. Но реальность заставляла действовать иначе.
Когда телефон зазвонил, когда я увидел имя Риты, в груди заискрило, подобно фейерверку. А потом все ухнуло, от голосов из динамика. Да и голоса какие-то странные были, диалоги неразборчивые, я только понял, где находится Романова и куда надо бежать. Ни о чем не думал, лишь молился, чтобы с ней ничего не случилось. Клянусь, я бы не простил себе, не пережил, если бы она пострадала.
А потом этот Дима. Меня аж передернуло от того, как он смотрел на Марго! Я готов был кинуться в бой снова, позабыв о ноге, что предательски подвела. О матче уже подумал после, когда в больничку ехали. Переживал сперва, все-таки важная игра, потом махнул рукой, не вечно же буду сидеть на скамье запасных. Да и какой спортсмен не получает травмы? Ерунда.
Главное мы все выяснили с Ритой, поговорили. Я, конечно, еще доберусь до истины касательно пропавших звонков и сообщений, но это позже, сейчас хотелось просто смотреть на мою Марго, дышать одним воздухом с ней и никуда не отпускать.
– Попробуешь? – Романова вдруг повернулась ко мне, глаза ее блестели, а щеки выдавали смущение. Никогда она еще не казалась настолько красивой, как сейчас, когда стояла, робко потупив взгляд.
– Конечно.
– Может, ты любишь картошку более соленой?
– Я и сладкую люблю.
– Вот, – Рита поднесла ко мне ложку, в которой лежала долька жареной картофелины. Она думала, я возьму сам, но вместо этого, открыв рот, я смотрел на девчонку в упор. В голове только и мелькал вопрос: как прошли эти два месяца порознь, как не задохнулся в одиночестве. Ответ тут же приходил сам: никак. И задыхался, и изнывал, и на стенку лез. А ведь по собственной глупости, наивности, из-за каких-то непонятных обид. И вроде мелочь – подойти, поговорить, а я и на это не решился. Не по-мужски как-то, хотя, что сейчас-то переживать о прошлом, когда перед тобой прекрасное настоящее.
– Витя, – поджала губки Романова, проводя языком по нижней. У меня аж внизу живота стянуло, сладко заныло. Ей богу, чуть конфуз не случился.
– Ладно, – буркнул я, забрав ложку. Смаковал картофелину, очень даже вкусную, мягкую, а думал о Рите. У меня словно крыша поехала, каким-то опьяненным себя ощущал. Если бы не нога, улетел бы в гости Карлсону, не иначе.
– Ну как?
– Очень вкусно, будешь меня всегда кормить? – не удержался я. Черт, от одной внезапно промелькнувшей идеи, что мы могли бы жить вместе, я и сам отчего-то смутился. И такое смущение было необычное, незнакомое, но жутко приятное, щемящее, словно поймал бабочку в руку, красивую с переливающимися крыльями. Кажется, Рита была той самой бабочкой, за которой я всю жизнь гнался.
– Посмотрим на твое поведение, – робко и довольно кокетливо ответила Романова.
– Какие мы строгие, – усмехнулся.
– Кстати, я… мне, правда, насчет матча… – проронила вдруг виновато Марго, поворачиваясь спиной. Она взяла лопатку, однако я заметил, как дрогнула ее рука и как выскользнула крышка из пальцев.
– Ну подумаешь, пропущу матч, – постарался утешить Риту. Нет, в душе мне было безумно жаль игру, именно эту, будь то любая другая – плевать. Но завтра же решающий матч, и я как никто понимал: команда нуждается в моей помощи, чтобы пройти дальше.
Бесконечное количество тренировок, отработка новых комбинаций, да даже правильный настрой – все это стоило титанических усилий. Только я был почему-то уверен, ребята поймут меня, они вырвут победу зубами, и мы продолжим позже вместе следовать по намеченному пути.
В конце концов, не на одном мне строилась линия нападения. И не одним баскетболом полна жизнь. Рита была важней всех, важней всего, и я нисколько не жалел о своем поступке, уж тем более не хотел, чтобы Романова винила в чем-то себя.
– Это же важный матч, – прозвучало с ноткой грусти из уст Марго.
С горем пополам я поднялся из-за стола, находя разные места, чтобы опереться руками. Доковылял, хромая, к Рите и тут же обнял со спины, прижимаясь теснее. Вдохнул ее запах, давно забытый, родной, любимый. Зарылся носом в волосы девчонки, закрывая в блаженстве глаза. Жаль, время нельзя было остановить, я бы предпочел простоять так вечность – рядышком, и больше ничего не надо.
– Это всего лишь матч, Рита, – шепнул ей на ушко. Затем не удержался и чмокнул в щечку, заметив смущенную улыбку на губах девчонки.
– Вить, тут же сковородка.
– Ну а ты стой спокойно, не двигайся.
– Вить, – робела Рита, ерзая в моих объятиях. И я вдруг поймал себя на мысли, что впервые за два месяца спокойно дышу, улыбаюсь и кушать, в конце концов, хочу. До этого аппетита особо не было, пища казалась безвкусной, запихивал ее в себя, лишь бы были силы пережить еще один день. А сейчас будто на свет заново родился.
– Знаешь, а я рад вообще.
– Чему? – Рита краем глаза глянула на меня, все еще держа в руках лопатку.
– Тому, что я ногу повредил.
– Ну что за глупость?
