Райн только предполагал это. Крепкие союзы между Домами были редки. Вампиры – существа независимые, пекущиеся о собственных интересах. Если что и могло способствовать союзу между Домом тени и Домом ночи, так это агрессивные действия Дома крови.
– Тебя ждет хитрое политическое лавирование, – сказала я.
– А то я не знаю! – криво усмехнулся Райн. – Но Кайрис прав. Свадьба – удобный повод для создания нужного образа. И я знаю силу таких образов.
В этом я была с ним полностью согласна.
– Мне нужна помощь извне. Нужна видимость крепкого союза. Ришане… – Он тряхнул головой и стиснул зубы. – Ничто так не убеждает старую знать, как внушительная демонстрация силы. Я должен им показать, что по могуществу не отличаюсь от Некулая.
– Что Кайрис думает о твоем замысле?
– Он знает, что я пригласил Дом Тени, но не знает, по какой причине. И никто не знает.
Я заморгала, удивленная его признанием и готовностью поделиться тайной со мной.
– А почему ты это скрываешь?
Райн ответил не сразу.
– Ришанские мятежники знали больше, чем следует. Правда, ничего существенного. Так, по мелочам. Но им и мелочей хватило. Я умею доверять интуиции.
До меня начало доходить.
– Ты думаешь, в твоем окружении есть предатель.
Райн выразительно на меня посмотрел, и я поняла: это так.
– Ты знаешь кто?
И снова он ответил не сразу. Но теперь я сама шевелила мозгами. Внутренний круг Райна был очень мал. Кайрис и Кетура… им он доверял полностью, иначе не оставил бы на их попечение искалеченную Мише. Это было прямым выражением его доверия. Сама Мише, конечно же, никогда не предаст Райна.
Оставался…
– Вейл, – сказала я. – По-твоему, это Вейл.
Вейл был аристократом. Он знал Райна на протяжении двухсот лет, когда тот находился в рабстве у Некулая. Вейл изучил все слабые стороны Райна. У него сложилось мнение, а в вампирском сообществе тяжело расставались со сложившимся мнением.
Райн и сейчас промолчал. Но я чувствовала, что своим предположением попала в точку.
– Что тебе понадобится, чтобы склонить Дом Тени войти с тобой в союз? – спросила я. – Они могут и не захотеть тебе помочь. По разным причинам. А с имеющимися силами тебе трудно выступить против Дома крови и мелких предателей в твоих рядах.
– Они не станут увиливать, так как сознают опасность кроверожденных. А если я сумею снискать уважение других домов, это заставит моих собственных отступников заткнуться. – Райн свел брови. – Может, с твоей помощью я заработаю уважение хиажей.
– Ну ты и мечтатель, – засмеялась я.
– Не был бы мечтателем, ничего бы не достиг.
Райн смотрел на меня так, словно оценивал мою пригодность. Мне вспомнились дни Кеджари и выражение его лица, когда он предложил мне стать его союзницей.
Я сощурилась.
– Что жмуришься? – усмехнулся он. – Что я такого сделал?
– Когда ты на меня так смотришь, я знаю: надо к чему-то готовиться.
Райн дотронулся до груди и ойкнул, словно ему стало больно.
– Сейчас я скажу такое, что тебя по-настоящему обрадует.
– Сомневаюсь, – фыркнула я.
– Назовем это вызовом.
Райн остановился в нескольких шагах от меня и загадочно улыбнулся.
– Вот что, принцесса. Как только я заручусь поддержкой Дома тени, сомнительные выходки Септимуса уже не будут так чувствительны. А это значит, что твоя помощь мне больше не понадобится.
Я недоуменно уставилась на него. Он действительно это сказал или мне послышалось?
– Мы устраиваем свадьбу Вейла и Лилит. Ты помогаешь мне создать образ могущественного ришанского завоевателя. Я получаю поддержку Дома тени. И если все пройдет гладко, ты свободна.
Свободна.
Это слово застряло у меня в мозгу, словно ветка в спицах тележного колеса.
Я молча смотрела на Райна.
Я никогда не бывала за пределами Дома ночи. Я за пределы Сивринажа выбралась только совсем недавно (впечатлений раннего детства не помню). Моя жизнь всегда состояла из ограничений. Меня ограничивали покои в замке, мое хрупкое человеческое тело, правила и ожидания Винсента… Да и в том, что существовало между Райном и мной, хватало ограничений.
Я слышала, что животные, которых слишком долго держали в клетке, не бросаются к открытой дверце.
– Хиажи такие же мои подданные, как ришане и люди, – тихо сказал Райн. – Я буду относиться к ним справедливо. Надеюсь, я показал тебе, что способен на такое отношение.
Показал, только мне отчаянно не хотелось в этом признаваться.
– Орайя, это место отняло у тебя все. Даже то, что не имело права отнимать, когда ты была слишком мала. К счастью, ты уже не ребенок, которым можно помыкать. Ты молода. Красива. Сильна. Ты можешь делать все, что пожелаешь. Построить любую жизнь, о которой мечтала.
Я заставила себя оторвать взгляд от стола и посмотреть на Райна.
– Ты заслуживаешь счастья, – добавил он.
Счастье.
