— Сбрось вещмешок! — подсказал мне Шут, и я уже на бегу скинул с плеч рюкзачище. За два дня его вес сильно убавился в счет еды, но все равно я обливался от пота, когда с ним бежал. Главное, не забыть, где я его сбросил!
Я побежал вдвоем с Белкой вдоль стен, постоянно сверяясь с помощью псионического чутья, чтобы не упустить из виду врага. Расстояния странно растягивались в моем восприятии, так что, как я ни силился сохранять бдительность, когда я нагнал жука, меня всё равно застигли врасплох.
Я отшатнулся, лишь в последний момент уходя от острых шипов, которые промелькнули прямо перед моим лицом. Белка с криком испуга вскинула игломет, но выстрелить из-за моей спины она не могла. Я лишь успел всадить в панцирь жука одну-единственную иглу, когда он кинулся в ближний бой.
Я отпрянул, уклоняясь от удара лапы, которая едва не располосовала мне когтями лицо. Пинком ноги я попытался отбросить таракана от себя прочь, и отдача от встречи моего сапога с его головой заставила меня потерять равновесие и упасть. Пасть таракана клацнула у самого моего туловища, когда я лишь в самый последний момент перекувыркнулся назад, вставая на обе ноги. Позади находился тупик, а игломёт валялся где-то уже на полу. Я лишь успел поднять обе руки в защитном жесте, когда покрытый хитином монстр бросился, целясь мне в горло.
— Да что же ты... — Шут непечатно выругался, отчего в моем сознании раздался пронзительный звон. — Дай я!
Моя ладонь, помимо моей воли, поднялась и встретила когтистую лапу, которой враг попытался меня ударить. Острый коготь наткнулся на голую кожу, и скользнул по ней, как по непробиваемому стеклу. Человеческие пальцы сомкнулись хваткой чудовищной силы, и под моей рукою звучно хрустнул хитин.
Я услышал оглушительный стрёкот от насекомого, а затем, в грохоте, в громе молний, меня ослепило пронзительной светлой вспышкой. Дымящееся тело насекомого задёргалось прямо передо мной, а затем моя правая нога сама по себе резко выпрямилась, ведомая чужой волей. Мощный пинок проломил головогрудь жука с треском, и отбросил его далеко в сторону. Когда крупное тело ударило об стену, мой противник конвульсивно дернулся на полу лапками, как в агонии, и застыл.
Я не верил своим глазам — я не мог поверить тому, что моя кожа могла вдруг стать прочней стали, а мышцы — сильней, чем у гориллы. И я все еще не мог шевельнуться, хоть даже пальцем.
Моё тело управлялось целиком чужой волей.
— Псих! — восторженно воскликнула Белка, подбегая ко мне... и замерла, когда на неё обратился чужой цепкий взгляд, который принадлежал больше не мне.
Ноги сами по себе шагнули вперед, а чужие руки схватили спутницу мою за плечи, и притянули. Девушка не успела очнуться, когда её губы оказались в плену. Я — или тот, кто управлял мной, подавил чужой протест, и с чудовищной силой притянул к себе, схватив за тонкую шею.
Резко разорвав грубый, бесцеремонный поцелуй, Шут вдруг наклонился вперед и схватил чужое бедро, роняя Белку навзничь. Она испуганно вскрикнула, когда её пришпилило туловищем Шута к полу, а чужие руки принялись жадно шарить у неё на груди.
— Шут, скотина! Что ты творишь!? — я опомнился от ужаса, и стал биться о стенки сознания, словно муха об окно, своим потугами не добившись даже ответа.
Мои пальцы, подконтрольные его воле, крепко сжались вокруг прочной ткани комбеза — и с треском рванули её в разные стороны, высвобождая полную белую грудь. Белка опомнилась и отчаянно закричала, отмахиваясь и лягаясь ногами, но все её старания были для Шута лишь жалкой потугой. Игнорируя её удары, он стал надрывать, медленно, ткань на её одежде, пока не остановился у самой чужой промежности.
Я похолодел. Он собрался насиловать Белку!
— Ублюдок, отпусти её! — я кричал, пытаясь до него достучаться, но слышал в своей голове лишь смех.
Белка всё осознала, и издала потерянный, непонимающий плач, когда вдруг, хватка чужой ладони над моим телом пропала. Исчезла, безо всякого следа, как будто её не было никогда. И вместе с ней, пропала та чудовищная сила, которая мешала девушке спастись и вырваться из моих рук.
Удар локтем в бровь выбил искры у меня из глаз, и я слепо ткнулся головой в пол, слетев с Белки на землю. Следующий удар пришелся ногой в пах, и я скорчился на скале, даже не ощущая сыплющихся мне в голову ударов. Вскоре я отключился, во вспышке передо мной света.
***
Когда я распахнул глаза и застонал, Белка уже куда-то пропала. Игломёта на поясе у меня больше не было, и лишь теплый тараканий труп напоминал о том, что Шут сейчас сотворил.
— Ах ты тварь! — я выдохнул сквозь зубы, и продолжил его материть, не перебирая выражениями. — Тварь, что ты наделал!? Мразь! Ублюдок!
Преодолевая боль, я перевернулся на другой бок и встал. Надо было срочно искать где-то Белку и гадать, как теперь оправдаться. И ещё нужно срочно искать способ избавиться от Шута в моей голове...
