Заглянув на прощание к лагерному «куму», занятому разработкой нового способа предотвращения побегов, Кондаков поблагодарил его за содействие и попутно попросил:
– Скажите завтра Скворцову, что поездка в Москву отменяется. А то он, наверное, уже заточку для нас приготовил… Впрочем, пусть не отчаивается. Ещё около двадцати его однокашников гуляет на воле. Рано или поздно услуги Скворцова по их опознанию понадобятся…
В особый отдел они прибыли уже поздним вечером, но дежурный сообщил, что лейтенант Лопаткина ключи от кабинета ещё не сдавала.
Людочка сидела за компьютером и, потягивая свежезаваренный кофе, сосредоточенно уничтожала инопланетных монстров, суетившихся на экране. Счёт её побед достигал астрономической цифры.
Без спросу отхлебнув из чужой чашки, Цимбаларь многозначительно произнёс:
– Та-ак… Мы, понимаешь ли, вкалываем как проклятые, а некоторые развлекаются в своё удовольствие.
– Во-первых, это не развлечение, а гимнастика для ума и рефлексов, – возразила Людочка. – А во-вторых, не надо попрекать меня бездельем. Вы сделали свою работу, а я – свою.
– Хочешь сказать… – начал было удивлённый Цимбаларь.
– Не хочу, а говорю, – прервала его Людочка. – Ответ из Департамента полиции Республики Молдова получен. Оружием интересующей нас системы владеют сорок два молдавских гражданина…
– Однако! – присвистнул Цимбаларь. – Да это просто какое-то бандитское государство.
– Наоборот, количество огнестрелов на душу населения у них заметно ниже, чем в России, – пояснила Людочка. – Но я не ограничилась этими сведениями и запросила наш Департамент иммиграционного контроля. Оказалось, что трое из владельцев револьверов имеют постоянную московскую регистрацию.
– Во как! – не выдержал Кондаков.
– Тогда я на всякий случай заглянула в компьютерную базу данных управления пассажирских перевозок, – продолжала Людочка. – Все вышеуказанные молдавские граждане регулярно посещают свою родину, но не чаще пары раз в году. Лишь один из них, некий Ион Григорьевич Чеботару, делал это аж четырежды! Причём две последние поездки пришлись на период с сентября по октябрь.
– Возможно, у него какой-то челночный бизнес, – предположил Кондаков. – Возит в Россию мамалыгу бочками, а от нас – солёные грузди.
– Нет, Чеботару совладелец солидной строительной фирмы, – сказала Людочка. – Он вполне бы мог пользоваться услугами авиации. Но предпочитает пассажирский поезд, который останавливается возле любого столба. На каждой поездке Чеботару теряет около трёх суток.
– Оно и понятно, – заметил Кондаков. – В самолёт с боеприпасами не пустят.
– Сколько времени Чеботару гостит в Молдове? – спросил Цимбаларь.
– Не больше пяти-шести часов. Практически пересаживается с поезда на поезд.
– Весьма любопытно. – Цимбаларь переглянулся с Кондаковым. – И как нам с этим молдавским гостем увидеться?
– Это уж вам самим решать. – Людочка метким выстрелом уложила очередного монстра. – Сегодня Чеботару, имея на руках обратный билет, вновь укатил в Кишинёв. В пути его уже не догнать. А вот при возвращении перехватить можно. Оптимальный вариант такой: самолётом до Одессы, оттуда электричкой до Тирасполя. Там поезд на Москву стоит несколько часов. Таможенный досмотр, проверка документов и всё такое прочее. Дальше поедете в компании с Чеботару.
– Это же опять двое суток не спать! – возмутился Цимбаларь. – Я не железный. Встретим его на Киевском вокзале в Москве и хорошенько тряхнём.
– А если на вокзале его приезд будет тайно контролировать Окулист? – возразила Людочка. – Или, хуже того, он подсядет на поезд где-нибудь в Брянске, заберёт боеприпасы и благополучно сойдёт в Калуге?
Наступила тягостная тишина, которую нарушил голос Кондакова:
– Если у Сашки не получается, могу, в конце концов, полететь и я. Заодно гляну на Одессу. Говорят, там Дерибасовскую восстановили в своём первозданном виде.
– Нет уж, извините! – запротестовал Цимбаларь. – В самолёте, Пётр Фомич, тебя обязательно укачает. Кроме того, имеются опасения, что в Одессе ты посетишь своих сослуживцев по Крымской кампании и ни в какой Тирасполь уже не попадёшь. Поэтому сиди дома. Однозначно, полечу я… – Чуть помедлив, он добавил: – Вот будет смеху, если Чеботару ездит в Кишинёв к любовнице.
Воздушное путешествие прошло без всяких казусов. Заснув ещё на старте, Цимбаларь проснулся уже после приземления, за всё время путешествия так и не удосужившись расстегнуть ремень безопасности.
Одессу он видел только мельком, добираясь на такси от аэропорта к вокзалу. Поздняя сырая осень её отнюдь не красила.
Зато в тираспольской электричке ему довелось хлебнуть лиха. Вагоны были переполнены мешочниками, словно в голодные годы военного коммунизма. Весь довольно долгий путь Цимбаларю пришлось простоять буквально на одной ноге.
