А затем, вдруг, я почувствовал прикосновение к моим вискам чьих-то невидимых рук, и мой взгляд выхватил из незримого пространства вид чужих, ищущих глаз. Они смотрели вглубь меня, в меня – в самое моё сознание, тщась своими бесцеремонными потугами добраться до самого сокровенного, скрытого в сердце. Чужие руки вызвали у меня безотчетную, брезгливую дрожь, словно своими липкими щупальцами пролезть в меня пытался сам Червь. Изнутри поднялась волна отвращения, и я рефлекторно обернулся вокруг чужих, грязных лап, всем своим существом, и вцепился них, словно сорвавшийся с цепи зверь.
Я забыл, где нахожусь, где стою. Был только я – и он, Червь, чьи щупальца столь часто касались моего сознания в прошлом. Но впервые в своей жизни, я теперь мог больше, чем просто стоять и терпеть мучительное вторжение – я мог ответить! Я встал, и отрастил свои щупальца, свои зубы и когти – и вцепился ими во врага, и рванулся прямо к чужому горлу, чтобы принести ему всю ту боль, весь тот страх, что скопился у меня ещё с тех времен, когда я был лишь беспомощной жертвой.
В мои уши ворвался пронзительный, страшный крик. Один из охранников, словно его обуял ужас, заметался на месте с дико выпученными глазами, а затем с безумными воплями побежал прочь. Бежал вслепую, и врезался в стену, а дальше уже пополз прочь на коленях. И лишь мгновение ошеломления, когда второй часовой потрясённо смотрел на меня, позволило мне очнуться и вспомнить, что напротив меня – ещё один враг.
Мой разум протянулся через пространство, словно рука, и сжался со страшной силой в кулак. Таран обрушился на врага, ударив его прямо в грудь, и отбросил его спиной в блестящую стену. Стопы встреченного мной противника оторвались от поверхности скалы, и он обратился в беспорядочный полет.
Меня пронзила лёгкая слабость, которую я волевым усилием подавил, и помчался вперёд, на бегу сжимая руки в кулак.
Противник только пытался выпрямиться на трясущихся руках, когда я настиг его. Пинком под рёбра я заставил его вновь упасть, затем я прижал его к земле коленом, и начал осыпать его голову жесткими ударами кулаков. Уже к третьему удару я обнаружил, что враг лишь мотает головой из стороны в сторону, без малейшего присутствия в глазах разума, и прекратил его бить. Тревога все ещё не поднялась – или я её просто не слышал.
Другой часовой к тому времени убежал так далеко, что убрался уже за пределы моего зрения. Мои незримые ладони слепо зашарили руками в пространстве, ощупывая тщательно воздух, но всё равно его не нашли. Он был уже слишком далеко.
«Убежал и ладно» - свирепо подумал я. Плевать на него – после такого испуга ему надо будет несколько дней приходить в себя, чтобы в коленках пропала тревожная дрожь, а за поворотом не подкараулил сердечный приступ. Теперь не боец.
Толкнув дверь, я услышал лишь глухой звук. Она была заперта.
- Пошарь с другой стороны двери, и найди кнопку, - посоветовал мне Шут.
С ощутимым трудом преодолевая преграду, я просочился сквозь стену своим сознанием. Всегда – и до сих пор, и сейчас я замечал, что моё зрение обычно лишь скользит вдоль преград, и только однажды мне случайно удалось за них заглянуть – когда я заглянул в чей-то душ. Сейчас этот опыт я попробовал повторить, и спустя срок, я преуспел.
Очертания стены с другой стороны двери проступили в моём сознании. Мои незримые руки нащупали кнопку, и прикосновение к ней заставило дверь бесшумно сдвинуться в сторону. Я снял пояса игломёт, и вступил в обширную круглую комнату.
За столиком с закругленными краями, с локтями сидели люди. Забросив нога на ногу, или просто расслабленно откинувшись спиной в кресле, они сидели за столом и обсуждали что-то веселое – судя по тому, что лишь нескоро моё появление заставило их отвлечься. Взрыв смеха резко оборвался, когда один из мужчин вдруг обнаружил мою фигуру, что застыла в проходе, и указал на меня рукой.
Их было много. Пятеро. Шестеро – я не стал никого считать по головам. Я просто зашел внутрь, наставил на них игломёт и начал стрелять.
Тишину разорвал страдальческий крик множества голосов, когда стрелы игломёта по самую насечку на концах снарядов, пронзили чужие мышцы. Я повел в сторону рукой, щедро осыпая всех стрелами, и лишь расторопность одного из охранников не позволила мне довершить разгром.
Он вскинул ладони, и в воздухе застыл стол, непреодолимым заслоном вставая на пути моих стрел. И тут же – рванулся вперёд, ко мне, словно его запустил со всех сил великан. Я сжал щупальца разума на его пути, и вдруг почувствовал – с другой стороны! – такие же щупальца, которые своей хваткой пытались пересилить меня, но тщетно.
Я стиснул зубы и напрягся, ощущая на губах металлический привкус. Стол, словно передумав лететь, застыл в воздухе, а затем развернулся и полетел в противоположном направлении. Сбил с ног единственного противника, что силился сопротивляться моему натиску, и невольно прикрыл его своим стальным телом от моих собственных стрел.
