– Дитя мое, я второй раз дарую тебе победу. Тебе следует это принять. Разве в детстве ты не мечтала быть королевой? Все маленькие девочки мечтают об этом.
«А ты сама? – хотелось спросить мне. – Ты мечтала стать королевой?»
Но вместо этого я хрипло попросила:
– Тогда расскажи, как мне его спасти.
Ниаксия поджала свои безупречно красивые губы, и по ее подбородку скатилась капелька крови. Она перевела взгляд на изуродованное тело Райна. Я это видела по ее дрогнувшим ресницам.
– Он уже мертв, – сказала она.
– Но его можно оживить. Наверняка есть какой-то способ.
Опять на ее лице мелькнуло что-то непостижимое. Может, искренняя жалость.
Она смахнула слезу с моей щеки.
– Связь Кориатиса спасла бы его, – сказала она. – Но я не могу даровать ее тебе.
Ниаксия выпрямилась и отвернулась. Я продолжала смотреть на израненное лицо Райна, едва сдерживая слезы.
– Орайя из ночерожденных.
Я подняла голову.
Ниаксия стояла возле изуродованного тела Симона, подталкивая его ногой.
– Дорожи этим цветком, – завещала она. – И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль.
Сказав это, богиня исчезла.
«И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль».
Ее слова еще звучали у меня в голове. Я всхлипнула, чувствуя: еще немного, и из меня хлынут слезы, которые я сдерживала в присутствии Ниаксии. Я склонилась над Райном и прильнула лбом к его лбу.
Ниаксия ошиблась: он был еще жив, но я едва улавливала его слабеющее дыхание.
Меня не волновало, что Симон мертв.
Меня не волновало, что ришане отступали.
Даже победа в войне меня не волновала.
Райн умирал у меня на руках.
Внутри закипала ярость.
«Дорожи этим цветком… Тебе следует это принять… Ты так говоришь, поскольку слишком молода, чтобы видеть уродство увядания этого цветка».
Я вспоминала слова, произнесенные Ниаксией, вспоминала ее голос, и от этого моя ярость бурлила все сильнее.
Нет.
Нет, я отказывалась это принять. Я прошла слишком долгий путь. Слишком многим пожертвовала. Я не могу принести еще одну жертву.
Я отказывалась пожертвовать им.
«Связь Кориатиса спасла бы его, – сказала Ниаксия. – Но я не могу даровать ее тебе».
Вот он, ответ.
Выковать связь Кориатиса было по силам только богу. Пусть Ниаксия мне отказала. Однако она была не единственной богиней, к которой взывала моя кровь. Она была богиней моего отца.
Богиня моей матери обладала не меньшим могуществом.
Меня охватила безумная надежда. Я подняла лицо к небу. Оно оставалось светлым, и преграда, разделявшая наш мир и мир богов, по-прежнему не уплотнялась. Может, я это придумала, может, я была наивной дурой, но честное слово, я ощущала на себе взгляды богов.
– Моя богиня Аседжа! – дрожащим голосом выкрикнула я. – Призываю тебя именем Аланы – моей матери и твоей последовательницы. Обращаюсь к тебе в минуту величайшей нужды. Молю тебя, Аседжа: услышь меня.
Оказалось, я все-таки не была сумасшедшей.
Богиня откликнулась на мой зов.
Глава семьдесят пятая
Орайя
Красота Аседжи отличалась от красоты Ниаксии. Красота Ниаксии воплощала мечты многих женщин, хотя по силе в миллион раз превосходила и вампирскую, и человеческую красоту, являясь недосягаемой для понимания смертного ума.
Красота Аседжи вызывала страх.
Когда богиня опустилась рядом со мной, меня затрясло.
Аседжа была высокой, превосходя ростом Ниаксию. Лицо волевое и величественное. Но еще внушительнее ее фигуры были три ряда крыльев за спиной. Каждое крыло – окно в другой мир и другую судьбу: цветущий луг под безоблачным летним небом, шумный человеческий город, застигнутый грозой, лес, охваченный бушующим пожаром. Длинные белые одежды богини доходили до ее босых ступней. С десятипалых рук свешивались нити света – нити судьбы.
Она наклонила голову ко мне. Туманно-белые глаза встретились с моими.
Я вскрикнула и отвела взгляд.
За секунду я увидела свое прошлое, настоящее и будущее, вихрем пронесшиеся мимо и не дав ничего рассмотреть. Так оно и происходило, когда кто-то заглядывал в глаза Прядильщицы судеб.
– Не бойся, дочь моя.
Ее голос имел множество разнообразных оттенков, сочетая в себе интонации маленькой девочки, юной девы, зрелой женщины и старухи.
«Страх – всего лишь набор физических реакций», – сказала я себе и отважилась снова встретиться взглядом с Аседжей.
Она опустилась на колени рядом со мной, с отстраненным интересом осматривая Райна и меня.
– Ты позвала, – сказала она.
«А ты откликнулась», – чуть не ответила я, до сих пор потрясенная ее появлением.
Я искала и не находила слов. Но Аседжа нежно и одновременно властно коснулась моего подбородка, развернула к себе и заглянула мне в глаза. Казалось, она читала меня, как книгу. Затем ее взгляд вернулся к Райну.
– Так, – сказала она. – Понимаю.
