– Я думал, что тебе хватит мозгов не соваться сюда после того, как поставил защиту на крови. Признаюсь, Высшие порой тоже ошибаются.
– Заткнись! – прошипев, я сделал выпад и задел демона за бок, из которого потекла тонкая струйка крови. Враг провел ладонью по ране, поднес ее к лицу и удивленно выгнул бровь, будто не до конца верил, что я решился напасть на него.
– Для чего ты опять здесь?
На следующий удар демон наклонился и повел левым плечом назад – рассекающий воздух звук пронесся по поляне, когда я замахнулся острием ветки для очередного удара.
– Ты забрал у меня Касандру. Чем тебе не веская причина прикончить тебя?
– Она вещь, которую можно забирать? Касандра пошла со мной добровольно.
– Ты заставил ее магией!
Я сделал передышку и встал напротив демона, крепко сжимая палку в здоровой ладони.
– Признаю, пытался, но только не получилось. Неприятно знать, что она выбрала меня, правда?
– Она еще никого не выбрала!
– Ты так уверен в этом?
Последние слова демона утонули в моем реве, когда я набросился на него и повалил на землю, откинув палку в сторону. Сжав здоровую руку в кулак, я превращал в кровавое месиво лицо врага, который в открытую глумился и улыбался, выводя из себя. Когда моя рука занеслась назад для очередного удара, демон обхватил ее, сжал и, согнув левую ногу, коленом заехал по животу, отчего я закашлялся. Воспользовавшись замешательством, Высший выбрался из хватки и ногой, словно я ничего не весил, перекинул меня через себя. Ударившись спиной о землю, я издал хрип и попытался встать, но демон прислонил правый локоть к кадыку, надавив, а левой рукой ухватился за грудь, где билось сердце. Почувствовал, как его пальцы болезненно вжимаются в кожу, норовя прорваться насквозь и вырвать пульсирующий орган.
Демон одним махом встал с земли, сплюнул кровь и провел ладонью по подбородку. Вскинув руку, он убрал щит, который укрывал Касандру. Должно быть, она не видела, что творилось по эту сторону, потому что при виде демона приоткрыла рот и шумно выдохнула. Сатир, сидевший рядом, издал крякающий звук и чуть было не повалился на бок, когда Высший протянул ладонь к фее, призывая подойти. Она встала, поправила халат, обвязав пояс вокруг талии, и подошла к Мулциберу, обхватив его пальцы. Тот едва заметно улыбнулся и повернулся ко мне. По сердцу болезненно полоснуло, когда я заметил, как Касандра посмотрела на врага – нежно, с опаской, что ему было больно. Едва было не вцепился в Высшего здоровой рукой, но в последний момент сдержался, лишь сжал ладонь в кулак.
– Касандра, ты должна сделать выбор. Не знаю, что руководило тобой, когда ты решалась выйти к этому… мужчине посреди ночи, – глупость, безрассудство или сострадание, но прошу, скажи, с кем из нас хочешь остаться. Сделай выбор, лишив его одного из нас, – спокойно предложил Мулцибер.
– Ты… Ты предлагаешь мне решить, с кем я останусь?
– Да.
Демон лишь на мгновение сжал ладонь Касандры, что не скрылось от моих глаз. Фея смотрела на меня отсутствующим взглядом, полным разочарования. Наверняка она думала, что я приду просить прощения и умолять вернуться, но надоело, что Касандра игралась со мной, словно с бесчувственной куклой, позволяющей манипулировать собой.
Молчание, которое повисло между нами, напрягало всех – я сжимал и разжимал кулаки, демон стоял спокойно, лишь кадык подрагивал от неопределенности.
– Я останусь с Мулцибером, – тихо произнесла Касандра.
– Нет! – взревев, я сделал пару быстрых шагов в сторону феи, но она, вскинув руку, направила в мою сторону поток магии, которая окутала тело, словно плетьми. Я не мог пошевелиться, лишь рычал от собственного бессилия.
– Я останусь с Мулцибером, потому что… с ним спокойно и безопасно, – осеклась фея, но я чувствовал, что не эти слова она хотела произнести. – В следующий раз, если увижу рядом, то убью. Такие, как ты, никогда не изменятся. Уйди… Просто уйди. Прошу тебя, Йенс.
Развернувшись, Касандра вырвала руку из хватки Мулцибера и быстрым шагом проследовала во дворец. Сатир, который сидел с ошарашенным видом в траве, встрепенулся и последовал за феей, скрывшись за массивными дверями.
Мулцибер посмотрел на меня с сожалением. Фыркнув, я развернулся и побрел прочь, не желая еще больше пасть в глазах Касандры, которая наверняка будет следить за продолжением в окно.
– Мой тебе совет – найди девушку, которая просто будет рядом. Возможно, кто-то согласится полюбить монстра.
Слова Мулцибера гвоздем вбились в голову. Я быстрым шагом пересек поляну и скрылся в густом лесу – у меня созрел план, от одной мысли разливалось приятное тепло.
Глава 37Мойры
Прощальный акт милосердия.
Лахесис широко распахнула глаза и вдохнула влажный воздух пещеры. Оглядевшись, она улыбнулась, увидев вдали силуэты сестер – Атропос и Клото, которые медленно, почти лениво переплетали нити судьбы смертных существ, даруя им надежду на перерождение и жизнь.
