– Теперь будет непросто забрать тебя из МВА, но маленький шанс еще остался. Пока вы не принесли Радаману присягу, ты можешь передумать. Хотя без боя они тебя не отдадут.
Ту часть разговора, где ему положено было извиняться, Рейн благополучно пропустил. Наверное, не захотел напрягаться.
Шагнув ближе, вкрадчиво произнес:
– Шиона, ты должна позволить мне за тебя бороться.
Красивые слова. Прозвучавшие из уст лицемера.
– Мне от тебя ничего не нужно, – буркнула я. – После того что ты сделал, единственное, чего хочу, – это как можно скорее забыть о твоем существовании!
– Сделал что?! – неожиданно сорвался он на крик, в один миг растеряв всю свою мягкость. – Шиона, я пытался уберечь тебя от жизни, о который ты ничего не знаешь и за которую упрямо продолжаешь цепляться! Они тебя сломают!
– Уберечь пытался… И только поэтому пичкал меня своей радаманской дрянью? Как благородно с твоей стороны! – Накопившиеся за время боль и обиды вдруг прорвались наружу, сметая остатки сдержанности и самообладания. – Ты решал за меня! Изворачивался, оплетал своей ложью. А мне, наивной, так хотелось тебе верить. Ты хоть раз подумал, каково мне было все эти дни?! Оторванной от дома, преданной человеком, о котором я грезила с того самого момента, как увидела впервые. Мечтами о котором только и жила. А ты растоптал все! Сначала мое сердце. Потом мое доверие. И теперь ждешь, что я помчусь за тобой? Чтобы превратиться в украшение для самовлюбленного и эгоистичного мужа?
– Прости, что не оправдал твоих надежд и оказался не похож на картинку из твоей головы! – огрызнулся Даггерти.
Даже сейчас он находил место для сарказма…
Мои мечты, словно песчаный замок, смыло набежавшей волной. И сейчас рухнула последняя его башня.
Хотя так даже лучше. Слезы, появившиеся было на глазах, тут же просохли.
Рейн и не думал отступать, но мне уже было все равно, что он скажет. Я просто не способна была больше воспринимать его слова. Стояла, глядя в лицо человека, с которым когда-то желала провести всю свою жизнь. И понимала, что никакой жизни у нас не будет.
Будет Рейн. И буду я. Два разных, совершенно чужих друг другу человека.
И да, в чем-то он прав. Я создала в своем воображении иллюзорный образ. А оригинал оказался слишком далек от придуманного.
– Можешь меня ненавидеть и презирать, но не отвергай мою помощь, – зачем-то продолжал увещевать. – Ты хоть смутно представляешь, в чем заключается работа Проводника? Думаешь, легко жить с грузом воспоминаний, которые будут накапливаться и давить на тебя с каждым днем все сильнее и сильнее? Долго ли выдержишь, просыпаясь каждую ночь в слезах от ночных кошмаров, снедаемая чужими страхами? Или полагаешь, что тебе доверят просматривать только счастливые воспоминания невинных детей, а не ужасы катастроф и предательств?
– Ты просил подумать и дать тебе ответ, – оборвала его сдержанно. – Я подумала. И говорю тебе «нет».
Даггерти шумно выдохнул, стараясь справиться с эмоциями. Совладав с собой, холодно процедил:
– Это твое окончательное решение, Шиона?
– Да.
– Что ж, я попытался… Теперь ты сама за себя.
Он тихо усмехнулся.
И больше на меня не смотрел.
Часть II. Чужое небо
Глава 1. Суровые будни
…Я нервничаю. Пытаюсь аккуратно влиться в поток гудящих машин, заполнивших воздушные магистрали, но уже третья «пуля» нагло меня подрезает.
Не понимают, что девушка только-только окончила летмобильную школу и еще плохо води…
Едва не вскрикиваю от неожиданности, когда какой-то лихач, облетев меня на запредельной скорости, врывается в нескончаемую вереницу флаеров. Замечаю его в последний момент и лишь чудом успеваю ударить по тормозам.
Нетерпеливые сигналы блокированных мною машин заставляют психовать; да еще и Каори ворчит на заднем сиденье. Подстегиваемая всплеском адреналина, я срываюсь с места, совершаю рискованный, на грани фола, маневр и наконец-то оказываюсь среди других флаеров.
Теперь уже возмущенно сигналят все без разбора и дружно хают горе-блондинку.
Больше не психую, а просто начинаю тихо паниковать.
Не дайте Создатели, оштрафуют и конфискуют мою первую в жизни машинку. На Арии у нас с этим строго.
Вернее, было строго. А теперь, кажется, всем на все наплевать.
Больше не существует законов.
Идеальный мир, никогда не знавший трагедий, оказался неподготовленным к переменам. Словно хрустальный шар разбился на мириады осколков. Федерация соберет эти осколки один за другим и склеит их в новую, угодную ей модель.
Сегодня все забыли о правилах. Как ненормальные мчат в центр города, чтобы собраться на руинах и послушать сладкие речи радаманских лжецов.
О счастье. О мире во всем мире.
И, конечно же, о том, какое ясное будущее ждет покоренных рабов.
Просыпается и начинает хныкать Лиира. Каори пытается убаюкать дочь, но малышка, кажется, вознамерилась своим криком заглушить рев моторов, жужжание летающих в облаках дронов – следящих, фиксирующих каждый наш вздох, – и торжественные голоса радаманских делегатов.