В Тирасполь – невзрачный провинциальный городишко – он попал всего за полчаса до отправления московского поезда. Ещё слава богу, что железнодорожный билет, купленный в то же самое купе, где ехал Чеботару, уже лежал в кармане.
Вокзальный перрон был окружен высоким металлическим забором, не позволявшим молдавским националистам проникать на территорию пусть и непризнанной, но суверенной республики. К поезду пассажиры шли сквозь строй бдительных людей в штатском. Транзитников из вагонов не выпускали.
Чеботару он сразу узнал по фотографии, добытой Людочкой в Интернете, – полноватый смуглый мужчина, внешне чем-то похожий на оперного певца итальянской школы. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке и постоянно поглядывал на часы.
Купейные вагоны шли полупустыми, в отличие от плацкартных, переполненных весёлыми черноглазыми людьми, багаж которых состоял из столярного инструмента, заступов и длинных строительных уровней. Попутчиком Цимбаларя и Чеботару оказался офицер российских миротворческих сил, немедленно удалившийся в вагон-ресторан.
Как это часто бывает в дороге, разговор завязался быстро. Цимбаларь выдавал себя за обрусевшего молдаванина, которого служебные дела занесли на родину предков. Чеботару о подробностях своей биографии помалкивал, отделываясь общими фразами.
Что-то явно угнетало его, и спустя некоторое время он, как бы между делом, пожаловался:
– Не поездка, а кошмар какой-то. Три границы, и на каждой трясут. Тут поневоле помянёшь добрым словом бывшую Совдепию. Особенно хохлы зверствуют. Например, запрещают провозить больше трёх бутылок спиртного. Дескать, это контрабанда. Да бог с ним, со спиртным, но ограничения касаются и других продуктов. Даже компота! А я, как назло, везу с собой в Москву несколько банок абрикосового компота. Боюсь, что таможенники придерутся. Не могли бы вы оказать мне маленькую услугу? Скажите при досмотре, что одна сумка с компотами принадлежит вам. Вы ведь сами, как я посмотрю, едете налегке.
– Да ради бога! – любезно согласился Цимбаларь. – Какие мелочи.
Большую клеёнчатую сумку тут же переставили под его полку. В ней действительно позвякивала стеклянная тара.
Поскольку коньяк, находившийся в багаже Чеботару, тоже превышал допустимую количественную норму, излишки решили уничтожить на месте.
Мятежная республика была узенькой, словно Панамский перешеек, и уже спустя час поезд пересёк украинскую границу. Чеботару, заметно волнуясь, открыл новую бутылку, хотя в предыдущей оставалось ещё достаточно выпивки.
– То, что уже откупорено, в счёт багажа не идёт, – пояснил он.
Пограничников в основном интересовали документы пассажиров. Таможенников – багаж. Однако и те и другие горели желанием найти наркотики, оружие и незадекларированные ценности. В этом им активно помогала лохматая восточноевропейская овчарка, везде совавшая свой нос, распухший, как у всех хронических марафетчиков.
Она была первой, кто заглянул в купе, занятое Цимбаларем, Чеботару и офицером, временно покинувшим ресторан. Впрочем, овчарку заинтересовали только офицерские носки, сомнительный аромат которых ощущал и Цимбаларь.
Пограничник, проверявший документы Чеботару, многозначительно промолвил:
– Что-то вы частенько через границу ездите.
– Дела, знаете ли… – пробормотал в ответ чересчур пугливый пассажир.
– Вот мы ваши дела сейчас и проверим, – сказал пограничник, кивком приглашая таможенников.
Те с пристрастием осмотрели его багаж, однако ничего предосудительного не обнаружили. Как заметил Цимбаларь, никаких других компотов у Чеботару с собой не было. Уже это свидетельствовало о его неискренности.
К офицеру особо не придирались, зато Цимбаларя, чья рожа доверия не внушала, тряхнули по полной программе, благо багажа у него было с гулькин нос.
Особенно долго занимались компотом, который он назвал своим. Таможенник встряхивал каждую банку, внимательно глядя через неё на свет.
– Сейчас взяли моду алмазы в соках да винах возить, – пояснил он. – Ведь в жидкостях они почти незаметны. На днях у одной женщины двести карат изъ-яли. Уголовное дело.
– Да, ещё тот поезд! – подтвердил второй таможенник, ощупывавший дорожную сумку Цимбаларя. – Чего только в нём не везут… И драгоценности, и оружие, и антиквариат, и проституток.
– Сокровища тянутся к сокровищам, – обронил Цимбаларь. – Этим гордиться нужно.
– Нам-то чем гордиться? – фыркнул таможенник. – Всё к москалям уплывает.
– Но-но! – возмутился уже изрядно захмелевший офицер. – Попрошу без оскорблений…
Когда поезд наконец тронулся, а офицер снова ушёл в ресторан, по-видимому, собираясь ехать в нём до самой Москвы, Цимбаларь с облегчением вздохнул:
– Уфф! И в пот кинуло, и в горле пересохло. Не открыть ли нам на радостях баночку компота?
– Нет-нет! – запротестовал Чеботару. – Я его матери везу. Она на абрикосах просто помешана. Давайте лучше коньячку выпьем.
По сведениям, добытым из того же Интернета, престарелая мать Чеботару безвыездно проживала в Флорештском районе Республики Молдова. Одна немотивированная ложь громоздилась на другую.