– Зато ты теперь со мной. А это офигеть какой плюс, и… ты же простишь меня, м? – по-детски канючил я, прижимаясь еще ближе. Тело и без того вибрировало, а от этой близости начал плавится мозг. Но просто взять и сесть на место я все равно не мог.
– Не знаю, еще не решила.
– Я согласен на все, даже поговорить с дядей Пашей.
– С п-папой? – Рита вдруг отложила лопатку и повернулась ко мне, вырвавшись из объятий. Она то и дело хлопала ресницами и вообще изменилась в лице, словно надела серую вуаль. Я сразу смекнул: ляпнул лишнего. Нет, может, и не лишнего, но, возможно, пока Романова не была готова к столь серьезному шагу, особенно после двухмесячной разлуки.
– Ну… – помялся, взъерошив пятерней волосы.
– С папой не надо говорить, я… он… просто… – казалось, она никак не могла подобрать корректное слово. У меня закралась мысль, что я чего-то не знаю, причем чего-то очень важного.
– Что он?
– Он… понимаешь…
– Рит, да что такое? – я взял руки Марго, крепко стиснув их в своих ладонях. Мне хотелось передать ей тут ураган, что кипел в сердце, хотелось одарить заботой и теплом.
– Он просто очень обижен на твоего отца, – прошептала она, отводя взгляд в сторону. Я понимал, возможно, ей неудобно, да и сам прекрасно помнил тот день, когда родители сцепились на кухне. Пусть мы и были маленькими, но есть такие картинки, что остаются с нами в памяти на долгие годы.
Однако злиться вечно невозможно. Тем более никто не заставляет отцов вновь становиться друзьями. Мой уж точно дружить не может, он двинутый на своей работе. В конце концов, мы-то не виноваты в их ссоре.
– Да и плевать, – сказал честно, потому что мне, в самом деле, было наплевать на мнение родных. Они свое отжили, а терять близкого человека из-за чьих-то столетних обид я не планировал.
– Витя… Папа… Он вряд ли примет… Он…
– Не примет, я тебя просто украду, слышишь? – прошептал я. Наклонился, коснулся своим лбом ее, а затем добавил. – До выпуска осталось два месяца и экзамены. А потом мы будем свободны. Мы могли бы жить вместе, как настоящая парочка.
– Ч-что? – голос у Риты дрогнул, она робко опустила ресницы, закрыв глаза.
– Я все сделаю для нас, ты главное дай мне шанс, ладно?
– Витя… – одними губами ответила Марго. Голос ее звучал упоительной колыбельной, лаская слух. Не выдержав, я поддался порыву и прильнул к до дрожи сладким губам.
Кажется время остановилось, позволяя нам с Ритой насладиться друг другом. Насладиться поцелуями, о которых, я мечтал целую вечность. И пусть весь мир будет против, теперь-то мы точно не расстанемся. Никогда.
Глава 50 - Витя
Ладно, про «никогда» я загнул немного, расстаться нам все же пришлось, по крайне мере, на ночь. Рите позвонила мать, мол, на часах уже время бог знает сколько, хотя было только десять. Делать нечего – я вызвал такси, хотел поехать вместе с Марго, но она воспротивилась.
Однако обещала позвонить, как окажется дома, или написать сообщение. Ну а завтра мы, конечно, встретимся, и вообще теперь будем каждый день видеться, пусть и на минутку, но обязательно. Эта мысль грела покруче любого летнего солнышка.
Ближе к ночи вернулся отец и буквально сразу сунул нос ко мне в комнату. Я еще не спал, переписывался с Ритой.
– Ты готовил? – спросил он удивленно. Затем его взгляд зацепился за мою ногу, которую перед отъездом Марго обмотала эластичным бинтом, наложив новый компресс.
– Нет.
– А что с ногой? – папа прошел в спальню, в глазах его вдруг проскользнула искорка тревоги, словно он переживал за сына. Может, это было и напускное переживание, но я постарался об этом не думать. Мне нравилось ощущать себя нужным, нравилось то чувство, которое создавала Рита в сердце. Вот даже отец с его якобы заботой не бесил, а, наоборот, заставил улыбнуться.
– Подрался.
– Я думал, у тебя матч скоро.
– Не скоро, а завтра, – ответил, откладывая телефон на подушку.
– Пропустишь игру? – удивился отец, словно ситуация для него была максимально необычной.
– Пропущу.
– Не похоже на тебя, – вздохнул он. – Сильно болит?
– На тебя тоже.
– Витя, ты… – старик запнулся. Видимо, мои слова задели его, но разве они были ложью? Разве ему было не плевать? Да всем им, взрослым, по большому счету плевать на нас. Мир крутится вокруг власти, денег, стремлений, но никак не вокруг детей. Однозначно, своему ребенку я буду дарить внимание, оно ценней зеленых бумажек.
– Не бери в голову, па. Это всего лишь нога, да и… там всего лишь матч.
– Да, – вздохнул старик, поднялся и вышел из комнаты. Но вышел ненадолго, часа через полтора он вернулся, только теперь с бутылкой в руках. Я уже почти уснул, глаза слипались от усталости, а папе приспичило поговорить, понимаешь ли, по душам. Он еле стоял, плюс от него знатно разило перегаром, да и язык заплетался. Какие тут могли быть разговоры…
– Ты д-дума-ешь я это для себя делаю? – заикаясь, негодовал папа, расхаживая по моей спальне. Я лишь молча взирал на него, не понимая, с чего вдруг отъявленного трезвенника потянуло на спиртное.