Оставив флаер прямо на тротуаре (не я одна такая, и всех все равно не оштрафуют), с тоской оглядываю унылый пейзаж. Площадь кишит народом. Те, кто пришел пораньше, заняли наиболее удобные места – устроились прямо на руинах здания Советов, уселись на поваленные колонны, полуразрушенные мраморные ступени, теперь поросшие сорняком. Остальные внимают стоя. Люди шумят, откликаясь на красивые фразы инопланетных ораторов.
А те возвышаются над толпой, стоя на навесной платформе, спускающейся с дирижабля, и кажутся нам небожителями. Сошедшими со звезд к нам, простым смертным. Могущественные, всесильные.
Каори снова ворчит, надевая на себя слинг. Берет на руки Лииру, заворачивает малышку в ткань. Та понемногу успокаивается у матери на груди, почти перестает плакать.
Но даже когда затихает, Каори все равно хмурится. Иногда мне кажется, что ей просто наскучило жить и даже возня с ребенком не доставляет радости. Сестра очень изменилась за последнее время. Постарела. Не только внешне, но и душой.
– Какая наглая насмешка! – восклицает она, устремляясь за мною к площади. – Они пришли к нам с войной, а теперь рассуждают о мире. Вкладывают в умы этих ликующих тупиц утопию об иллюзорной жизни! Мне стыдно за арийцев.
– По-твоему, было бы лучше, если бы все погибли?
Но Каори не слышит никого, кроме себя, и продолжает с ненавистью бормотать:
– Стервятники слетелись на пир. Выродки и убийцы! А арийцы уже готовы боготворить их только за то, что те позволили нам дышать.
Порой сестра становится невыносимой. Вот как сейчас.
– Люди просто радуются возможности будущего, – пытаюсь пробиться сквозь броню ненависти и неприятия, за которой, словно за грудой обломков Арии, забаррикадировалась Каори. – И я буду радоваться вместе с ними. Хотя бы потому, что перед моей племянницей открылась дорога в жизнь. – С любовью прижимаюсь губами к крошечной ручке и вижу, как на румяных щечках Лииры появляются смешные ямочки. Девочка улыбается мне. – И она не превратится в прах, как наш бедный Веан… Твой муж. У наших детей есть будущее.
– Твои дети будут от человека, которого тебе выберет Радаман, – цинично усмехается сестра. Не то чтобы она хотела меня обидеть. Просто по-другому уже не может.
– Пусть так. Все лучше, чем смерть.
Нас окликают друзья, тоже решившие поучаствовать в торжествах, устроенных по случаю окончания войны.
И все начинается по новой… Найдя себе свободные уши, Каори с жаром принимается перемывать косточки радаманцам. Как будто и забыла о вездесущих дронах. Я стою рядом и молчу, время от времени тревожно поглядывая на скользящих в небесах ботов.
В какой-то момент понимаю, что еще немного, и меня стошнит от безысходности, звучащей в словах сестры.
Отхожу в сторону, якобы полюбоваться платьями в витрине магазина; взгляд цепляется за трещину через все стекло. Площадь заполняют звуки музыки, заглушая причитания старшей Таро. Становится легче.
– Вам бы пошло вон то из синего шелка. Мне кажется, этот цвет вам будет к лицу.
Рядом со мной останавливается мужчина. Радаманец, заинтересованно взирающий на представленный в витрине ассортимент женских нарядов.
– Мне больше по вкусу голубое в мелкий горошек, – киваю в сторону другого манекена. Вру. Я вообще не люблю горошек. Но почему-то хочется сказать наперекор, чтобы завязать с ним беседу.
Мужчина быстро теряет интерес к платьям, поворачивается ко мне, и я замечаю в его глазах искорки веселья.
– Не стану настаивать. Я мало что смыслю в арийской моде. Да и в любой другой тоже. Но вы, несомненно, будете прекрасны в любом наряде.
Приятный голос, хорошие манеры. Обходительный и галантный; наверное, из верхов.
Мне бы бояться его, презирать. Ведь он – как раз из тех самых выродков. И медали у него на груди – награды за успешные сражения. В одном из которых погиб мой несчастный брат.
Возможно, сейчас я смотрю в глаза его убийце.
– Мне бы хотелось встретиться с вами снова. Как вас зовут?
На какой-то миг теряюсь от такого напора и спешно отвечаю ему:
– А может, я не хочу, чтобы вы знали мое имя.
– Ваша прекрасная улыбка намного искреннее ваших слов. Она выдает ваши мысли.
Действительно. Сама того не желая, я улыбаюсь ему. И не спешу возвращаться к Каори.
С опаской оглядываюсь на сестру. Та уже успела заметить моего собеседника и теперь смотрит на меня с негодованием. Будто, разговаривая с радаманцем, я совершаю предательство. Снова поворачиваюсь к военному. И понимаю, что не ответить ему не смогу.
– Таро. Меня зовут Шиона Таро.
– Шиона! – нервно окликает сестра.
Кажется, она уже готова устроить мне публичную взбучку. Спиной чувствую ее испепеляющий взгляд. Другой скользит по моему лицу и тоже опаляет. Но не гневом…
Я невольно краснею.
– Идите. Пока ваша спутница не задохнулась от недовольства, – улыбается мой визави иронично. Наклоняется, чтобы прикоснуться губами к моей руке.