Я поймала себя на попытке запомнить эти глаза. Сохранить их, словно монетки, брошенные в карман.
Рядом с Райном мне было спокойнее и надежнее, чем где-либо. И в то же время иногда при взгляде на него все внутри сжималось от страха куда более сильного, чем страх за себя.
В такие моменты я вспоминала бездыханное тело Райна на окровавленном песке арены, и у меня перехватывало дыхание.
Он провел по моей щеке, коснулся уголка рта.
– Чего хмуришься, принцесса?
Я не знала, как ему ответить. Слова «мне страшно» – это не ответ и в то же время говорят о многом.
Молча я прижалась губами к его губам.
Вопреки моему желанию, поцелуй оказался медленнее, нежнее и глубже. Райн ответил с такой же страстью. Его губы слились с моими. Ладони сами собой нашли его лицо, притянули ближе. Его руки скользнули по моим бокам. Он перевернул меня на спину и навис надо мной. Все это было естественным, как морские волны, набегающие на берег. Наш поцелуй не прерывался.
Это состояние не было похоже на прежние моменты нашей близости. Может, завтра моя жизнь оборвется, а сегодня я хотела прочувствовать каждый уголок его тела.
Я водила пальцами по его голому торсу, с каким-то почтением повторяя очертания его мышц и шрамов. Райн играл подолом моей нижней сорочки. Я не хотела обрывать поцелуй и лишь промычала в знак одобрения. Там, где соприкасались наши животы, становилось все жарче. Но это не был неистовый, безудержный огонь наших прошлых слияний. Это больше напоминало мягкое, знакомое тепло очага в уютном доме.
И одновременно опасное. Опасное своей безопасностью.
Я шевельнулась под тяжестью его тела.
Райн чуть приподнял голову. Наш поцелуй прервался, но его нос по-прежнему терся о мой. Его волосы щекотали мне щеки. Его удивительные глаза смотрели на меня. В них ощущались боль и переполненность словами, которые были сродни тем, что я не могла произнести вслух.
– Орайя, – прошептал он.
– Тсс. Обойдемся без слов.
Я снова поцеловала его.
Потом еще раз.
Я чувствовала, как всем телом таю от его податливости. Райн опирался на локти и уже не так давил на меня. Я взялась за кромку сорочки. Райн потянулся к пуговицам моих штанов. Мы продолжали целоваться и сбрасывать с себя оставшуюся одежду.
Таких ощущений от нашей близости у меня еще не было.
Нечто похожее я испытала, когда лишалась невинности и в результате едва не рассталась с жизнью. Потом даже в самых бурных фантазиях я не мечтала оказаться в… западне мужского тела. Но сейчас я отчаянно жаждала именно этого, забыв, сколь долго противилась такой близости. Замкнутое пространство шатра меня ничуть не пугало. Я хотела, чтобы Райн окружал меня со всех сторон. Хотела ощущать тяжесть его тела. Хотела соприкасаться с ним везде, где только можно. Наши нежные, ищущие поцелуи не прерывались. Один толчок, и Райн занял собой все.
Я вскрикнула. Он тихо застонал. Мои ноги обвились вокруг его талии. Его первое движение было медленным и глубоким, словно он хотел насладиться ощущением, прежде чем повторить.
– Орайя, – выдохнул он.
– Тише, – не размыкая губ, шепнула я и снова с наслаждением поцеловала его.
Райн выдерживал тот же ритм. Он был неспешным, глубоким и основательным, словно Райн хотел запечатлеть все это в памяти: мое тело, ощущение моей кожи и собственные ощущения от меня.
Откуда я это знала?
Может, потому, что сама занималась тем же. Запечатлевала его в памяти. Старалась, чтобы в душе сохранилось каждое его движение, каждый звук его дыхания. Я хотела напитаться им, как растрескавшаяся земля дождевой водой. Хотела смаковать его, как смакуют кровь. Хотела, чтобы он открыл меня и там, внутри, прикоснулся ко всему, что я скрывала от мира. Я была уязвима, но почему уязвимость способна доставить столько наслаждения? Как страх может нести в себе столько удовольствия?
Мои бедра качались в унисон с Райном, медленно выжимая наслаждение из каждого его толчка. Я тонула в его дыхании, сопровождавшем каждое наше движение.
Огонь внутри нас нарастал, медленно окутывая обоих. Но он не вырывался из-под нашей власти и не вызывал страха.
Каждый мой выдох стоном перекликался с его в долгом поцелуе. Звуки сливались в шумном дыхании, тяжелевшем с нарастающей скоростью. Когда его захлестнет оргазм, я хотела всем телом прочувствовать напряжение его мышц и крепче обнять.
Теперь он входил глубоко и жестко. Матерь милосердная, мне хотелось большего. Я жаждала большего и в то же время мечтала, чтобы эти мгновения не кончались.
Я готова была сказать ему. Сказать все. Не знаю, что именно, но внутри рождалось что-то важное и всеобъемлющее. Только этот комок чувств мне не дано было перевести в слова.
– Райн, – только и могла произнести я, касаясь губами его губ.
Вопрос. Ответ. Мольба.
Разве его имя не было и тем, и другим, и третьим? Райн. Виновник моего падения и мой самый надежный союзник. Моя слабость и моя сила. Мой злейший враг и величайшая любовь. Все это – в одном имени. В одной личности. В одной душе, которую я знала не хуже собственной: полная таких же противоречий и недостатков.