Мысль, что он может вновь выкинуть тот же фокус, только в следующий раз довести дело до конца, вызвала под моей кожей дрожь. Белка никогда мне этого не простит! Это чудовищно. Невозможно! Хоть самому сдохнуть, если это случится!
— Она как раз там, где ты скинул рюкзак, — расслабленно сказал мне Шут, и весело рассмеялся. — Кстати, там вся ваша еда. Как ты относишься к тараканьей диете?
— Иди к черту. И заткнись навсегда.
— Никуда не пойду, парень. Мы в одной голове, хочешь ты этого теперь или нет. Так ты не голоден? Должен, вроде, уже обедать, а еда вся осталась у Белки. Придется её теперь искать, если не хочешь помереть с голодухи.
— Шут, что ты задумал? — я не на шутку насторожился.
Если он при моей встрече с ней снова возьмет тело под свой контроль и доведет дело до конца, то мне лучше держаться от Белки десятой дороги, для её же блага. Авось и выживем, как-нибудь, по-отдельности.
Я невольно повернул взор в сторону тараканьего трупа на полу, и в ужасе сглотнул. Вообще не представляю, насколько эта тварь съестна, и съестна ли она вообще, но мысль в голове мелькнула, пробудив первобытный страх.
— Тебе стоит поискать Белку ещё по другой причине, — заметил мне Шут. — Видишь ли, Антон, она не чует опасность. Ты мог бы легко проскользнуть мимо таракана, если бы не стал столь похотливо щупать ему его брюшко, но насчет Белки такого я не скажу. Одной, ей точно конец.
— Ты хочешь довести дело до конца, мразь? — я озлился на него.
— И доведу. Но просто так... это делать мне лень.
— В смысле — лень!?
— А вот так. Если бы я не взял тебя под контроль, тебя с Белкой уже бы ели. Припоминаешь?
Я промолчал. Шут сказал правду в том смысле, что лишь благодаря его контролю удалось сразить таракана без каких-либо ран. Возможно, он был и прав. Дело пахло в тот момент керосином.
— И я что, должен просто тебе поверить? — я прорычал. — Должен поверить в то, что ты возьмешь меня под контроль лишь тогда, и только тогда, когда мне будет угрожать смерть, а не тогда, когда в голову тебе ударит моча?
— Всё верно, — усмехнулся Шут. — У тебя все равно нет выбора, кроме как мне поверить. А теперь — ступай, Антон. Иди к своему вещмешку, пока девка не убрела уже слишком далеко. Иначе ты больше никогда её не увидишь. Но не потому, что она не захочет с тобой больше связываться.
Я стиснул зубы, но встал с места и поковылял туда, где оставил рюкзак. На закуску, Шут ещё раз решил потрепать мои нервы.
— И помни, Антон. Облажаешься ещё раз — и сам знаешь. За тебя аукнется Белке. Будет тебе хороший урок, на мой взгляд. Испокон веков воины в племени знали, что если их убьют, то женщин у них возьмут. Возможно, не отходя далеко.
— Какого черта ты вообще ко мне привязался, проклятая тварь? — я скрипнул зубами, продолжая свирепеть от гнева. И менторский тон Шута нисколько не помогал мне уняться.
— А то ты расслабился, я смотрю!? Я же обещал потрепать тебе нервы, помнишь? Как по мне, мало что злит кого-нибудь больше, чем когда приходится отвечать за преступление, которое совершил кто-то другой.
«Особенно, когда настоящий виновник — поблизости, и продолжает доводить до белого каления» — мрачно подумал я, но ничего не сказал. С каждой секундой, я двигался быстрее, приходя в сознание после ударов по всему телу. Белка не разбирала, куда меня лупить, но вроде ничего важного не отбила.
***
В том месте, где я положил вещмешок, не осталось уже ничего. Белка пришла сюда раньше меня, и утащила все припасы с собой. Своим пси-зрением я попробовал объять всё пространство вокруг себя, в надежде увидеть пропавшую девушку, но она уже была за пределами взора.
«И что теперь?» — хмуро подумалось мне.
Я заметил бы её след, будь он начертанный на песке, но синеватый камень оберегал свои тайны от всех — включая меня. И только разбросанное на полу барахло подсказывало мне, что девушка тут была. Предметы разного назначения валялись тут и там, в беспорядке. Очевидно, Белка решила скинуть с себя лишний груз, который не могла утащить без меня.
Вдруг, я наткнулся взглядом на обрывок белоснежного полотна, на котором оставила свой отпечаток чужая ладонь. Кажется, Белка посбивала себе костяшки на кулаках, пока меня била. Стерла свою кровь, и скорее побрела прочь. Движимый любопытством, я подошел и потрогал белоснежное полотно, и вдруг, когда моя ладонь соприкоснулась с пятном чужой крови, что-то произошло.
Жидкость жизни приблизилась к моим глазам, как магнит, и мой разум втянуло в неё на всю глубину. Я ощущал чужое отчаяние, и страх — как будто они принадлежали мне. Ледяная чужая длань, над моим сердцем, сжалась, а затем я увидел её — Белку. Девушка бежала, не разбирая дороги, и по её лицу текли слезы. И между нами словно протянулась незримая нить, которая захватила мой взор.
Я открыл и закрыл свои веки, но картина бежавшей Белки не покидала моё сознание. Теперь я даже понимал, где она находится, и наметил к ней направление. Ждать было нельзя, так что я побежал сломя голову, лишь изредка останавливаясь, чтобы пульсирующим пси-зрением понять, что окружает меня вокруг.