Мойра встала с промозглого каменистого настила, что долгое время служил ей постелью, и на дрожащих ногах подошла к сестрам, поочередно коснувшись каждой ладонью. Те, как одна, вскинули головы, распахнули беззубые рты в подобие улыбки и издали стон облегчения, который окутал стены пещеры, подобно ласковым объятиям матери.
– Сестра…
Многоголосое эхо было полно любви. Лахесис кивнула и присела рядом с мойрами, протянув руку к нити судьбы одного из существ – кончики пальцев согревало приятное тепло, которое она забыла за столько лет заточения в беспокойном сне. Магия, таившаяся в теле женщины, стрелой накинулась на душу и окутала своей силой, осветив яркой вспышкой пещеру.
Магия сестер воссоединилась. Мойры, которые столько лет предавались сну, скинули оковы забвения, чтобы закончить начатое.
Возродиться, чтобы умереть.
Забыть, чтобы вспомнить вновь.
– Жизнь погибла, – начала рассказ Атропос, не сводя пристального взгляда с яркой нити судьбы, извивающейся в руках мойр, – барьер, который сдерживал тьму, разрушен. Сартисаг – поселение сатиров, воссозданное Смертью, теперь в опасности. Заслонка, укрывающая его от Джомсона, которая возродила Жизнь, больше не представляет собой секрет. Жители поселений теперь могут беспрепятственно блуждать по континенту. Жизнь и Смерть не могли коснуться друг друга так же, как существа не могли видеть себе подобных. Одно из поселений столько лет скрывало чудовище, которое не должно было рождаться.
– Только два бога заслужили право на перерождение, – голос Лахесис напоминал скрипучие половицы, которые отсырели от дождливой непогоды, – и лишь они будут единственными потомками силы Олимпа – забудут все, что было до, начнут новый отсчет и возродят новую эпоху. В мертвых богах будет магия огня и природы – мужчина возродит пламя, женщина станет матерью для природы.
– И только одна из сестер сделает правильный выбор, – Клото отложила нить судьбы на колени и устремила отрешенный взгляд на каменистые стены пещеры, будто видела то, что неподвластно смертному взору, – наши творения скоро окончат свое существование, последовав за нами в Забвение. Мы слишком устали, чтобы начинать цикл заново, но мы можем даровать одной из Высших право выбирать… Они похоронили нас на словах, пора это сделать и в действии…
Мойры смолкли так же внезапно, как и заговорили. Нить судьбы, которую они полюбовно ткали, устремилась ввысь, направившись к существу, для которого была уготована. Сестры, встрепенувшись, скинули старческие личины – кожа начала отходить от тел, морщины, что они носили как трофеи, начали разглаживаться, волосы, напоминающие первый снег, стали окрашиваться в темные тона. Плоть мойр начала опадать на каменистую поверхность пещеры с гулом. Сухожилия, суставы, мышцы – такими предстали некогда могущественные мойры. Но на месте кровоточащих ран образовывалась новая кожа – гладкая, нежная, девичья. Сестры не хотели погибать вот так, в обличии старух.
Взявшись за руки, мойры скинули оковы магии и посмотрели ввысь просветленными глазами. Их красивые лица напоминали божеств, сошедших с Олимпа, тонкие талии, упругие груди и широкие бедра пленили своей грацией.
Мойры были готовы принять смерть. Готовы обрубить собственные линии жизни, чтобы уничтожить прямых потомков богов.
Клото что-то прошептала в темноту и прикрыла глаза. Сестры последовали ее примеру и, высоко закинув головы, начали напевать слова древнего проклятия, язык которого не знало ни одно существо – ни живое, ни мертвое. Лишь они одни.
Три линии жизни, тесно переплетенные между собой, возникли откуда-то из недр земли, пробиваясь сквозь каменистую поверхность пещеры. Души плавно опустились в ладони Атропос, обвив запястье. Мойра тяжело вздохнула, и сестры повторили ее стон.
Время пришло.
Атропос, освободившись от объятий сестер, приоткрыла глаза и приподняла три линии жизни, которые бережно держала в руках. Ножницы, парившие около мойры, подрагивали, будто гонимые невидимым ветром, желая, чтобы потомок олимпийцев передумала и не делала опрометчивый шаг. Но уже было поздно. Судьба предрешена.
Атропос одной рукой взяла ножницы, продолжая удерживать другой нити судьбы. Распахнув оружие, она резким движением перерезала их. Нити, которые горели ярким огнем, моментально потухли и опустились на пол пещеры, словно увядшие лепестки роз.
Мойры издали судорожный стон, вдохнули последний раз воздух и пали замертво. Их тела – прекрасные, девичьи, пленительные, навсегда останутся в пещере, где начался отчет новой эры. Судьба смертных и существ теперь была в руках одной из сестер, которых сотворили потомки богов.
Предрассветный час близок.
Глава 38Касандра
Признание – самое сложное, что может придумать Жизнь.
Я вбежала в комнату и закрыла за собой дверь на щеколду. Быстрым шагом дошла до кровати, залезла на нее с ногами и зарылась лицом в колени. Обхватив ноги руками, я едва сдерживала крики отчаяния и разочарования, которые заполняли душу темными кляксами. Где-то в глубине души надеялась, что Йенс придет, мы сможем поговорить и прояснить все недопонимания, что возникли между нами. Но все оказалось напрасно. Я цеплялась за призрачные надежды, что это все проказы Смерти, ведь она сама призналась в этом. Если в тот раз, в хижине, взгляд