Сама мысль об этом вызывала смех. Я даже не знала, что такое быть счастливой.
– Что, если ты меня отпустишь, а я пойду на тебя войной?
– Вполне допустимая возможность, – засмеялся он.
Больше, чем допустимая. Это было бы единственным способом действия. Те, кто шел за мной, другого и не ожидали.
– С твоей стороны, глупо меня отпускать.
– Кое-кто до сих пор считает, что было глупо оставлять тебя в живых. Наверное, я просто глупец.
Я смотрела на Райна. Наморщенный лоб, крепко сжатые челюсти. Наигранная невозмутимость отброшена. Казалось, я содрала с него все фальшивые слои и добралась до настоящего Райна.
– Не понимаю, – наконец призналась я.
Больше мне было нечего сказать. Я действительно его не понимала.
– Подумай об этом. Посмотри, куда заведет тебя неистовое воображение.
Райн наклонился ближе. Может, мне показалось. Может, я лишь придумала легкую грусть в его глазах, скрытую под довольной улыбкой.
– Свобода, Орайя. Ты должна была наслаждаться свободой с самого рождения, но уж лучше поздно, чем никогда.
Глава тридцать четвертая
Орайя
Свобода.
После нашего разговора прошло несколько дней, но слова Райна продолжали звучать у меня в голове. Они пронизывали каждую мою мысль, сопровождали, когда я занималась привычными делами: упражнялась, ходила, ела, читала. Райна я практически не видела. Вероятно, потому, что он, как и почти все остальные, занимался приготовлениями к этой нелепой свадьбе. Замок напоминал потревоженный улей. Десятки слуг старались вымести, отскрести и отмыть последние свидетельства переворота и заменить их символами ришанской власти, соответствующими положению могущественного, кровожадного короля – правителя одной из самых могущественных и кровожадных империй мира.
За день до свадебного торжества я одна бродила по опустевшим коридорам замка. После двух последних недель почти круглосуточной лихорадочной деятельности здесь было непривычно тихо. Все приготовления закончились. Вампиры и люди расползлись по своим норам.
Я наслаждалась этой недолгой тишиной. Забредала в библиотеки, гостиные, комнаты для собраний и кабинеты. В места, куда меня не допускали, когда замок по-настоящему был моим домом. И везде никого… пока я не очутилось в одной из библиотек, тускло освещенной крошечными лучиками солнца, которые выбивались из-под бархатных портьер. Завернув за угол, я остановилась как вкопанная.
Я сразу собралась уйти, но ровный голос произнес:
– Тебе незачем уходить.
– Прошу прощения, – пробормотала я. – Не хотела мешать.
В воздухе разливался табачный дым. Винсент был бы взбешен, увидев, как дым оседает на страницах книг.
Септимус учтиво улыбнулся. Огонь в очаге очерчивал его силуэт, золотя волосы, обычно имевшие платиновый оттенок.
– Ты мне совсем не мешаешь. Давненько мы не беседовали наедине. Располагайся, – указал он на стул.
Я продолжала стоять.
– Голубка, кусаться не буду, – усмехнулся Септимус. – Обещаю.
Я боялась вовсе не его укуса. Дни, когда вампирские зубы были моей главной тревогой, теперь казались странными.
Одежда Септимуса была неопрятной и мятой. Расстегнутый воротник рубашки намекал на волосатую грудь. В глазах преобладал золотистый оттенок, появилось больше янтарных прожилок в серебре радужной оболочки. А может, причина тоже была в отсветах пламени и окружающем сумраке.
– У тебя усталый вид, – сказала я.
– Райн тебе благоволит за своеобразное умение льстить? – Септимус вновь указал на стул. – Насладись тишиной, а то завтра замок превратится в скопище напыщенной знати.
Противно было соглашаться с ним, но увы.
Я могла бы уйти, но из любопытства осталась. А может, меня притягивали обычные радости жизни. Я взяла предложенную им сигариллу. Правда, от спички отказалась и зажгла ее сама искоркой Ночного огня.
– Впечатляет, – признался Септимус.
– Ты видел, как я сражалась на Кеджари, а теперь восхищаешься этим пустяком?
– Порой достичь чего-то в малом бывает труднее, чем в большом.
Септимус убрал портсигар в карман. От меня не скрылось, что безымянный палец и мизинец на его левой руке постоянно дрожали.
Может, проклятье, тяготеющее над кроверожденными, у него проявлялось так? У каждого были свои отличия, но существовали и почти всеобщие признаки: красные глаза и красно-черные вены под тонкой кожей. И в самом конце списка этих признаков находилось безумие. Все знали, что кроверожденные почти не отличались от животных. Словно демоны, они испытывали ненасытную жажду крови, которая подавляла в них все прочие эмоции, а также способность мыслить. Но об этом лишь шептались. Кроверожденные отличались скрытностью и хорошо умели прятать свои слабости.
– Приятно видеть, как ты самостоятельно гуляешь по замку, – сказал Септимус. – Наконец-то ты не в клетке.
– Я и не была в клетке.
– Я не о настоящем, а о прошлом. Жаль, что Райн – единственный, кто понимает и признает твои способности. Винсент их явно не понимал.