Полторы стандартных минут беспрерывного огня, почти полностью опустошили накопители кораблей, но и нападавшим пришлось не сладко. Один из мониторов вдруг начал заваливаться на бок и медленно, словно нехотя, начал дрейфовать в открытый космос. В сторону от аномалии. Второй, потеряв щит, несколько раз содрогнулся от каких-то внутренних взрывов, и неожиданно развалился.
Сообразив, что противник побежден, Альказ велел прекратить огонь и выпустить катера с абордажными командами вслед дрейфующему кораблю. Приказав наблюдателю сместить камеры наблюдения в сторону аномалии, Альказ с удовлетворением отметил, что у эскадры людей дела тоже складываются не плохо. Пять кораблей иных медленно дрейфовали в сторону от сектора боя. Один монитор, два линкора и два эсминца не подвали признаков жизни. И это, не считая кучи штурмовиков, на таком расстоянии казавшимися просто обломками.
Быстро проведя перекличку между кораблями, Альказ выделил три корабля класса эсминец по человеческой классификации в помощь людям и, оглянувшись на своих офицеров, приказал:
— Провести проверку всех систем. Выявить повреждения и доложить о состоянии линкора. Проверить состояние накопителей. Свяжитесь с верховным техножрецом и передайте ему мою просьбу заменить рабов. Нам нужна энергия.
Но едва он успел договорить, как в рубку вошел молодой адепт и, поклонившись, доложил:
— Генерал, верховный приказал заменить всех рабов для более быстрого наполнения накопителей. Прошу вас в течении тридцати стандартных минут не открывать огня и не включать щит.
— Передайте верховному, что я благодарю его за заботу о нуждах линкора. Да хранит нас дух корабля! — ответил Альказ, закончив ответ девизом.
— Да хранит! — грянуло в ответ.
Адепт, молча, поклонился и так же бесшумно исчез за дверью. Убедившись, что линкор цел, а абордажные команды уже высадились на подбитом мониторе, генерал позволил себе немного расслабиться, и снова сосредоточился на экране тактического монитора, продолжая наблюдать за медленно затихающим боем.
Ошарашенный неожиданным награждением, Василий сидел в кресле адмиральского катера, растеряно вертя в руках широкую ленту, отдаленно напоминавшую ткань из паучьего шелка, но низкого качества выделки. Сам орден, он уже успел, как следует рассмотреть. Бляха размером с мужскую ладонь, ориентировочно из белого золота, украшенная какими-то блестящими камнями, которые явно изображали какое-то созвездие. Посреди этого великолепия, оскаленная голова ксеноса, сжимала в клыках абордажную саблю.
— Бездна фантазии, — проворчал пилот, небрежно закручивая орден в ленту.
— Я конечно, не специалист, но даже по цене лома эта бляха должна стоить как минимум три моих годовых жалованья, — скромно заметил Егоров, с легкой усмешкой наблюдая за ним. — Продавать будешь?
— Еще чего?! — возмутился Василий. — Первый орден, врученный не ксеносу. Такими вещами не бросаются. Носить, конечно, не стану, но как память, сохраню.
— А чего так? Имеешь полное право носить наравне с наградами империи. Документы я тебе на флагмане выправлю, — пообещал каперанг.
— Да ну его. Тяжелый больно, — отмахнулся пилот, снова о чем-то задумавшись.
— Ты чего, Василий? — насторожился Егоров.
— Да так. Все слова этого крокодила из головы не идут.
— А что он тебе сказал?
— Говорит, увидишь моего верховного, покажи ему орден. А зачем, для чего? А может это какой-то знак шпионский?
— Не думаю, — помолчав, ответил Егоров. — Скорее, это сигнал, что верховного помнят и ждут. Уж больно в тяжелом состоянии его отсюда увозили.
— Болел, что ли?
— Этим они с годами все болеют. Их кожа с возрастом начинает превращаться в настоящий панцирь, из-за которого ксеносы становятся совершенно беспомощными. Вот в таком состоянии их верховного наши разведчики и увезли.
— Куда?
— Туда, куда тебе предстоит лететь. Планета «Спокойствие». Координаты тебе в навигатор катера уже загрузили.
— А если это и вправду какой-то знак? Увидит тот крокодил орден, и пакость, какую учинит, — не унимался пилот.
— У тебя паранойя разыгралась? — рассмеялся Егоров. — Сказал же. Он там один, да еще и под присмотром кучи «драконов». Хотя, я бы на твоем месте тоже задумался.
— Вот и я про то же, — вздохнул рыжий.
— Сделай проще. Прилетишь на «Спокойствие», найди Влада Лисовского. Ты его помнишь.
— Такого забудешь, — смущенно проворчал пилот.
— Вот и не забывай, — снова рассмеялся каперанг. — Найдешь его, и расскажешь всю эту историю. А дальше, по его указаниям. «Драконы» в этих делах лучше нас всех соображают. Не даром же его даже инвалидом в СБ Кудасов забрал.
— Может и недаром, — помолчав, кивнул Василий. — Я только одного понять не могу. Зачем их всем этим премудростям обучают. Глубинная разведка. Все понимаю. Первые на любую планету выходят. Но все остальное-то им зачем?
— Если ты про СБшную подготовку, то они ее и не проходят, — улыбнулся Егоров. — Просто, с годами у «драконов» особое чутье на любую опасность вырабатывается. Любую гадость заранее чуять начинают, похлеще любого шпиона. Как говорится, жить захочешь, и не такому научишься.
