– Астарта…
– Имя играет большую роль в судьбе чудовища. Вы с мамой решили назвать меня в честь демоницы похоти и разврата в отместку брату? Чтобы доказать, что существо с чистой душой и адским клеймом может возродиться ангелом назло тьме, что витает вокруг имени, не так ли?
– Твой брат, он…
– Я желаю его видеть.
– Чт…
– Я желаю его видеть, – повторила я, вложив в голос всю боль и страдания, которые только знала моя душа.
– Это невозможно, – грубо отрезал отец и попытался приобнять меня со спины, на что я резко распахнула крылья в подобие щита, не позволив ему это сделать.
– Если ты не сделаешь этого, я сбегу. Отстрою бордель на собственные сбережения и стану там единственной женщиной, ублажающей мужчин. Такой судьбы ты хочешь для своего дитяти, отец?
Отец молчал, прекрасно зная, что в словесной борьбе ему никогда не выиграть. На все мои приказы и манипуляции поначалу он реагировал остро – запирал в комнате, ставил в угол голыми коленями на едва остывшие угли, заставлял повторять законы падших богов, которые, на его взгляд, должны наставить заблудшую душу на путь истинный. Но после того, как я стала сбегать, агрессивно реагировать на его ярость, решил сменить тактику и начал идти у меня на поводу.
Я знала, на какие болезненные точки надо надавить, чтобы отец сдался.
Папочка, мама сильно расстроится и сляжет с головными болями на несколько дней. Ты же не хочешь ее расстроить, правда?
Папочка, твой ангелочек хочет поиграться с этим мальчиком. Можно? Иначе я буду очень сильно плакать и страдать из-за отказа.
И сейчас, продолжая строить из себя обиженную дочь, знала, что он сдастся и выполнит просьбу.
– Мама была бы так счастлива увидеться со своим первенцем…
Тяжкий вздох отца за спиной, и улыбка, которая расцвела на моих устах.
– Сделаю все, что в моих возможностях. Но ты должна понимать, что я не всесильный… наше общение с Мулцибером…
Я не хотела выслушивать воспоминания отца. Сложив крылья за спиной, я вскинула руку вверх, призывая его замолчать.
– Просто приведи его домой. О большем не прошу. Утро только началось, а я так устала… отец, оставь меня одну.
Мужчина пытался сказать что-то еще, но я громко вздохнула, легла на кровать и укрылась одеялом с головой. Слышала его ворчание с минуту, а затем все звуки стихли. Приоткрыв обзор, я увидела захлопнутую наглухо дверь. Отец покинул комнату, оставив меня одну. Хищная улыбка появилась на моем лице. Откинув одеяло в сторону, я провела по щеке правой рукой, чувствуя, как зудит кожа. Осторожно выглянув из-за шторки, встретилась взглядом с молодым садовником, который шумно сглотнул и облизнул пересохшие от солнца губы. Поманив его пальцем, я с упоением наблюдала за тем, как он что-то начал судорожно объяснять товарищам и через мгновение скрылся из виду.
Спустя минуту в дверь постучались – сначала робко, затем удары стали настойчивее. Бесшумно пробежав по комнате, я распахнула дверь и подмигнула садовнику, чьи руки-ветви судорожно сжимали темные штаны, колени которых были окрашены в зеленый цвет от травы, которую, должно быть, он полол и поливал несколькими минутами ранее.
Обхватив мужчину за воротник серой от работы с землей рубашки, я потянула его на себя, коснулась сухих губ языком и улыбнулась, услышав сладостный стон.
– Я видела, как ты подглядывал в окно, как нашкодивший мальчишка… нравилось то, что увидел сквозь окно?
– Д…да, – заикаясь, произнес мужчина и шумно сглотнул, когда я обвила его за шею одной рукой, а второй прикрыла дверь, задвинув засов, чтобы никто не смог войти в комнату. Зарывшись пальцами в его волосы, чуть сжала их на затылке, встретившись с садовником взглядом.
– Как сильно ты хочешь меня?
– Намного сильнее, чем кого-либо.
– Моя госпожа.
– Простите?
– Называй меня – «моя госпожа».
– Да… моя госпожа.
Взгляд мужчины остановился на моих губах, деревянные руки осторожно скользили по талии вдоль халата, начав развязывать пояс. Чувствовала, как похоть и страх, что я могу оттолкнуть, овладевают его нутром. Проведя большим пальцем по губам мужчины, я чуть надавила на них, заставляя приоткрыть рот.
Отойдя на несколько шагов назад, я скинула развязанный халат, который упал к ногам. Откинула волосы назад, оголяя грудь и позволяя мужчине рассмотреть каждый сантиметр тела. Его руки дрожали, кадык дернулся, когда я сжала свою грудь руками и глухо застонала, встретившись с затуманенным от желания взглядом мужчины.
– Моя госпожа…
Запрокинув голову назад, я прикусила губу и дернула бедрами вперед, почувствовав, как желание мужчины проникает в мое нутро, заставляя дрожать от предвкушения.
– Хватит медлить. Просто сделай то, о чем я прошу.
