Контейнер молча сплюнул.
– А самое печальное, – сказала Олька Зяблик, – что нас в Керчь могут и не пустить, по нынешним временам. Военное положение, туда его в качель.
– Меня точно не пустят, – сказал Бородач. – Точнее, пустят, но не выпустят – я там в розыске.
– А что ж ты сделал такого? – развеселился старпом Ренькас.
– Банк грабанул, – шмыгнул носом Бородач.
– Ого! – округлил глаза Ренькас. – Молодчага, уважаю! Много взял?
– Два мешка медяков, – вздохнул Бородач. – Банкир, сука, еще жаловался – мол, как Ферзь к власти пришел, всех их – и банкиров, и ростовщиков, и перекупщиков к ногтю прижали, денег в кассе нет…
Ренькас расхохотался.
– Ну прям как в книжке! Как диктатура угнетает свободный рынок и предпринимательство! И сколько ж тебе светит за ограбление века?
– Пожизненное, – опять вздохнул Бородач. – На каторге. Или виселица – если деньги не верну. А как я их верну – проел-пропил давно. Только в комендатуре так спрашивают – там что хочешь вернешь, почку продашь, а вернешь…
– Где-где? – заинтересовалась Олька.
– В комендатуре. Там штаб армии – ну и военная тюрьма. И там же сидят дознаватели из тайной полиции, вот уж кому в руки лучше не попадать… – опасливо заозирался Бородач.
Контейнер снова сплюнул. Еще чего нам не хватало – местного гестапо!
Пора было переходить к запасному плану. Тот подразумевал двойную игру с Ферзем. Контейнер предполагал надеть на Бородача кандалы, доставить к Правдорубу, выложить всю правду про Седого и чемоданчик и, пользуясь ресурсами Союза Вольных Городов, найти чертова наемника до того, как тот выйдет на Серебряную Маску; потом – согласно плану – надо было перехватить чемоданчик под носом у Ферзя и перейти к плану номер три, плану побега – проще говоря, сваливать на фиг из Керчи.
Но по нынешним военным временам задействовать план номер два («мы честные наемники, выполняем поручение Ивана Зарубки») означало аннулировать план номер три. «В Керчь-то нас пропустят, – мрачно размышлял Контейнер, – а вот выпустить уже не выпустят». Отрезать пути к отступлению как-то не хотелось.
Но торчать в пробке на дороге хотелось еще меньше.
Контейнер принял решение.
– Поехали, – скомандовал он, направляя одну из трофейных лошадей наркоторговцев на обочину, в объезд пробки. – Ренькас, заковывай Бородача!
– Чего заковывай? – заволновался Бородач при виде наручников. – Я ж свой, я за вас!
– Не боись, не сдадим тебя Ферзю, – успокоил его Контейнер. – Ренькас, ключ от наручников сунь Бородачу в рукав. Только без моей команды браслеты не расстегивать!
Его небольшой, но сплоченный отряд двинулся следом за ним.
– Значит, так, – сказал Контейнер вполголоса, когда они приблизились к блокпосту. – Действуем по легенде. Мы – наемники, выполняем миссию Ивана Зарубки, везем к нему важного пленного, располагающего критической информацией. Поэтому проезжаем в Керчь без очереди. Ясно?
– Ясно, – сказал Ренькас и озвучил опасения Контейнера: – Только как мы оттуда будем выезжать, вот в чем вопрос.
– На месте разберемся! – махнул рукой Контейнер. – Будем действовать по ситуации.
Солдатик на блокпосту сначала воинственно взмахнул древней винтовкой – у него была ржавая, с рассохшимся ложем «мосинка», она же «трехлинейка», и лет ей было ну очень много, в несколько раз больше, чем солдатику, – а потом разглядел габариты Контейнера, внушительный арсенал отряда и наглые выражения лиц (всех, кроме Бородача, который очень правдоподобно изображал – или не изображал вовсе – дикий страх), опустил винтовку и спросил грозно:
– Кто такие? Почему без очереди?
– Командир, можно, я объясню? – спросила Боевой Зяблик.
Контейнер величаво кивнул. Девушка выехала вперед на своем першероне, изящно спешилась, взяла солдатика за пуговицу и начала проникновенно объяснять служивому, используя все богатство русского матерного языка, что с ним, тупым солдафоном, случится в самое ближайшее время, если он не вытащит голову из задницы и не пропустит элитный отряд спецназа, возвращающийся после секретной миссии самого Ферзя на аудиенцию к Ивану Зарубке. На звонкий девичий матерок из блиндажа высыпали еще солдатики и застыли, от удивления открыв рты – внешность изящной Ольки Зяблик резко контрастировала с ее богатым матросским лексиконом.
Пока девушка таким оригинальным образом очаровывала новых друзей, живописуя им перспективы несения службы в местах столь поганых, что даже выгребная яма под названием дорога на Казантип покажется им раем, Контейнер молча изучал солдат, точнее, их вооружение и поведение.
В принципе, это был обычный сброд от шестнадцати и до шестидесяти, в потертом камуфляже и самодельных бронежилетах, кто в каске, кто в кепке, а вот выбор оружия был несколько странный. Стрелковка – самая обычная, от обреза двустволки и древней «трехлинейки» до древних же «калашей» и «Вепрей», но зачем простым солдатам на блокпосту столько гранат? И ручных, и реактивных пусков для РПГ, а у некоторых за спинами болтались еще и зеленые трубы одноразовых гранатометов «Шмель».