Наслаждение от нашего слияния нарастало. Я хотела чувствовать Райна везде. Отдать ему все.
– Райн, – снова произнесла я, сама не понимая, о чем прошу.
– Принцесса, я знаю, – шепотом ответил он. – Знаю.
А затем, когда мы оба неслись к краю пропасти, он разорвал поцелуй и отодвинулся. Я протестующе застонала и потянулась за ним. Мне было необходимо ощутить вкус его губ.
– Позволь посмотреть на тебя, – хриплым голосом попросил он. – Пожалуйста. В последний раз.
Матерь, как он это сказал! Словно это было его единственным желанием.
Я не могла ему отказать. Райну были открыты самые глубины меня. Я выгнула спину, прижавшись к его груди, и не сдержала вырвавшийся крик. Мои ногти впились Райну в плечо, терзая его в приступе ласки. И когда мы потерялись в совместном оргазме, наши глаза остались открытыми. Мы пристально смотрели друг на друга, наблюдая самые уязвимые моменты нашего наслаждения. И только тонкие стенки шатра заслоняли нас от внешнего мира.
Как же красив был Райн. Его острый взгляд сосредоточился на мне, а я видела на его лице каждый шрам. Но для меня он был совершенством.
Волна блаженства схлынула. Райн лег рядом, я устроилась у него на плече, покачиваясь в ритме его дыхания.
Мы молчали. Я поцеловала шрам у него на лбу, клиновидный шрам на щеке, уголок губ и уютно устроилась в его руках, проваливаясь в забытье.
Глава шестьдесят четвертая
Райн
Мы с Орайей долго лежали, обнявшись и закрыв глаза, но никто из нас не спал. Известно ли ей, что я всегда знал, когда она бодрствует? Я знал об этом в замке, где наши комнаты разделяла стена. Тем более я знал это здесь, в шатре, держа ее в объятиях и чувствуя ритм дыхания ее голого тела, прильнувшего к моему.
Кто-то может подумать, что лежать так – напрасная трата времени, ведь совсем скоро мы можем погибнуть. В прошлый раз, когда мы с Орайей смотрели смерти в лицо, я стремился провести каждое мгновение того долгого дня в череде наслаждений.
Но сегодня… сегодня все было иначе.
Мне больше были не важны утробные стоны. Я хотел другого. Следить, как она дышит. Вдыхать ее запах. Любоваться рисунком ее темных ресниц.
Понять, каково это – просто быть рядом.
И все это наполняло меня отрадой, вопреки тому что ожидало нас с наступлением темноты. Я был рад, что не сплю, даже когда Орайя забылась неглубоким, чутким сном.
Я вспоминал другой бессонный день, похожий на этот. Двести лет назад, накануне последнего состязания Кеджари я лежал рядом с Несаниной. Считаные часы оставались до того, как Винсент победит в завершающем поединке, убьет Некулая и превратит мою жизнь и весь Дом Ночи в хаос. Считаные часы до того, как я буду умолять Несанину бежать со мной и услышу ее отказ.
В тот день я смотрел на нее спящую и был уверен, что люблю ее. По сути, это единственное, в чем я тогда ничуть не сомневался. В своей любви к ней.
Мне отчаянно хотелось кого-то любить, о ком-то заботиться. Собственная жизнь меня не волновала.
Но к самой Несанине это имело мало отношения. Любовь к жене короля не вызывала у меня страха. Это был механизм выживания.
Любовь к Орайе пугала меня до мозга костей.
Эта любовь требовала видеть то, чего я не хотел видеть. Сталкиваться с тем, чего избегал. Позволять другому стать свидетелем проявления тех черт моего характера, которые я вообще не хотел в себе признавать.
Я почувствовал себя отъявленным глупцом, ведь вплоть до этого момента у меня и в мыслях не было слова «любовь».
Конечно, это была любовь.
Чем еще это может быть, если позволяешь другому столь многое видеть в тебе? И видеть столько красоты в гранях личности другого, ненавистных ему самому. Точнее, ей.
Я почти жалел, что понимание этого пришло именно сейчас, отчего грядущие события виделись еще более разрушительными. Гораздо легче, когда нечего терять.
Я втянул в свою рискованную затею многих. Если это кончится моей смертью, так тому и быть. Но смерть Орайи из-за моих ошибок…
Это будет трагедия, от которой мир никогда не оправится.
Я никогда не оправлюсь.
Но сейчас Орайе ничего не грозило. В нашем распоряжении оставалось несколько драгоценных часов, пока не наступят перемены – к лучшему или худшему. И я не потрачу ни минуты на сон.
Я проведу это время, считая веснушки на ее щеках, запоминая ритм ее дыхания, наблюдая, как дрожат ее ресницы.
На закате Орайя шевельнулась, зевнула, сонно взглянула на меня своими серебристо-лунными глазами и спросила:
– Ты хорошо спал?
– Великолепно, – ответил я и поцеловал ее в лоб.
Я не сомкнул глаз, но ничуть не жалел об этом.
Глава шестьдесят пятая
Орайя
Почему-то нигде не говорится о том, что судьбоносные дни, порой целиком меняющие ход развития цивилизаций, начинаются вполне обыденно. Мы с Райном встали и привычно надели доспехи. Немного перекусили, хотя от внутреннего беспокойства я едва смогла проглотить несколько кусков. Затем быстро проверили оружие и свернули шатер.