Простонав, сильнее сжала грудь, почувствовав, как она болезненно запульсировала. Мужчина подошел ко мне, обхватил талию деревянными пальцами и, приподняв над полом, понес в сторону кровати. Осторожно положив поверх одеяла, он принялся покрывать шею и ключицы мимолетными поцелуями, царапая кожу деревянными руками. Я вцепилась пальцами в его волосы, заставляя опускаться ниже. Мужчина одной рукой начал водить по низу моего живота, а второй судорожно начав расстегивать пуговицы на штанах.
– Без проникновения, – прохрипела я, выгнув спину от прикосновений горячего языка мужчины к клитору. Он посмотрел на меня поверх моего живота и едва заметно кивнул.
– Как пожелает моя госпожа.
Я хищно улыбнулась и запрокинула обе ноги на плечи мужчины, продолжая направлять его голову своими руками. Багровая дымка желания заполонила собой всю комнату, преломляя солнечные лучи, проникающие сквозь зашторенные окна. Все мое нутро ликовало, когда магия, довольно заурчав, пробудилась ото сна.
Глава 2
Мулцибер
Боль – портал в будущее, которое ты заслужил.
Я
услышал приглушенные перешептывания и, встав с кровати, тихо подкрался и приложил ухо к стене, прислушиваясь. Женские всхлипы, тихий плач, шипение, которое проскальзывало в одном из голосов. Осторожно ступая по половицам, я вышел в коридор, где стояла гробовая тишина. Все звуки разом смолкли, лишь размеренное уханье лесных сов эхом отражалось от стен.
Дойдя до комнаты Джойс, я тихонько постучал и, к своему удивлению, не услышал характерного для нее «войдите». Поняв, что ответа не последует, повернул ручку и зашел внутрь, вглядываясь в темноту. Шторы колыхал ветер из распахнутого окна, небольшой стул и стол стояли напротив застеленной кровати. Джойс нигде не было.
Мой взгляд зацепился за небольшой сверток, лежавший на столе. Схватив его, я судорожно вцепился пальцами в бумагу, пробегая глазами по написанному.
Мой мальчик, когда ты найдешь это письмо, меня уже не будет в живых. Прости, что не смогла сказать всей правды в лицо. Прости за страдания, на которые обрекаю, но этот нарост, что отравляет твою душу, надо сорвать и позволить будущему наступить. Я хочу, чтобы ты знал одно – даже после Смерти буду оберегать и молиться мойрам, чтобы они позволили тебе познать всепоглощающую любовь.
Мое единственное желание – твое счастье. Молитвы были услышаны. Я загадала, чтобы в твоей жизни появился человек, с которым ты сможешь быть самим собой без прикрас и тайн.
Фея – твоя судьба. Запомни, мой мальчик, одну простую истину – счастье надо заслужить, его надо вырвать из цепких лап сомнений и недоверия. Вам предстоит пройти долгий и мучительный путь, но в конце оба будете вознаграждены. Любовь – величайший дар всего живого, но не каждый имеет силы и смелость сохранить это чувство на протяжении всего пути, отведенного нам Жизнью.
Твой дар бессилен против любви, – ты сам должен будешь ее заслужить – словами, поступками. Это чувство не ведает границ. Оно делает влюбленного непобедимым.
Заслужи любовь феи, стань счастливым и даруй ей свою верность и истинное чудо.
Мне не удалось сохранить свою любовь, так сделай это ты.
Прости, мой мальчик, и прощай.
Если ради твоего счастья мне придется умереть еще сотни раз, я буду готова.
Закрой свое сердце от боли и обид и распахни двери для будущего, которое уже наступило.
Навеки твоя, Джойс.
Посмертно твоя, Жизнь.
Я прочитал письмо три раза, в глубине души надеясь, что это шутка. Что сейчас в комнату ворвется Джойс, крепко обнимет, как тогда, в детстве, и скажет, как сильно любит. Ее ласковые объятия служили единственным пристанищем, куда я отправлялся, когда на душе становилось невыносимо. Джойс разделяла мою боль, прижимала к груди и покачивала, словно младенца, нашептывая слова, которые исцеляли сердце от многочисленных ран и страданий. Я засыпал под ее сказки, чувствуя сквозь сон, как женщина проводила горячей ладонью по моему лбу, убирая волосы с лица. С Джойс я всегда чувствовал себя ребенком. Она делала все, чтобы я ни на минуту не сомневался в ее любви. Слова… кому они нужны, если чувства можно выразить жестом? Нежные, едва ощутимые касания, от которых по телу пробегала дрожь, взгляд, полный милосердия, проникающий в самые глубины сломленной души. А я не смог даже сказать ей, что люблю… она умирала здесь, в этой комнате, не тая обиды за то, что последний ее вздох достался не мне.
Я рухнул на колени, продолжая удерживать письмо в дрожащих руках. Крепко сжал губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу крики отчаяния. Слезы, которые текли по лицу, скапливались на подбородке и падали на мягкий ковер. Сквозь пелену я всмотрелся в звездное небо, где ярко светили две звезды. Мне отчаянно хотелось верить, что Джойс счастлива среди множества ярких созвездий, таких же светлых душ, которые могли отыскать свой рай после смерти. Тыльной стороной ладони я стер дорожку слез и, поднявшись, подошел к окну, попутно разрывая предсмертное письмо. Шумно сглотнув, я втянул прохладный воздух, пропитанный запахом собственного отчаяния и боли. Вцепившись руками в подоконник, сжал его так крепко, что тот пошел трещинами, начав крошиться в моих ладонях.