— Безымянный… — продолжил юный Суворов. Его голос стал немного четче, но при этом губы по-прежнему не шевелились. Он говорил так, будто его рот набит землей. — Волконские не знают…Он ищет… старую кровь… Ту, что была… до Катастрофы… Хочет цепи… вернуть… Сделать Нижний… своим поместьем… Превратить вас всех… в рабов… Он собирает силу… ту, что под пеплом…
Мой мозг вопреки здравому смыслу, который вопил и бился в истерике, требуя прямо сейчас вскочить на ноги и бежать подальше отсюда, принялся лихорадочно перерабатывать информацию.
Рабов…Он говорит о рабах. То есть делишки Безымянного с Департаментом Труда… это только часть правды? Он хочет не просто отправлять нас на заводы, а вернуть настоящее рабство?
Выходит, Суворов говорил с Волконским, изображал неведение, а сам всего лишь вытаскивал информацию из брата князя. Пытался выяснить, что известно Волконским. И уж точно не собирался рассказывать, что, в свою очередь, известно Суворовым. А им явно что-то известно.
Голос графёнка снова стал тише, прерывистей.
— Катастрофа… не конец… начало… Серая Госпожа… ждет… Под пеплом… правда… и сила… Ты… видишь… слышишь… Осторожнее…
Последнее слово потонуло в хрипе. Тело Суворова дернулось еще раз, а потом упало назад, на доски, застыв в прежней неестественной позе. Глаза потускнели. Он снова стал просто трупом.
Я сидел на полу, весь в земле, в чужой крови, и не мог пошевелиться. Хотя, на самом деле, в моей голове, в моем сознании крохотный Малёк бегал кругами и вопил от ужаса. Кошмар из страшных снов, он был здесь.
Сила, та, что убила Бритоголового на рынке… та, что показала мне видение в туннеле… и та, что сейчас заставила мертвеца говорить… Она реальна. И она связана со мной. Со мной!
Мертвый Суворов сказал о старой крови, о Серой Госпоже, о чем-то под пеплом. Но при чем тут я?
Неожиданно, в голове снова всплыла фраза, которая ну никак, вообще никак не могла принадлежать мне. Будто кто-то прошептал ее прямо в мой мозг.
«Ты сможешь все исправить. Мы сможем».
Если я не сошел с ума, в чем уже, если честно, не уверен, то голос, пожалуй, можно было идентифицировать как мужской. Но это неточно. Мне прежде не приходилось слышать посторонних людей в своей собственной башке.
— Надо бежать. — Произнёс я вслух. Это как-то успокаивало, вот так говорить с самим собой. — Немедленно бежать. Убираться из этого проклятого места, пока хрень, очень сильно похожая на некромантию, не решила использовать мое тело для своих жутких игр.
Я невольно представил себя на месте Суворова и меня передернуло.
Но сначала — импланты. Уже чисто из принципа не уйду без них.
Я вскочил на ноги, игнорируя ноющую спину и дрожь во всем теле, которая никак не желала прекращаться. В глазах потемнело на секунду из-за резкого движения и пережитых волнений.
Я должен взять коробку. Я должен выполнить задание. Пожалуй, только эти две мысли удерживали меня на границе между настоящей паникой и способностью контролировать свое поведение. Нельзя сорваться.
— Трупы, да… Они разговаривают. Ну что ж… Бывает… Жизнь — забавная штука. И что? Поговорил парень немножко. Но ведь успокоился. Вон, лежит себе тихонечко…– Бубнил я без перерыва, двигаясь вдоль стеллажей к нужной букве «Ф».
Как только увидел надпись «фильтры-импланты», схватил верхнюю коробку и рванул обратно к лазу. Наконец, можно отсюда убраться!
Коробка была тяжелой, реальной, настоящей в отличие от всего остального. Потому что остальное упорно продолжало казаться мне каким-то непрекращающимся кошмаром.
Прижал ее к груди и резко остановился. Еще одну? Нет. Нельзя. Нет времени.
Вообще-то, в ангаре валяются двое благородных чуваков, да не абы-каких. Один — брат главы Рода Волконских. Второй — младший сын графа Александра Александровича Суворова.
Если меня тут застукают… Черт… Это даже не кража. Это — убийство. Никто, конечно, не поверит, что пацан навроде меня так легко грохнул двух взрослых человек. Но искать настоящего убийцу тоже никто не будет.
Любой следователь сразу поймет, случившееся — дело рук Палача. Смерть двух высокородных господ была заказной.
Но Волконским и Суворовым, ровно как и всей высшей знати, нужно будет заткнуть рот. Поэтому меня бросят им, как косточку голодной собаке. Уж как-нибудь объяснять столь странную ситуацию. Тринадцатилетний подросток убил взрослого, крепкого мужика и парня — форменный бред. Впрочем… Скажут, был в состоянии аффекта. Да что угодно, скажут!
Нет, надо валить. Гризли верно говорит, нельзя жадничать.
С коробкой в руках, я поспешил обратно к своей норе под полом. Копнул немного, расширив вход — хватит, чтобы пролезть с ящиком.
Протиснулся внутрь, толкая коробку перед собой. Сырость, грязь, клаустрофобия — все вернулось, но теперь к этому добавился липкий ужас пережитого, слова мертвого графенка и страх быть пойманным с поличным, или что еще хуже, найденным той силой, что заставляет мертвецов говорить.
Хотя… Я нервно хохотнул. Найденным той силой… Она уже вроде как во мне… Это ведь я произношу фразы на незнакомом языке, это я убиваю всяких Бритоголовых…
Наконец, мой нос почувствовал свежий, пусть и пепельный, воздух, который поступал снаружи. Я с новыми силами рванул вперёд.
Выбрался, тяжело дыша, весь в грязи по самые уши.
Крыс с Балагуром ждали меня там, где я их оставил. Оба мои «брата» откровенно нервничали. Крыс что-то бормотал себе под нос и носком ботинка тихонечко долбил землю. Балагур просто топтался на месте, как медведь-шатун, который потерял направление.
Заметив мое появление, Крыс сначала резко вскинулся и злобно сверкнул глазами. Наверное, собирался отчитать за долгое отсутствие. Но тут же застыл, ошарашенно изучая мою выбравшуюся из-под земли персону.
— Малек! Что с тобой⁈ Ты весь в каком-то дерьме. И это не земля…
Крыс шагнул ближе, схватил меня за руку, а потом заставил повернуться лицом к свету уличного фонаря, который висел неподалёку.
— Это что, блин… Кровь⁈
Я в ответ просто протянул ему коробку.
— Взял, — Голос не слушался. — Только одну.
— Одну⁈ — возмутился Крыс, выхватывая упаковку имплантов. — Почему одну⁈ Там же…
И тут воздух разрезал громкий пронзительный вой сирены. Сигнализация. Она сработала. Вдали, на территории соседних ангаров и возле здания охраны, замигали красные огни.
Паника в одно мгновение накрыла и Крыса, и Балагура. Они оба вздрогнули, и напряглись, готовые к бегству. А вот я, что удивительно, остался спокоен. Меня наоборот внезапно отпустило. И страх, и дрожь, и тревога — все исчезло.
Наверное, после пережитого, особенно после говорящих трупов, человека очень сложно чем-то напугать или удивить.
— Сигнализация! Это ты ее задел? — прошипел Крыс.
— Ты дурак? — Поинтересовался я. — Система безопасности сработала после того, как я выбрался наружу, а не до. Голову включи. Бежим!
Последнюю фразу буквально выкрикнул. Сирена надрывалась так громко, что за ее воем ни черта не было слышно.
Мы сорвались с места и бросились прочь от ангара. Коробку Крыс перекинул Балагуру. Чисто из соображений практичности. Тот всяко сильнее и выносливее.
На бегу мой мозг вдруг начал работать лучше. Я мчался под струями дождя, вбивая пятки в грязь, смешанную с пеплом, а сам думал.
Сигнализация. Как-то подозрительно «вовремя» она включилась. Прошло достаточно времени после убийства, чтоб заказчик покинул не только ангар но и территорию, окружающую его.
Палач. Это он «включил» сирену. Специально. Чтобы охрана прибежала. Чтобы тела нашли. Чтобы все знали об убийстве. Тем более, заставить систему безопасности среагировать — раз плюнуть. Достаточно подойти к воротам и долбануть по ним ногой.
Когда явились Волконский и Суворов, сигналка, похоже, была отключена. Или брат князя открыл дверь своим электронным ключом… В общем, могу зуб дать, вот этот надрывающийся истеричный вой — дело рук Палача.
А потом в моей голове появилась весьма пугающая мысль.
Я ведь, идиот, не заделал лаз обратно, не прикрыл его плотно доской. Не убрал следы. Так торопился быстрее свалить оттуда, что совсем потерял голову.
Сейчас прибежит охрана. Они найдут дыру. Вернее, сначала они, конечно, найдут трупы, вызовут спецслужбы, а вот уже те найдут дыру… Черт… Плохо, плохо, плохо!
Тогда заказчик убийства может узнать, что у всей этой ситуации был свидетель. А полицейские получат себе готового виновника. Типа, кто-то пробрался с улицы, грохнул Волконского с Суворовым и свалил. За эту версию они уцепятся зубами.
— Быстрее! — торопил меня Крыс, проскальзывая сквозь дыру в ограждении из сетки-рабицы.
Мы заведомо решили, что уходить будем не той дорогой, по которой пришли. Так было запланировано. Никогда не поступаем иначе.
— Да куда уж быстрее… — Высказался я ему в спину. — Итак бегу со всех ног.
Я мчался за «братьями», спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой земле, чувствуя, как холодный дождь смывает с меня грязь, чужую кровь и остатки страха. На смену этому страху почему-то вдруг пришло холодное, безэмоциональное спокойствие.
Вот только…Жаль, что нет дождя, который мог бы смыть заодно и воспоминания. Или тайну, обладателем которой я стал.
Глава 7
Я проснулся не от привычной суеты «братьев», не от их разговоров, с которых обычно начинается каждое наше утро, не от склоки Крыса с очередной «жертвой» его скотского характера, а от пронизывающего холода, ломившего каждую косточку моего тела.
Я будто оказался на улице в самый мороз, распластавшись на льду, хотя подо мной был ворох тряпья, из которого мы обычно делаем себе лежанки для сна. Неподалёку потрескивал догорающий костер. Мы не тушим его на ночь. То есть чисто теоретически замерзнуть настолько сильно я не мог. Но меня буквально трясло от холода.
Болело все тело, мышцы сводило от напряжения, голова гудела, к горлу подкатывал неприятный тошнотворный комок.
Глаза открылись с трудом. Серый рассвет едва пробивался сквозь запыленные окна, расположенные под самой крышей. Бо́льшая часть нашей банды еще дрыхла, те, кто уже встал, вяло слонялись по цеху, подтаскивая новую порцию дров для костра.