны двигаться, как чертовы фантомы.
Неестественно длинные пальцы Лича с когтями, напоминавшими черные хитиновые крючья, впились пацану в плечи, пробив тонкую ткань куртки. Кости под ними хрустнули.
Рыжая не убила его сразу. Просто подняла трясущегося от ужаса и боли придурка, как котенка, и прижала к мокрой, склизкой стене. Ее черные, бездонные глаза, лишенные белка и зрачка, с холодным, почти научным любопытством уставились в его перекошенное, залитое слезами и соплями лицо. Бедолага жалобно заскулил, арбалет грохнулся о камни. По его штанам расплылось темное пятно.
— Не надо! — рявкнул Рик, материализовавшись рядом с Личем словно из воздуха. Его рука легла на ее предплечье. — Не сейчас. Не тут. Глупо гадить в доме, где мы ищем помощи.
Рыжая повернула голову на сто восемьдесят градусов. Хруст позвонков прозвучал отвратительно громко. Взгляд, полный хищного непонимания и раздражения («Почему мешаешь? Он угрожал!»), скользнул с трясущегося пацана на Рика. Потом она с явным недовольством, медленно, как бы нехотя, разжала пальцы. Пацан сполз по стене в зловонную лужу, трясясь и бормоча что-то бессвязное. Запах страха, мочи и крови ударил в нос поверх «аромата» плесени.
Рик наклонился к пацану. Тот съежился, пытаясь отползти.
— «Пауки»? Или «Крысоловы»? — Палач резко дёрнул рукав рваной куртки скулящего придурка, обнажив выцветшую татуировку — кривую паутину, выбитую на грязной коже чуть выше запястья. — А-а-а… «Пауки».
Тот молча, судорожно кивнул, глядя на Рика как на пришельца из кошмара.
— Значит, слушай сюда, паучок… — Продолжил Рик, его голос стал тише, но от этого звучал только страшнее. — Сейчас ты поднимешь свою дрожащую задницу и очень, ОЧЕНЬ быстро исчезнешь. Но не просто спрячешься в дыру, а побежишь галопом к вашему боссу. Будешь, так сказать, долбанным посланником с хорошей новостью. Скажешь, Шепот пришел. Хочет встретиться. Живой посланник — это вежливо, понял? Мертвый — нет. А я очень хочу быть вежливым.
Пацан снова закивал, захлебываясь соплями, страхом и болью. Он, наконец, понял, на кого они ухитрились напасть.
— Теперь вали. И помни — расстроишь меня, твоя тень станет частью стены. Навечно. Дружулв потом заберешь. Они без сознания будут не меньше часа — Рик кивнул на два неподвижных тела в грязи.
Бедолага дернулся, вскочил на ноги, пошатнулся, схватившись за раненое плечо, а потом рванул куда-то вперед, спотыкаясь на каждом шагу и хрипло всхлипывая. Его жалкие звуки быстро затихли в темноте тоннеля.
— Шепот? — Стараясь скрыть сарказм в голосе, поинтересовался я.
— Одна из рабочих кличек, — буркнул Рик, уже двигаясь дальше, даже не оглянувшись на результаты своей работы. — Тут у всех клички. Настоящие имена — роскошь. Особенно сейчас.
Еще минут двадцать мы топали вперед. Я, если честно, уже утомился идти. Туннели расширились, стали похожи на залы.
Тут уже кипела жизнь — костры в бочках, обшарпанные вагоны-халупы, тряпки вместо дверей. Люди — вернее, их тени — сновали туда-сюда, создавая имитацию обыденности. Они бросали на нас быстрые, цепкие взгляды, но близко не лезли. А самое интересное, это были не только подростки. Здесь до хрена находилось вполне себе взрослых людей. И это странно. Вообще-то, они должны сейчас впахивать на заводах или в доках.
В итоге мы оказались на перекрестке четырех здоровенных тоннелей. Посередине, на куче битого бетона и рельс, торчал здоровенный железный крест из шпал, обугленный, исчирканный знаками. У подножья горел костер, вокруг которого, опять же, сидели не пацаны, а взрослые мужики и бабы с каменными мордами. У многих в руках было оружие. И это не самопалы, а нормальные стволы: автоматы, пистолеты, дубины с шипами.
— Ничего себе… — Протянул я, рассматривая всю эту братию. — Интересно, а высокородные вообще в курсе, что уйма народу, которые могли бы впахивать на благо Верхнего города, сидят тут? С автоматами?
Рик промолчал, но покосился в мою сторону настолько выразительно, что даже не видя его лица, я почувствовал себя полным идиотом.
— Не в курсе… Ясно… — Пожал я плечами.
Мы замерли на краю света, идушего от костра. Рик снял импровизированный мешок с плеч, как куклу вытащил оттуда Лору и поставил ее рядом. Она стояла как лунатик, не двигаясь. Ее пустые глаза отражали огонь, но не видели его. Рыжая замерла у меня за спиной, ее шипение стало тише, почти неслышным, но напряжение в сгорбленной фигуре Лича ощущалось физически — она чуяла вражду, море враждебных взглядов.
Из-за креста вышла девчонка. Лет четырнадцать, не больше. Худая как щепка, в поношенных, но чистых темных штанах и такого же цвета водолазке. Лицо — бледное, почти фарфоровое. Глаза — огромные, черные, как у Лича, но в них не было пустоты. Скорее — недетская мудрость.