Я непроизвольно выругался, после чего побежал, чтобы встать к противнику под более удобным углом. И вдруг я остановился, как мушка в застывшей смоле, и ощутил прикосновение ко мне незримых ладоней. Они пытались схватить меня, сжаться вокруг моего горла, чтобы я захрипел, задохнулся и погиб – без шанса вдохнуть живительный воздух.
Мой ответный удар был рефлекторным, непродуманным и спонтанным, словно у меня пробуждались инстинкты, применимые лишь для противостояния псионов друг другу. Словно моё сознание обернулось сжатым до невозможности кулаком, и стремглав помчалось через пространство. Впечаталось врагу в голову, почти проломив ему череп, и прокатило по полу его неподвижное тело.
Не обращая внимания на врагов, мёртвых и раненых – и неотличимых от мёртвых, я скорчился на корточках на полу, пытаясь прийти в себя. Слабость стремительной саламандрой пронеслась по всему моему телу, обжигая и раня мне лёгкие. Я почти ослеп и оглох, и погрузился в почти полную тьму.
Отдача была сильна, но когда я очнулся, смутное чутьё всё равно подсказало мне, что миг слабости длился недолго.
Пси-зрение, когда я выпрямился, испустило импульс, который высветил передо мной все очертания и контуры комнаты, словно я был летучей мышью, и всё видел на слух. Всё – и даже больше, ведь я проник сквозь стены и двери, и даже застал очередного противника именно в тот миг, когда его руки опустились на кнопку «открыть».
Не медля, я сразу сквозь стену обхватил его незримыми щупальцами, и резко потянул на себя затылком, заставляя его ударить в дверь лбом. Пролилась кровь из разбитого носа, и с растерянным криком мой противник отпрянул, упал навзничь и принялся отползать от двери прочь.
- Парни, там псионик – четвертый класс минимум! Парни, трево… - и в этот момент я снова дотянулся до него незримыми руками, вздернул его вверх на воздух, и сомкнул вокруг его шеи всё более, и более крепкую хватку моих телекинетических пальцев. Враг захрипел – на его шее билась жилка, а в неправдоподобно расширившихся глазах стали лопаться сосуды. Некоторое время я подержал его в своей удушающей хватке – пока глаза мужчины не закатились, а затем сбросил его на пол, словно поднадоевшую погремушку ребёнок.
Я резко открыл глаза, когда опасность пробежалась по спине мурашками смутной тревоги, и огляделся. Один из мужчин, раненых стрелами игломёта, ещё показывал признаки жизни, и тянулся ладонью за пояс, на котором висело оружие. Мой взмах ладони вызвал в воздухе волну, которая ударила его в голову на расстоянии, протащила по полу и вырубила от столкновения со стеной.
Больше в поле моего зрения врагов не было.
Я тяжело выдохнул, словно пытался восполнить потраченную энергию через воздух. Как я понимал, мне предстояло идти дальше в ту дверь, где лежал придушенный недруг. Кроме него дальше по коридору был кто-то ещё, ведь не зря же он звал на помощь? Похоже, враг решил затаиться в засаде, и выходить не спешил.
«Что же, если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе сам» - подумал я.
Ступая по длинному коридору, я прислушивался к звукам дома, но не слышал почти ничего, будто всё замерло, затаилось и вымерло. Дверь в конце коридора была открыта, и напротив меня была часть стены комнаты. Пси-зрение резким импульсом выхватило, на самом пределе моего восприятия, две фигуры, стоящие за углом.
Я сосредоточился, и незримая рука резко сжалась вокруг горла одного из врагов. Раздался тревожный крик, и я повел на него телом схваченного врага, намереваясь сбить второго противника с ног. Изрыгая ругательства, он странным импульсом отбросил от себя мои незримые щупальца, и захваченный мною враг покатился по полу, тяжело дыша. Сам же недруг, всё ещё невредимый, высунулся половиной туловища в проход, и наставил оружие на меня.
Я увидел длинную и тяжелую винтовку, которую враг держал обеими руками перед собой. Из её широкого сопла на месте дула истекал яркий свет. Прежде чем я успел что-либо сделать, он наставил на меня винтовку, и выстрелил огромным горящим сгустком голубого цвета, похожим на плотное, пламенеющее облако газа.
Заметавшись по узкому коридору взглядом, я уже собирался падать навзничь, чтобы уклониться от пылающего снаряда. Сгусток горючего газа, грозный на вид, двигался довольно медленно, чтобы я даже обдумал мысль отступить из коридора, и с сожалением отказался от неё – я мог не успеть. Игломёт сам прыгнул мне в руки, и я уже собрался стрелять, когда вдруг, в схватку властно вмешался Шут.
- Дай я, - потребовал он, и пошел вперёд – прямо в пламя голубой плазмы. Выставленную ладонь лизнули лепестки голубого огня, и моего лица коснулся жар, вскоре опав без вреда. Шар плазмы отпрыгнул от руки Шута, словно мячик для детских забав, и расплескался по полу. Впереди в нашу сторону летели ещё сгустки пламени, и когда я уже ожидал повторения трюка с отбиванием снаряда ладонью, что-то случилось.
Я, словно стремительный снаряд, рассек пространство, и оказался лицом к лицу со стрелявшим в меня врагом. Голубые глаза раскрылись в удивлении и страхе, прежде чем моя рука со страшной силой ударила, сминая чужую грудную клетку, и отбрасывая в стену.