Поочередно всмотревшись в лица Фрэн, Хэтти и Ролли, он не смог сдержать горестного вздоха, едва не разорвавшего его грудь, скованную, как чугунными цепями, попытками понять окончательность и невозможность изменения всего происходящего с ним.
Да полно! С ним ли это все происходило? Это было больше похоже на гнетущий и тягостный ночной кошмар, никак не желающий прекращаться. Роли, не стесняясь, рыдал в голос.
Фрэн яростно кусала губы, и кровь ярким алым расцветала на ее бледных устах. Хэтти тихо роняла слезы из своих прекрасных ничего не видящих глаз.
«Жаль, что нет Денвера», – подумалось Корки. Но осуждать друга он не имел никакого права.
– Все будет сделано в соответствии с нашим замыслом, – заверил сэр Томас, который, как оказалось, тоже пребывал в темных и прохладных недрах кареты. – Мы спасем несчастную девушку, клянусь могилой моей обожаемой жены!
Глава 22
– Куки, что ты делаешь! – Отец попытался оттащить Куки от брата, который отчаянно отворачивал от нее лицо.
– Кристофер, слушай меня, слушай, – заклинала в исступлении Куки. – Я нашла его, нашла твой ботинок! Посмотри – это же твой ботинок, помнишь его? Помнишь снег, много снега…
Кристофер зажмурил глаза и, пытаясь отгородиться от яростного натиска сестры, закричал. Он кричал так страшно, как никогда и ни от кого не слышала Куки.
Мишель обхватила его голову, стараясь заглушить этот крик руками. Наконец Кристофер упал и забился в припадке.
Мишель тоже упала на пол и накрыла его своим телом – через несколько секунд припадок закончился. Кит без сознания лежал на полу – Мишель сидела рядом, обнимая его и рыдая в голос.
– Ты плохая, Куки! Ты нехорошая! – только и могла сказать она, заикаясь.
Отец поднял Кристофера с пола и без слов вынес его из кухни. Куки, оставшись одна, бессильно опустив руки, стояла посреди комнаты.
Девушка так и стояла, когда приехала «скорая» и увезла в больницу Кристофера, остававшегося без сознания, и отца с рыдающей Мишель. Очнулась Куки, только когда раздался громкий стук в деверь.
– Да открывайте же, черт вас возьми! – раздался из-за нее раздраженный голос Стэнли. – Куки… э-э-э… я подумал, тебе будет интересно знать. Сегодня вечером в парке у них сходка.
– У кого у них? – усиленно стараясь понять, о чем идет речь, Куки пристально вглядывалась в гостя.
– Ну, этих же, придурков! Ну, извращенцев. – И, закатив глаза, как бы удивляясь тугодумию Куки, Стэнли стал старательно объяснять, щедро дополняя недосказанное живой жестикуляцией и мимикой. – Тип, о котором мы с тобой говорили. Он и его дружки сегодня в парке, ночью… Ну, ты понимаешь…
– Извини, Стэнли, но, кажется, не очень, – вынуждена была признаться Куки, опомнившись. – Ты можешь говорить по-человечески?
– Уф, ну ладно. Короче, тот тип, твой гробовщик, который извращенец-трансвестит, он и его милая компания сегодня собираются в парке. Так вот я тебе говорю, что это он и есть та самая Снежная Королева! И я сегодня собираюсь с ним посчитаться, – гордо и веско закончил Стенли.
– Никто никуда не пойдет! – отрезала Куки и заговорила самым убедительным тоном: – Это все просто догадки и притянутые за уши факты, никак не связанные друг с другом. Ты понимаешь, что нельзя подозревать человека в убийстве… убийствах, на основании только того, что он одевается не так, как ты.
– Ну да! Пусть он, значит, убивает себе на свободе преспокойненько. Только потому, что у некоторых слишком правильное понимание прав человека. И потом, чем же это не доказательство? Столько лет рядиться в белое тряпье, надевать парик и краситься как непотребная девка! От этого недалеко и до того, чтобы пачками душить маленьких детей и скидывать с крыш старых ведьм. Вот за это, кстати, ему большое спасибо! Что я еще и собираюсь ему высказать сегодня, когда пойду навестить его. Поэтому мое дело маленькое. – Стэнли, высокомерно поглядывая на Куки, отряхнул руки, изобразив Понтия Пилата. – Предложить. Не хочешь присоединиться, пожалуйста! Сами справимся…
– Сами? Стэнли, не вздумай никуда ходить, слышишь? Тем более со своей оравой. – Не зная, чем прошибить железную решимость на лице оппонента, Куки добавила: – Вы ведь так все испортите, сам подумай! Без доказательств нам нечего обращаться в полицию, никто и слушать не будет. А что, если ты ошибаешься? Что, если сейчас ты собираешься наказать невинного человека, а настоящий убийца, воспользовавшись этим, будет продолжать свое дело. Вспомни, сколько лет все это длится, сколько раз уже преступник ускользал! И как раз из-за того, что такие, как ты, находили ему замену.
Глава 23
Корки в последний раз взял за руки Хэтти. Вдруг он увидел ответ в устремленных на него глазах.
– Хэтти, ты… ты меня видишь? – не веря себе, спросил Корки.