— И часто им это помогало? — иронично спросил пилот.
— Ну, судя по рассказам, часто. Во всяком случае, любое несоответствие в разговоре, они сходу замечают. Как и недосказанность. С ними вообще говорить очень тяжело. Особенно, если дело серьезное. К любой мелочи цепляются, и такое из тебя вытаскивают, что сам этот факт давно забыл. А уж сопоставлять факты и анализировать, их учат очень серьезно.
— Жаль, что у них своей пилотажной группы нет, — вздохнул пилот.
— Так они сами пилоты, не хуже любого истребителя, — пожал плечами каперанг.
— Знаю. Все равно обидно.
— А если б была, к ним бы ушел?
— И даже не задумался бы, — кивнул Василий.
— У них дисциплина жесткая. Если не сказать жестокая, — вздохнул Егоров.
— Знаю. Популярно объяснили, — рассмеялся Василий, вспомнив процесс объяснения.
Ответить Егоров не успел. Яростный мат пилота катера заставил его вздрогнуть и кинуться в рубку управления. Насторожившийся Василий, услышав слова, «аномалия» и «противник», вскочил со своего кресла и, подлетев к дверям рубки, за пояс выдернул из проема Егорова, одним движением отбросив командира обратно в салон. Потом, та же участь постигла и пилота катера. Со словами:
— Исчезни салага, — Василий выбросил парня из ложемента.
Прыгнув на его место, он с пулеметной скоростью вбил в компьютер управления коды боевых команд и, переведя кораблик на ручное управление, рявкнул опешившему пилоту:
— Метнулся в салон и пристегнулся насмерть!
Молодой лейтенант попытался что-то вякнуть в ответ, но выписанный рыжим стремительный вираж заставил его прикусить язык и поспешно последовать полученному приказу. Несмотря на все свое раздолбайство, Василий действительно был пилотом от бога. Отлично зная все типы кораблей и их модификации, он наизусть помнил все коды, дававшие пилоту доступ к резервному энергопитанию и позволявшие выводить любой двигатель на почти форсажный режим.
Адмиральский катер, не приспособленный к истребительским перегрузкам буквально стонал, выписывая фигуры высшего пилотажа и уводя своих пассажиров из под огня противника. Скрипя и дребезжа всеми сочленениями, катер проваливался в стремительное пике, закладывал петли и бочки, а пилот, яростно оскалив зубы, с веселым матом гнал машину в сторону флагмана эскадры.
Их заметили, когда кораблик едва не врезался в борт крейсера. Василий умудрился буквально прилепиться к борту корабля, оказавшись между обшивкой и включившимся энергетическим щитом. Видевший этот маневр со своего места Егоров не мог поверить своим глазам. Но когда пространство вокруг катера залилось жарким маревом, восхищенно выругался:
— Васька, твою мать через семь гробов, в клюз и на клотик… Ты с нами чего вытворяешь? А если бы зацепило?
— Не зацепит. Я специально катер именно сюда загнал, — ответил пилот, лихо, тряхнув рыжими вихрами.
— Куда, сюда? — не понял Егоров.
— Кормовая часть крейсера. Здесь угол между корпусом и отводом маршевого двигателя. Поле-то не обводы корабля повторяет, а заключает его в своеобразную сферу. А значит, вот в таких местах на катере или штурмовике спрятаться можно.
— И кто тебя этому научил?
— Сам додумался.
Договорить им не дали. Вызов с борта крейсера прозвучал очень вовремя. Увидев на экране лицо самого командующего эскадрой, Егоров быстро протиснулся в рубку и, надев гарнитуру, доложил:
— Господин контр-адмирал, катер почти цел, пассажиры и экипаж тоже. Находимся рядом с крейсером. Сможем войти в шлюзовую палубу только после отключения щита.
— Ты чего несешь, Егоров. Как ты можешь находиться рядом с крейсером. Сканеры показывают, что вы вообще на крейсере. Что происходит? — принялся возмущаться Ефимов.
— Готов ответить на все вопросы сразу после возвращения, ваше сиятельство, — быстро нашелся Егоров.
— Хорошо. Отключение будет произведено через минуту и пятнадцать секунд. Как только корабли эскадры перестроятся в боевой ордер.
— Пусть откроют шлюз с противоположной стороны, — попросил Егоров, покосившись на Василия.
— У вас будет ровно две минуты, чтобы пройти шлюзование и закрепить катер, — отрезал Ефимов, и отключил связь.
— Успеем? — повернулся Егоров к пилоту.
— И даже с перекуром, — усмехнулся рыжий, пробегая взглядом по показаниям приборов управления.
Егорову осталось только удрученно вздохнуть. Этого рыжего нахаленка не изменит даже сама смерть. Но к удивлению каперанга, Василий не просто так хвалился. Едва только щит успел погаснуть, как замерший катер стартовал так, что его чуть не размазало по креслу ускорением. Выписав очередную петлю, катер перемахнул через корабль-носитель и сходу влетел в еще открывавшиеся ворота шлюза.
Ремонтная бригада, одетая по боевой тревоге в скафандры, бросилась крепить катер и закрывать ворота шлюза, а Василий, откинувшись в ложементе, устало размяв шею, тихо сказал: