Крыс заорал еще громче, а потом вообще принялся бегать по складу кругами, размахивая рукой. Горностай при этом, крепко сжав челюсти, мотылялся на пальце, как всадник, оседлавший дикого мустанга.
— Тихо! — рявкнул Гризли, — Хватит! Устроили тут…
— Он меня укусил! Эта тварь! — визжал Крыс, его лицо было перекошено от страха и боли.
Остальные «братья» гнева Крыса не разделяли. Наоборот. Некоторые начали тихонько посмеиваться в кулак или отвернувшись в сторону. Слишком многим этот урод насолил, слишком многих обидел.
Лора покачала головой, усмехнулась, быстро подошла к Крысу.
— Стой, дурак! Не дергайся!
Она осторожно взяла горностая, который наконец разжал зубы, и передала его мне. Болтун тут же метнулся обратно под куртку. По-моему, он был крайне доволен собой.
Гризли бросил последний скептический взгляд в сторону воюющего Крыса, затем повернулся и посмотрел на меня.
— Малек, — тихо сказал он. — Рассказывай. Что там случилось на самом деле? Почему сработала сигнализация? И чья это кровь?
Черт… Заметил все-таки…
Я открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Как рассказать им о заговоре Родов, о Безымянном, о Палаче, о мертвеце, который заговорил? Как объяснить это, не показавшись сумасшедшим и не напугав их до смерти? К тому же, теперь, когда я знаю, что Гризли отчитывается о составе банды Безымянному, доверия у меня к нему нет.
Я просто стоял, молчал и смотрел на вожака. Хотя, вполне очевидно, говорить все равно придётся. Это Балагуру хорошо, он немой. С него никто не спросит ответа. А у меня такое не прокатит.
Я едва заметно кивнул в сторону темного, заваленного хламом угла, где стоял старый, разбитый стол — нечто вроде импровизированного «кабинета» нашего вожака. Это был намёк на приватный разговор.
Гризли понял. Его глаза сузились на мгновение, потом он тоже кивнул.
— Ладно. Идем. Крыс, заткнись уже, ради бога! Лора, займись им. Перевяжи что ли палец. Не знаю. Спиртом обработай. Иначе он так и будет визжать. Остальные — разойтись.
Гризли повернулся и направился в угол. Я пошел за ним, чувствуя на себе любопытные взгляды присутствующих. Всем хотелось услышать мой рассказ.
Когда мы приблизились к столу, Вожак подтолкнул ногой перевернутый ящик и уселся прямо на него. Я остался стоять напротив.
— Ну? — он посмотрел мне в глаза. — Выкладывай. Все.
Я сделал глубокий вдох, стараясь собрать мысли в кучу. Что именно рассказать, чтобы это звучало правдоподобно?
— Пролез под пол, как ты говорил… — начал я, тщательно подбирая слова. — Там было темно… и грязно. Очень узко. Копал, копал… Копал, копал…
— Малёк! — Гризли поморщился. — Может, ближе к делу?
— Нет, погоди. Давай все по порядку.
Я еще минут пять рассказывал о том, как рыл землю, как пробирался под настилом ангара. Упомянул, как едва не застрял. Про видение, про вспышку в собственной голове и беззвучный шепот, естественно, не сказал ни слова.
— Я выбрался…но там, внутри…там были… люди. Двое. Они оказались мертвы.
Гризли нахмурился.
— Мертвы? Ты видел, кто это сделал?
— Нет, — соврал я, чувствуя тяжесть своей лжи. Хотя, с другой стороны, реально ведь не видел. — Когда выбрался, они уже… лежали. На полу. Испугался и понял, действовать нужно быстро. Взял только одну коробку, которая была ближе всего.
— А сирена? — спросил Гризли. — Когда она сработала? Пока ты был внутри?
— Когда уже вылез, — ответил я. — Когда выбрался наружу. Сигналка — не моя вина. Она включилась по какой-то причине, не имеющей отношения ко мне. Зуб даю!
Я посмотрел Гризли прямо в глаза, стараясь выглядеть испуганным, но честным. Вожак молча слушал мой рассказ, его взгляд был сосредоточенным. Он явно взвешивал каждое слово, сравнивая с тем, что кричал Крыс.
— Кто это был? Не рассмотрел? Убитые.
— Нет. — Ответил категорично, без малейших сомнений в голосе. — Я слишком испугался. Один вроде постарше, другой помладше. Оба одеты очень хорошо, дорого. Не из Нижнего города. Там еще свет такой в ангаре, приглушённый. Да и не до трупов мне было.
— И ты никого не видел? Вообще? — Снова повторил один и тот же вопрос Гризли. Такое чувство, будто он специально гонял меня по кругу, чтоб я сбился и раскололся. — Не видел, кто мог это сделать? Ни до, ни после?
— Нет, — Ответил во второй раз еще более чётко, стараясь, чтобы ложь звучала убедительно. — Только мертвых. И тех не разглядывал. Чуть в штаны не наделал. Честное слово. Когда выбрался, сразу в лужу крови вляпался. Поэтому весь в нее уделался.
Гризли долго молчал, переваривая информацию. Я его не торопил. Просто ждал, пока он созреет хоть до чего-нибудь.
— Ладно, — наконец сказал вожак, его голос был усталым. — Похоже, ты вляпался по-крупному, Малек. И мы вместе с тобой. Трупы в ангаре Волконских… это вызовет пристальное внимание. Уверен, сто́ит ждать такое расследование, какого Нижние улицы давно не видели. Полицейские, Гвардия Порядка и, возможно, маги будут перекапывать каждый сантиметр нашего района.