Доктор повернул ее бледное лицо к свету и кивнул, заметив реакцию сузившихся зрачков. Мистер Ролли, перекрестившись, осторожно отодвинулся от девушки.
– Зачем, зачем мне видеть именно теперь?! – в отчаянии воскликнула Хэтти.
– Все в руках Господа нашего, – пробормотал доктор, покидая вместе с Корки друзей и продвигаясь в направлении эшафота.
Джек Хитч с сомнением посмотрел на более чем скромный наряд Корки, выглядевший откровенно бедным на фоне разодетого лорда Фергюса, заслужившего его благосклонный кивок.
Палач налакался спиртного не меньше, чем сами приговоренные, и сочетал в себе качества, казалось, несовместимые в пределах одного человека, – он выглядел одновременно и комично, и ужасающе.
В целом же он имел как раз тот отталкивающий и отвратительный всем добрым горожанам вид, которым они пугали детей. Его предшественник закончил на виселице, где исполнял свои страшные обязанности, и мало кто сомневался, что Джек Хитч достоин такого же славного конца.
На этот раз горожане могли полакомиться нечастым аттракционом. Постные, приевшиеся уже блюда в виде обычной казни преступников, которых вешали сразу по несколько человек, разбавило предстоящее четвертование.
Злоумышлявшего против короны должны были сначала повесить, но не до самой смерти. А затем вынуть полуживого для дальнейших страданий. Здесь-то Джек Хитч и намеревался показать все свое умение – ведь надо было точно определить, что повешенный в полной мере настрадался в петле, но при этом достаточно жив для продолжения мучений.
Корки будто сквозь сон слушал сэра Томаса. Как представителю Коллегии хирургов ему позволили пройти к виселице. Старый доктор в последний раз пытался убедить Корки самому воспользоваться настойкой опиума, которую они приготовили для Бетти.
– Теперь это надо использовать тебе, сын мой, – уверял доктор молодого человека. – Не спастись, но хотя бы не страдать. – Но Корки настоял, чтобы план спасения Бетти остался неизменен, и взял с сэра Томаса слово джентльмена, что тот спасет его подругу.
Первая из трех перекладин уже была заполнена: на ней болтались мальчишка с отцом в ногах и еще нескольких бедолаг. На их тела, как стая воронов, уже налетели представители Королевской коллегии хирургов и почтенной Компании цирюльников. Щедрые урожаи мертвецов, поставляемые больницами Святых Фомы и Варфоломея, были недостаточны для нужд этих двух славных организаций.
Вот настала очередь несчастной Бетти. Она, уже одурманенная настойкой, в полузабытьи, шатаясь, взошла к виселице и со странной улыбкой на бледных устах позволила палачу накинуть петлю на свою полуобнаженную шею, чуть ниже которой багровело клеймо «Клуба Серебряной Лилии».
Публика благоговейно замолчала, и отчетливо послышался треск деревянных перекладин, скрипевших под тяжестью повешенных.
Сэр Томас приготовился, чтобы снять Бетти сразу же, как только позволит палач, признав ее мертвой. Лишь бы успеть донести ее до кареты и произвести все манипуляции, необходимые, чтобы вернуть дыхание в ее легкие и кровь в ее сердце!
Тут раздался всеобщий вздох, и Бетти вытянулась, повиснув в петле. Корки бросился к ее ногам, делая вид, что оттягивает их к земле. Он старался по возможности облегчить вес ее тела и не дать переломиться позвонкам на шее.
Как будто услышав его молитвы, она, не шевелясь, замерла на веревке. Кровь отлила от ее лица, руки обвисли и, как плети, слегка покачивались вдоль бездыханного тела.
Порядком разочарованные слишком быстро прекратившимся зрелищем смерти почтенной воровки, зрители недовольно зароптали. Теперь они обратили свои взоры на следующего преступника. Благо им оказался эффектный и изящный лорд Фергюс, из сословия, являвшегося нечастым гостем на виселице.
На ритуальную фразу палача, извещавшего о смерти Немецкой Принцессы и исполнении приговора магистрата, никто не обратил внимания. Тут же на помощь Корки подскочил сэр Томас. Вместе они сняли тело Бетти с виселицы. Старый врач при помощи Ролли быстро понес девушку в карету.
Корки стал напряженно ждать условленного знака из-за занавесок кареты о результатах усилий врача. Каждое мгновение тянулось неимоверно долго, с такой неторопливостью стекая на эту площадь, с которой не стекает тяжелая капля меда по стеклу.
Время замерло, в прозрачном уже воздухе разгоревшегося дня застыли звуки и краски. Люди, не двигаясь, оставались в том положении, в котором их застигло это мгновение. С раскрытыми ртами и вскинутыми руками, с застывшими на лицах выражениями радости, ужаса или волнения.
Корки, не в силах поднять руки, даже шевельнуть пальцем или сомкнуть глаза, все стоял со взглядом, устремленным на карету, в которой сейчас происходило нечто, значительно превышающее по важности все, что его окружало.
Лишь снежинки, медленно кружась в танце, опускались на землю, пытаясь прикрыть своей чистотой все те ужасы, которыми люди очерняли ее лик.
Как только белоснежное покрывало опустилось на эшафот, забрызганный нечистотами и почерневший от крови, как только белым закрасило лица, осклабившиеся на горе и страдание – из окна кареты выплеснулся носовой платок сэра Томаса.