А уж когда Шестаков подловил меня в гардеробной, в очередной раз нагло чмокнув в щечку, я окончательно поплыла от потери рассудка и всего, что там теряют обычно в таких случаях. Да, этот его дружеский жест не остался без внимания, несколько наших одноклассников не просто заметили, а начали шептаться. Подружка Смирновой оказалась самой смелой, озвучила достаточно громко свои мысли насчет наших отношений с Витей:
– Кого-то на экзотику потянуло, проблемы со вкусом налицо, – с присущей брезгливостью в голосе заявила девчонка.
И прежде, чем Шестаков разразился ругательствами, а он, скажем так, реагировал особенно остро на подобные колкости в мой адрес, я поспешила ответить:
– Многие так переживают о своей внешности, что о мозгах забывают, – будничным тоном сказала, вешая куртку на крючок. – В некоторых случаях они бы не помешали.
– Как я люблю это, – прыснула истерично блондинка, скалясь с неподдельной враждебностью.
Да уж, люди не ожидают, что молчаливые невидимки умеют давать сдачи, думают, если человек молчит, то делает это из-за страха. Нет, увы, это далеко не так. Просто прекрасно понимаешь, что сражаться в одиночку против стаи – заведомое поражение, поэтому и выбираешь молчаливый уход в тень. Но сейчас на кону была не я, а Витя. Больше всего на свете мне не хотелось создавать ему проблем, ссорить с ребятами, с которыми он общался все одиннадцать лет. Я и так чувствовала себя в какой-то степени виноватой, будто забираю Шестакова у них.
– Милана, милая, вернись на землю, пока я тебя сам не спустил, – прорычал Шестаков, скрепя зубами.
– Господи, Шест, да ты глянь! – взывала девчонка пуще прежнего. Ее пунцовые щеки так и полыхали от раздражения. – Такие всегда притворяются невинными овечками, а вы, мужики, на них ведётесь, бросая настоящих девушек.
– Настоящих? Ты-то здесь у нас настоящая? – прикрикнул Витя.
– Разицкая! – вдруг раздался знакомый голос за нашими спинами. Я оглянулась и вмиг растеряла все слова, замечая Алену. Глаза ее, словно огненные стрелы, готовились сжечь все, включая горе-подругу.
Походкой королевы Смирнова скользнула мимо нас, а потом схватила под руку эту самую Милану и практически силой потащила вдоль коридора. Мы с Витей последовали их примеру, только двинулись на наш этаж под молчаливые взгляды ребят, что продолжали толпиться в гардеробной.
Не дойдя до нужного кабинета, Витя внезапно остановился, нашел мою руку, сплетая пальцы. Он наклонился, и я ощутила сбивчивое дыхание, тепло исходящее от парня. Между нами были считанные сантиметры, сердце едва не остановилось от нахлынувших чувств. Казалось, мир сузился до одного человека. И вот опять эта неконтролируемая магия, что исходила от Вити: он умел уносить в далекие дали, умел растворять в потоке бесконечно падающих звезд.
– Никому не позволю тебя обижать, слышишь? Если хоть кто-то… – оборвал себя Шестаков, щекоча дыханием мои губы. – Обязательно скажи мне, ладно? И да, это было круто. Мне нравится, когда ты показываешь зубки.
– Значит, тебе нравятся плохие девочки? – смущенно прошептала, поражаясь тому, что открыто с ним заигрываю.
– Нет, мне нравишься…
– Шестаков, Романова! – за одно мгновение голос классной разбил магию и фразу, которую мне до чертиков хотелось услышать. Умеют же люди! Ох…
Глава 36 - Рита
Вместо первого урока математики нам поставили классный час. Наталья Егоровна именно для этой цели выхватила Витю из моих объятий, хотя это были далеко не объятия, просто сводящая с ума близость, и попросила его помочь принести какую-то коробку в кабинет. Шестаков адресовал мне блестящую улыбку и помчался выполнять поручение. Как мы позже узнали, в заветной коробочке хранились новогодние украшения.
Собственно, это была одна из задач классного часа: навести порядок, повесить дождик – подготовиться к дискотеке, которая по традиции проходила в последнюю пятницу декабря. В этом году день выпадал на двадцать шестое число.
Ребята радостно загомонили, по кабинету пронеслась волна возбужденного шепота, а кто-то и вовсе включил громкость на полную мощь. Кажется, меня одну не особо радовало предстоящее веселье. Почему, спросите вы? Наверное потому, что я туда не попаду. Отец по графику отдыхал в эту пятницу, соответственно, “отдыхала” и я.
И, пожалуй, как любой девушке, мне безумно не хотелось отпускать Витю одного на дискотеку, где однозначно будет Алена в ослепительно сексуальном платье. О других девчонках и разговора нет, все на подобное мероприятие планировали подготовиться по полной программе, судя по разговорам.
Однако Шестакову о своей ревности и собственнических порывах говорить я не спешила, да и зачем? Он взрослый самостоятельный парень, и не вокруг одной меня вертится его вселенная.
Эти мысли каруселью проносились в голове, забирая хорошее настроение. Я даже забыла про блинчики, которые упаковала в контейнер для Вити с утра пораньше. Вспомнила о них только на выходе из школы. Оглянулась на пустой коридор, Шестаков уже был на тренировке, а заявляться туда с таким сюрпризом мне было немного стыдно.