Гризли отвернулся и посмотрел на коробку, которую принес Балагур.
— Ладно…Главное, что товар у нас. Но продать его будет в сто раз сложнее. И опаснее. И… нужно залечь на дно. Сейчас будет жарко. Очень жарко.
Он встал с коробки, подошел ближе и дружески хлопнул меня по плечу.
— Смой с себя это дерьмо и кровь, Малёк. А еще постарайся не высовываться. Никому об убийстве пока не говори. Даже нашим. Вообще никому.
Я кивнул, соглашаясь со словами Гризли. Они полностью соответствовали моим намерениям. Естественно, никому ничего не собираюсь говорить, не дурак. Вот только вожак не знает, что его имя тоже стоит в списке «никому». Оно там на первом месте.
— Понял, Гризли.
Я повернулся и пошел обратно к костру.
Сразу после нашего разговора отправился к своей лежанке, рухнул на нее и практически в секунду вырубился. Болтун, выбравшись из-под куртки, тоже улегся рядом. Такое чувство, будто он охранял мой покой.
А вот теперь я проснулся с полным ощущением, что очень скоро, возможно прямо сейчас, сдохну.
В горле першило. Тело болело так, будто меня били всю ночь. Неужели заболел?
С трудом принял сидячее положение, несколько раз тряхнул головой и медленно сделал пару кругов руками, чтоб хоть немного размять мышцы.
— Выглядишь как перемолотое мясорубкой дерьмо, Малёк. И весь бледный. — Раздался голос Гризли прямо надо мной.
Он подошел совсем незаметно, но я настолько погано себя чувствовал, что даже не имел сил как-то отреагировать на его появление.
Вожак наклонился, прижал ладонь к моему лбу и с досадой покачал головой.
— Горячий. Черт. Не хватало еще, чтоб у нас тут лазарет начался. Если ты заболел, можешь и остальных заразить. — пробормотал он. — Иди к врачу. К тому, что на Промышленной. Рихард его зовут. Помнишь? Он берет дорого, но не задает лишних вопросов. Дам тебе денег из «общака».
Гризли достал из-под толстовки мятый кошелек. Он всегда держит его при себе. Носит на верёвке, как амулет. Следом появились несколько купюр, которые перекочевали из руки вожака в мою ладонь.
— Иди сейчас же, Малёк, не тяни. Чем быстрее, тем лучше.
Я хотел отказаться, хотел сказать, что обойдусь, но тело снова прострелило болью. Ломота была настолько сильной, что желание имелось лишь одно — лечь и сдохнуть.
— Возьми Шустрого с собой, — добавил Гризли. — Вдвоем безопаснее. И будьте аккуратны.
— Я пойду с ним, — раздался голос Лоры.
Она поднялась со своего лежака и подошла к нам, Болтун, как ни в чем не бывало, спокойный и счастливый, устроился на ее плече. Надо же… Ты гляди, как сдружились.
— Лора? — Гризли посмотрел на девчонку, потом на меня. Подумал немного. Кивнул. — Ладно. Иди с ним. И пока будете там… — взгляд вожака стал серьезным. — Присмотритесь. Прислушайтесь. Что говорят в городе? Что слышно про вчерашнее? Охрана Волконских или Суворовых не рыщет по улицам? Узнайте, насколько жарко стало из-за этой бучи с кражей. И, напоминаю, будьте осторожны.
Буча… Гризли на самом деле никому не сказал про мертвецов. Он говорит о случившемся только как об ограблении.
Я поднялся с пола, опираясь о стену. Голова закружилась. Болтун тут же спрыгнул с плеча Лоры, перебрался ко мне и нырнул за пазуху, прижимаясь теплым комком. Странно, но как только горностай оказался на своем привычном месте, мне вдруг стало немного легче.
Пока я топтался, Лора уже успела переместиться к выходу. Она ждала меня там, поправляя капюшон.
Мы вышли из относительной безопасности цеха в серый, прохладный день Нижних улиц. Я чувствовал себя загнанным, больным зверем, который не знает, куда бежать.
Проблема в том, что настоящая беда сидит внутри меня. Настоящая беда это — я сам. А от себя, как известно, не убежишь.
Глава 8
Каждый шаг отдавался тупой дробью боли под кожей, словно кто-то изо всех сил молотил меня палками по внутренностям. Мышцы нестерпимо ныли. Такое чувство, будто я всю ночь разгружал грузовики со свинцом. Причем, не свинец из грузовиков, а вот прям в грузовиках его и носил. Голова гудела, отбивая ритм нарастающей лихорадки.
Нет. Так не пойдёт. Если срочно что-то не предпринять, я реально откину ласты без помощи тех, кто, возможно, захочет мне в этом помочь.
Странно, конечно. Неужели мое состояние — последствие прогулки под дождём или физической нагрузки? Но бывало и хуже. Сто́ит вспомнить хотя бы приют. Там помимо поганых бытовых условий еще и со жратвой имелись серьезные проблемы.
Практически все приюты империи держатся на добром слове. В буквальном смысле.
В основном, это — спонсорская помощь от «благодетелей», желающих блеснуть званием мецената на очередной светской тусовке Верхнего города. Думаю, можно не уточнять, что бо́льшая часть этой помощи оседает в карманах администрации. А так — доброе слово и есть.
Благородные обычно приезжали раз в месяц, гладили нас по головке, пускали одинокую слезу над судьбой сирот, говорили что-то приятное и уезжали, предварительно обработав руки «химией». В любом случае к холоду, голоду и работе я привычный. Нет, тут что-то другое. Может, стресс?