И я тоже. Мне бы и в голову не пришло оставить ее на растерзание этим хищникам.
Я догадывалась, что Райн сейчас думает о Мише; видела это по его лицу, как ярость смешивалась с болью. Я взяла его за руку: поддержать, успокоить.
– Мы вызволим ее, – пообещала я. – Думаю, она дала им достойный бой и продолжает сопротивляться.
Улыбка Райна вспыхнула и тут же погасла.
– Этого-то я и боюсь, – признался он.
Я понимала: Райн ненавидел Симона и в то же время боялся его. Боялся по-настоящему. Мне такой страх был прекрасно знаком на протяжении всей моей жизни. Интересно, считал ли Райн мой страх таким же нелепым, как я – его собственный? Пустяком, на который не стоит тратить время?
Я сжала его руку.
– Ты лучше, чем он, – сказала я, вложив в слова больше злобы, чем нужно. – Мы все равно его уничтожим, даже если армия кроверожденных и окажет ему поддержку.
Как легко это «мы» сорвалось у меня с губ.
– Узнаю тебя, – усмехнулся Райн.
Он сел. На лице появилось знакомое выражение, которое я не раз видела во время Кеджари. Кровожадная сосредоточенность, словно перед ним поставили особо увлекательную задачу.
– Итак, принцесса, остается сообразить, как вернуться в замок, откуда мы едва унесли ноги, – сказал он. – С нашей стороны это чистейшее безумство.
Нас двое, а замок полон ришанских и кроверожденных солдат. Большинство из них наверняка и сейчас усиленно разыскивали нас. Скорее всего, Септимусу я по-прежнему была нужна для поиска крови убитого короля. Симону, чтобы получить печать наследника, нужно казнить Райна. Знать поддержит его: если не из-за репутации, то хотя бы из неприязни к Райну. Правда, если у Симона не появится печать наследника, рассчитывать на длительную поддержку ему не придется.
– Шансы неважные, – сказала я, пряча улыбку.
– Вид у тебя встревоженный, – подхватил он, криво усмехнувшись.
– Скорее сердитый, – пожала я плечами. – Вспомнила, как в прошлом меня недооценивали. Потом перестали.
– Мы оба знаем, как ты обожаешь такие ситуации – идти против неодолимых препятствий, имея ничтожные шансы на успех.
– Ты тоже любитель таких ситуаций, – сказала я и невольно улыбнулась.
– Не стану спорить.
Райн снова улегся, заложив руки за голову.
– Итак, если я правильно помню, в этот момент у нас должен появиться блистательный, хотя и сумасбродный замысел.
Должен. Но в голове у меня было пусто.
Я легла рядом, уставившись в кривые потолочные балки. Между ними повис паук, усердно плетя серебристую паутину. Выглядела она довольно хаотично: едва видимые нити уходили в сумрак углов. Работоспособное сооружение, хотя и далекое от красоты и изящества. Наверное, так же должна выглядеть судьба.
Мы лежали и думали.
– Что у нас есть? – спросил Райн и сам же ответил на свой вопрос: – Двое безумцев.
– Полукровка и вероломно смещенный король, – сухо уточнила я.
– Нет. Двое наследников, победивших в проклятом Кеджари.
Хорошо подмечено. Во время Кеджари каждый из нас справлялся с непредсказуемыми противниками, а совместные усилия принесли еще более ощутимые результаты. К тому же с момента получения печатей наследника и наследницы наша сила – физическая и магическая – существенно возросла. Правда, я до сих пор толком не умела управлять своей, что не помешало мне ради спасения Райна перебить несколько дюжин солдат.
В тот момент все казалось… легче. В пылу сражения я была охвачена желанием уничтожить их.
Винсент постоянно упрекал меня за импульсивность и чрезмерную эмоциональность, не уставая твердить, что сила воли и сосредоточенность – главные качества для овладения магией. Но вот что удивительно: наиболее сильной я становилась как раз в те моменты, когда теряла всякое самообладание.
Состояние Райна, попавшего в беду, с легкостью пробудило во мне что-то первозданное, чему я не знала названия. Но сейчас было не время предаваться раздумьям об этом. Я надеялась, что из-за Мише, оказавшейся в опасности, на меня снова нахлынет эта необузданная ярость.
Уголок рта Райна дрогнул. Похоже, и Райн прятал за невеселой улыбкой такое же неистовство.
– Принцесса, я польщен твоей твердой верой в нас.
Сказав это, он встал и направился через комнату, приковав все мое внимание к своей походке.
Выдвинув ящик комода, он взял какой-то сверток и вернулся с ним. В тонкий шелк был замотан острый и блестящий предмет.
Я сразу поняла, что это, и удивленно вскинула брови.
Зеркало Винсента.
– Вот уж не думала, – проронила я.
– Я при первой же возможности забрал зеркало из замка. Не мог же я позволить Септимусу завладеть им? Или оставить зеркало там, где его найдешь ты и приведешь к моему порогу новые отряды хиажских солдат?
Его слова почти обидели меня. Почти. Опасения Райна были небезосновательны.
Я взяла осколок, провела по кромке, глядя на свое отражение.
– Это поможет нам связаться с Джесмин.