Танки они, что ли, готовятся тут встречать? Откуда? Из Казантипа?
А еще солдатики то и дело нервно посматривали на небо, будто ожидали дождя – хотя день стоял солнечный и жаркий, на небе не было ни тучки. Вокруг блокпоста, на обочине, зияли свежие воронки, как будто после бомбежки или минометного обстрела.
Но кто мог бомбить блокпост с воздуха? Какие-нибудь безумцы на воздушных шарах, которым пришлась не по нраву новая власть? Любители-аэронавты, отреставрировавшие древний «кукурузник»? Не инопланетяне же тут высаживались…
Наконец, Олька Боевой Зяблик закончила свою речь, и на блокпосту повисла тишина. Солдатики молчали, терзаемые выбором – им сразу разбежаться или сначала разразиться аплодисментами?
В итоге отряд Контейнера молча и быстро пропустили в Керчь.
Улицы Керчи были пустынны. Вроде бы и комендантский час еще не начался, его объявили с семи вечера, но торговцы поспешили убрать свой товар и закрыть лавки тяжелыми бронированными ролетами, а где ролет не было – просто заставили проемы деревянными поддонами и заколотили досками крест-накрест. Даже нищие вместе с карманниками пропали с улиц – чего им тут было делать, если вместо привычной толпы на улицах Керчи ветер гонял сухие и ломкие перекати-поле.
Отряд Контейнера, спешившись и ведя коней в поводу, неторопливо шел по вымершему городу и растерянно озирался по сторонам. Даже псевдопленный Бородач перестал ныть и жаловаться, что кандалы натирают ему запястья, и испуганно примолк.
Единственным местом, откуда доносился шум и крики, был подвальный кабак в цокольном этаже известного на всю Керчь борделя. Сам бордель будто вымер, даже шлюхи попрятались по домам, испугавшись пьяного угара гуляющей солдатни – вчерашние крестьяне и горожане, рекрутированные в солдаты, осознали, что оружие им выдали не просто так, и что уже завтра, возможно, им придется в кого-то стрелять – а этот кто-то, более чем вероятно, будет стрелять в них. Игры в солдатиков кончились, начиналась настоящая война, и перспектива скорой смерти заставляла рекрутов отрываться по полной, с битьем стаканов и морд сослуживцам.
– Гуляют, солдатики, – заметила Олька Зяблик. – Эх, им бы мышьяку в пиво…
– Глупо, – возразил Контейнер. – Новых наберут. Нет, если бить – то в голову. В Ферзя и Правдоруба.
– Головы новые тоже отрастают, – заметил Ренькас. – Не будет Ферзя – будет кто-то другой.
– Будет, – согласился Контейнер. – Но не сразу. Сначала они перегрызутся друг с другом. А наша задача – выиграть время и перехватить инициативу. Надеюсь, Раиса Петровна не станет возражать против специфических приправ для уважаемого Ивана Зарубки и старого козла Ферзя.
Отряд свернул с площади на улицу, ведущую к ратуше – и замер. За то время, что они провели на Казантипе, перед ратушей Керчи появилось новое украшение. Виселица.
Над жутковатой конструкцией из свежеспиленного бруса кружили вороны. Снизу дежурили автоматчики в черных комбинезонах и черных же бронежилетах. Лица автоматчиков скрывали «балаклавы».
– Вертухаи, – прошептал Бородач, объятый почти священным ужасом. – Тайная полиция Ферзя. Повылазили, твари, как тараканы из щелей. Раньше они на улицах не показывались, сидели в комендатуре, загребали жар чужими руками. Осмелели, гады.
– Что это у них за эмблема на рукаве? – обратил внимание Ренькас. – Яйцо какое-то белое с дырками?
– Нет, – покачал головой Контейнер. – Это не яйцо. Это маска. Серебряная Маска. И сдается мне, что работают эти гады вовсе не на Ферзя, а на кого-то неизмеримо более могущественного.
– Почему вы так решили? – спросил Ренькас.
– На оружие их посмотри. «ФН-2000», «Ауги», «Таворы». Все новенькие, не стрелянные. Таких стволов в Крыму отродясь не было, даже до Катастрофы. По крайней мере в таких количествах.
– Думаете, наладили канал поставок оружия с материка? – спросила Олька Зяблик.
– А откуда еще? Не с луны же, – пожал плечами Контейнер. – Осмелели, ты прав, Бородач. Больше не прячутся. Эмблему в открытую носят. Людей, вон, вешают…
Олька вдруг вскрикнула, и тут же зажала себе рот рукой.
– Что случилось? – спросил Ренькас.
Вместо ответа девушка указала рукой на виселицу.
– Там… – выдавила она, – там… смотрите.
Контейнер посмотрел и обмер. Среди десятка тел разной степени разложения, болтавшихся в петлях, одно оказалось знакомым. Не хотелось в это верить, но…
Раису Петровну, боевую повариху, варварски повесили на центральной улице Керчи, и оставили на растерзание воронам. На груди у покойницы красовалась табличка с полустертой надписью: «Отравительница».
– Гады, – прошептал Ренькас. – Они за это ответят. По полной.
– Да, – сказал Контейнер. – Ответят. Эх, Раиса Петровна… Поторопилась ты с мышьяком для Ферзя и Правдоруба.
Двое черных автоматчиков с шевронами Серебряной Маски на рукавах отделились от общей группы и двинулись в сторону отряда Контейнера.