Я уже думала выбросить коробочку, как заметила Андрея Игоревича Рыжова, тренера баскетбольной команды. С ним лично мы были незнакомы, но внешне мужчина не отталкивал, хоть и казался строгим. Поэтому, набрав полные легкие решимости, поспешила перехватить Рыжова в коридоре, в буквальном смысле выросла у него на пути.
– Здравствуйте, Андрей Игоревич, – достаточно громко отчеканила, смотря прямо в глаза напротив. Он прищурился, пробежав по мне цепким взглядом, затем склонил голову набок и поздоровался в ответ:
– Добрый день. Чем обязан?
– Я хотела передать Вите, но не успела, у него тренировка началась. Не могли бы вы… – на этих словах я вытащила из рюкзака контейнер и протянула Рыжову, скорчив максимально жалостливую моську.
– Им печеное есть вредно, – помялся мужчина, разглядывая содержимое прозрачной емкости.
– Там всего два штуки, я сама приготовила на сухой сковородке. Они не жирные, внутри курица. Честно! Но если нельзя, тогда это вам, – выдала, не придумав ничего лучше. Впихнула в руки Андрею Игоревичу блины, он аж опешил от такой наглости, кажется, и, не дожидаясь его реакции, развернувшись на пятках помчалась к выходу.
Оказавшись дома, первым делом плюхнулась на кровать, зарывшись в подушку.
Почему всем вокруг можно быть нормальными, а мне приходится изворачиваться, чтобы стать хотя бы на шажочек ближе к заветной вершине?.. Говорят, в жизни существуют весы справедливости, недоборы и переборы уравниваются. Однако в моем случае на второй чаше был только Витя.
Я пыталась себя утешить аргументом, что у кого-то и такого не было, сплошная серая полоса. Мне грех жаловаться. Но внутри назойливый червяк все равно кусал.
Вот стукнет восемнадцать, сбегу из дома, и плевать на родителей. Наташка же стремиться к свободе, мы могли бы стремиться к этому заветному огоньку вместе. Я ничем не хуже.
А вечером мне позвонил Витя. Я, двигаясь на цыпочках, прикрыла дверь в комнату, боясь вызвать малейший скрип или шорох. Открыла шкаф, ну, вариантов больше не было, и залезла внутрь, накинув поверх еще и одеяло. Отец лежал за стенкой на диване, не дай бог услышал бы разговор, разразился бы скандалом или чем похуже.
С замиранием сердца приложила телефон к уху и тихим голоском ответила на входящий:
– Привет.
– Рита, это просто космос! – звонкий голос Шестакова разлетелся эхом, заставляя улыбнуться.
– О чем ты?
– О блинчиках! Это нереально, мне очень понравилось! Я готов забрать тебя к себе навсегда, только ради них. А может, и не только, – на последней реплике Витя явно специально тянул слова и звуки, словно мурлыча в трубку.
Густо покраснев, я откинула голову, прижимая к себе коленки. Шкаф был довольно узкий, но местечко для пряток идеальное, а главное – моих алых щек никто не видит.
– Сочту за комплимент.
– А ты чего шепчешь? Я не вовремя позвонил?
– Да нет, просто… родители в соседней комнате спят, – сорвала я, боясь озвучить неприятную отталкивающую правду. В какой-то степени мне было стыдно за отца и его неконтролируемую манию. Папа во всех видел предателей, людей, строивших ему козни. Таким обычно не хвастаются.
– Понятно, это значит… мы не погуляем?
– Прости… – в груди болезненно заныло от отказа.
– Да ничего, я все равно чертовски устал. Сейчас в душ, потом лицо в подушку или за домашку. Рит, а Рит, – и снова нежность, от которой волоски на теле вставали дыбом. Шестаков творил со мной необъяснимые вещи. Вот вроде жила себе восемнадцать лет и жила, а стоило ему ворваться вихрем в мою жизнь, кажется, будто до этого не было дней в календаре, не было меня.
– А ты, я смотрю, в хорошем настроении. Видимо, не так уж и устал.
– Да нет, я даже уже зеваю. Слушай, выбери день, вернее, вечер, когда мы сможем погулять. Заметано?
– Я постараюсь что-нибудь придумать, – прошептала робко. – Ты извини, что я не такая свободная, как многие девушки.
Сжав трубку, я с горечью ждала ответа, понимания. И ведь не зря…
– Не говори ерунды, я тебя вижу почти каждый день. А на остальное еще найдется время, впереди целая жизнь. Рит, – позвал томным голосом Витя. Я замерла, ощущая, как жар расползается по грудной клетке, опускаясь ниже к бедрам. Неизведанное и манящее чувство заставляло тело вибрировать, пребывать в сладком томлении.
– М?
– Помнишь, в садике я тебе сказал, что ты – моя?
– Угу, – прикусив губу, шепнула в трубку. Как такое можно забыть? Будто вчера было, жаль мы повзрослели слишком быстро.
– Не забывай об этом.
Хотелось сказать, что я и не забывала, но смущалась до кончиков волос признаться, да и сердце шалило, наворачивая круги на высокой скорости. Однажды наберусь смелости и обязательно расскажу, как засыпала, представляя его рядом.
– Ладно, пойду я, а то еще войду во вкус, захочу к тебе. Придется потом маяться от бессонницы.