– Связь Кориатиса, – кое-как произнесла я. – Великая богиня, прошу даровать мне связь Кориатиса. Моя мать посвятила тебе жизнь. Я отдам тебе что угодно, если…
– Тише, дитя, – взмахнула рукой Аседжа. – Я понимаю суть твоей просьбы. Твоя мать и в самом деле была верной моей служительницей. Я склонна оберегать тех, кто вместе со мной отправляется в неведомое.
Она внимательно обвела глазами следы побоища, окружавшего нас, и слегка поморщилась.
– Даже если порой они стремятся к сомнительным целям, заигрывая с силами, которые нельзя тревожить.
Мне стало стыдно, словно упрек относился не к моей матери, а ко мне, но я быстро прогнала стыд.
– Прошу тебя, – прошептала я. – Если ты даруешь нам связь Кориатиса, если поможешь мне спасти его, клянусь тебе…
И снова Аседжа взмахнула рукой:
– Ты понимаешь серьезность своей просьбы?
Она задала отнюдь не риторический вопрос.
– Да, понимаю, – ответила я.
– Ты понимаешь, что просишь меня о том, чего я еще никогда не даровала?
У меня защипало глаза. По щеке снова скатилась слезинка.
– Да.
До сих пор связь Кориатиса даровала только Ниаксия и больше никто из богов Белого пантеона.
Но я хваталась за любые соломинки. Я была готова на все.
– Знала бы ты, как часто мои приверженцы умоляли меня спасти от смерти их любимых. Я со счета сбилась. А ведь смерть – не враг. Смерть – естественное продолжение жизни. Неотъемлемая часть судьбы.
Видения на ее крыльях изменились, будто она хотела мне это показать. Мелькали темные небеса, кости и цветы, растущие из гниющей плоти.
– Чем ты отличаешься от них?
«Ничем», – подумала я.
Я была одной из скорбящих женщин, стоящей на краю пропасти, называемой утратой. Этой утраты мне уже не вынести.
Но Аседже я сказала другое.
– Потому что я хочу сделать много хорошего для нашего королевства. Мы вместе. Мы могли бы изменить к лучшему жизнь всех, кто живет в Обитрах. И прежде всего – людей. – Мой голос зазвучал сильнее. – Моя мать, посвятившая тебе жизнь, была человеческой женщиной. Она ни разу не оставила тебя, хотя ее жизнь правильнее назвать выживанием.
Аседжа склонила голову, будто мой ответ ее заинтересовал. По сравнению с эмоциональностью Ниаксии она сохраняла бесстрастие и холодный расчет. На ее лице не отражалось ничего.
Пусть Ниаксия наотрез отказала мне, она хотя бы почувствовала мою боль. Боюсь, Аседжа постигала услышанное умом, а не сердцем.
– Моя двоюродная сестра сказала тебе правду, – продолжила Аседжа. – Дарование связи Кориатиса двум наследникам навсегда изменит историю Дома Ночи.
– Это прекратит тысячелетия нескончаемых войн.
– Но это же породит немало других сложностей.
Я сжала вялые, окровавленные пальцы Райна.
– Знаю, моя богиня. Мы готовы встретить их во всеоружии.
Удивительно, с какой легкостью я говорила об этом. Я не произносила банальные слова с целью понравиться богине. Я говорила правду.
Аседжа долго смотрела на меня. По спине пробежал холодок. Возникло неприятное ощущение, будто мое прошлое и будущее листают, словно страницы амбарной книги.
Богиня усмехнулась и тихо сказала:
– Люди. Такая надежда.
Я ждала, затаив дыхание.
Наконец Аседжа сказала:
– Если я исполню твою просьбу, готова ли ты поклясться мне в том, о чем говорила? Готова ли обещать, что силу, дарованную мной, вы употребите на борьбу за Добро и Справедливость в этом и ином мирах, невзирая на ожесточенное сопротивление?
У меня отлегло от сердца.
– Да, – торопливо ответила я. – Готова.
– Ты будешь находиться под моей защитой, как дочь моей служительницы. связь Кориатиса распространит защиту и на него. Но помни: все это очень не понравится моей двоюродной сестре. Она не станет незамедлительно действовать против тебя. Это не случится ни сегодня, ни завтра. Однако наступит день, когда Ниаксия потребует расплаты. Не забывай об этом, Орайя из ночерожденных. И когда такой день придет, будь готова выдержать весь напор ее гнева.
Ничего себе условие!
Может, из-за собственной глупости я не колеблясь ответила:
– Да. Понимаю.
– Я вижу, что ты говоришь правду. Вижу большие возможности в будущем каждого из вас. Вижу также, что вам еще многое предстоит сделать, и потому я дарую вам связь Кориатиса.
Я не верила своим ушам. Я даже не сразу поняла смысл ее слов.
– Благодарю, – попыталась выговорить я, но вместо этого громко всхлипнула.
– Быстрее, – торопила меня Аседжа. – Он угасает.
Я посмотрела на неподвижное, израненное, покрытое кровью лицо Райна. Зрелище было ужасным. И не знаю почему, мне вспомнилось его лицо в ночь нашей свадьбы. В ту ночь он отдал себя мне, но я не смогла ответить ему тем же.
– Будет больно, – предупредила Аседжа.
Она коснулась моей груди чуть выше сердца.
«Больно» – это мягко сказано. Я вскрикнула от муки, словно кто-то проткнул мне грудь, зацепил сердце и вытаскивал его наружу.
Однако я не вздрогнула и не закрыла глаза. Я смотрела только на лицо Райна и слышала наши свадебные клятвы.