Райн искоса посмотрел на меня:
– Ты ей доверяешь?
Резонный вопрос, особенно после случившегося переворота. Райн больше не мог доверять знати. В равной степени и я не могла положиться на многих из высокопоставленных хиажей. Но как бы там ни было, в верности Джесмин я не сомневалась. Она не была обязана подчиняться приказам дочери свергнутого короля, которую вдобавок недолюбливала. И все же подчинилась не раздумывая. Это что-то значило.
– Да, доверяю, – ответила я.
Однако все хиажские силы, на которые можно рассчитывать, находились далеко от Сивринажа. А у нас не было времени, чтобы собрать армию и двинуть на замок.
Я оглядела комнату. Моя одежда так и валялась на полу. Я встала с кровати, спиной ощущая взгляд Райна на моем обнаженном теле. Признаюсь, я испытывала удовлетворение и какое-то странное наслаждение.
Из-под окровавленных складок платья я вытащила Отнимающий Сердца.
Магия меча ощущалась даже через ножны. Не так давно прикосновение к нему вызывало у меня неприятное ощущение и даже боль, словно мое тело было слишком слабым для такого оружия. А сейчас? Ощущение сохранялось, но в нем чувствовалась сила: мощная и сбивающая с толку, чем-то похожая на вампирское вино.
И еще я чувствовала отцовское присутствие, словно Винсент стоял у меня за спиной, молча критикуя манеру держать меч.
– У нас есть вот это, – сказала я Райну.
За годы своего правления Винсент убил этим мечом сотни, если не тысячи превосходных воинов. Оружие, достаточно могущественное, чтобы двести лет защищать трон.
Могущества меча хватило, чтобы уничтожить один из последних по-настоящему великих ришанских городов.
От этой мысли меня замутило. Я подняла глаза на Райна, и не увидела в них ни привычной ухмылки, ни плотского желания. Он был предельно серьезен. Даже губы плотно сжаты. Может, и Райн сейчас думал о том же, о чем и я, – о развалинах Салине и о роли меча, способствовавшего этому.
– Нешуточное оружие, – тихо сказал он.
Помнится, я гордилась, что наконец могу держать отцовский меч, не испытывая боли. Сейчас прежней гордости уже не было.
Да, оружие нешуточное. Этим мечом я одна уничтожила большой отряд солдат Симона. А вместе с Райном? Вместе мы почти наверняка сумеем пробиться в замок.
Почти наверняка.
– Если застичь их врасплох, можно было бы обойтись грубой силой, – словно читая мои мысли, сказал Райн. – Но только не этим вечером, когда мы – самые разыскиваемые личности в Доме ночи.
Я присела на край кровати. Мы оба молчали и думали.
Райн был прав. Грубая сила не сработает. Но я победила в Кеджари вовсе не потому, что была сильнее всех. Я победила, поскольку всю жизнь училась выживать в Обитрах вопреки тому, кем была или не была. Училась разным трюкам, позволявшим добиваться большего с меньшими усилиями.
Трюкам вроде…
Мои губы сложились в улыбку.
Еще не видя Райна, я услышала такую же улыбку в его голосе.
– Узнаю это лицо, – сказал он.
– У нас есть еще одно оружие. У нас есть я.
Глава сорок седьмая
Орайя
Винсент учил меня искусству выживать. Туда, естественно, входило умение сражаться, однако другой стороной было умение отступать. Говоря проще, убегать.
Зная, что однажды самая серьезная угроза его власти и жизни может прийти не извне, а изнутри, отец великолепно подготовил замок. Проложенные туннели были длинными, не имели прямых соединений и намеренно запутывали идущего. Септимус знал лишь о некоторых, и то благодаря моей глупости. Но знать обо всех он никак не мог, не говоря уже о том, чтобы везде поставить охрану.
Тяжелее всего будет проникнуть в этот лабиринт.
Я не сомневалась, что Винсент позаботился о многочисленных путях, служивших входами и выходами из замка. К сожалению, он рассказал мне только об одном из них. Прежде эта скрытность казалась мне бессмысленной, но сейчас я понимала: он не хотел, чтобы я незаметно ускользала от него. Что касается единственного показанного мне выхода, отец был уверен: туда я сунусь, только если надо мной нависнет смертельная угроза.
Реке Литуро посвящено немало вдохновенных строк. Путешественники, бывавшие в Сивринаже, слагали стихи, повествуя о том, как она серебристой змеей скользит между дюн, отражая лунный свет. Некоторые сравнивали воду в ней с кровью самой Ниаксии.
Быть может, в пустыне так оно и есть, и вид реки действительно завораживает.
Однако в центре Сивринажа мочи в реке было столько же, сколько и воды. Ведь сточные канавы должны куда-то опорожняться, и проще всего вывести их в реку. Добавьте к этому горожан, которые справляли естественные нужды прямо в воду. И таких было превеликое множество.
Я прочувствовала это на своей шкуре, погрузившись в реку (если подобную смесь можно было так назвать). Под водой слышно плохо, но я разобрала приглушенные ругательства Райна, едва он очутился в этой «водомоче».
Открыв глаза, я тут же пожалела об этом. Все равно ничего не было видно.