«Скорее проснись! Пожалуйста, проснись!» Полосатая морда уткнулась в Викино лицо и судорожно принялась лизать ей щёки и нос.
– Мя-а-ау-у!
– Ах, что же ты…
Веки слипались, но не только и не столько от слюны, сколько от облепившего лицо пепла. Открыв глаза, Вика обнаружила, что в воздухе по-прежнему кружит туча раздражающих ноздри частиц, но бескрайних просторов больше нет. Только тёмная комната, заполненная содержимым опрокинутых, будто бы взорванных изнутри урн. Запах пыли смешался с амбре дезинфицирующего средства в чудовищную, тошнотворную смесь. Сквозило. В углу прикроватного окна зияла дыра, как от брошенного с улицы камня. Вместо того чтобы забиться под кровать и переждать, пока воздух не станет более пригодным для дыхания, Ултар запрыгнул на подоконник и принялся с опаской и интересом обнюхивать дохлого воробья. Торчавшие над брюшком лапки-крючья напоминали обломанные осенние ветки или еловые колючки.
В углу комнаты, между кроватью и шкафом, стоял Евгений, прикрывая рукой лицо.
– Ты пришёл, – прошептала Вика, словно убеждая саму себя. – Ты здесь. Всё закончилось. Всё получилось.
Щурясь, Вика упёрлась локтями в пол, чтобы встать, и закашлялась. Вика знала: всё, что от неё зависело, сделано, но на сердце всё равно лежала тяжесть. Только что у неё на глазах погибли три родственные души, а она даже не попыталась что-то предпринять. Почему-то… «Вам обеим пора на покой». Да, наверное, это то, в чём они нуждались, пусть не так, как им бы хотелось. Не так, как хотелось бы Вике.
– Покойтесь с миром, возлюбленные сёстры. – Вика боролась с прерывистым дыханием и плачем. – Покойтесь с миром, дочери и матери.
Осевший пепел потемнел от крупных слёз.
***
– Думаешь, эта история может закончиться хорошо?
Голос Евгения… Что-то в нём заставило Вику дёрнуться, как от укуса осы, и спешно подняться, опираясь руками о стену. Евгений повернулся к сестре и шагнул к ней. Его походка была пародией на женскую. Евгений остановился; к недоумению Вики, его лицо выражало досаду.
«Непривычно».
Волевым усилием Вика «переключилась» на мистическое зрение и чётко увидела внутри ставшего прозрачным Евгения женский силуэт.
– Боже мой…
Евгений шагнул снова, уже привычно, по-мужски. Его серые глаза, казалось, стали ещё светлее и почти светились, как у волка в тёмном лесу.
Как у волчицы.
– Боже ты мой, – повторила Вика, вжимаясь спиной в стену и отступая вбок, к столу.
«С тобой было бы привычнее, но ты несговорчива. И больше похожа на отца, чем на меня».
Евгений замер напротив Вики и опустил взгляд, словно задумавшись.
Если бы только Вика полностью владела своим даром…
«Некомфортно, я знаю… Нет, сердце, я избавлю тебя от этой ноши при первой же возможности… Женское. Я хочу женское тело. Совсем новое. Пустое… Да, мой мальчик, так будет лучше всего. Рано или поздно ты и сам этого захочешь… Нет, Вика не подойдёт. Мне не нужны дефекты».
Не дожидаясь, пока Евгений и Мать придут к согласию относительно её судьбы, Вика вцепилась в рукоять выданного братом пистолета, но тут её внимание привлекли красные силуэты за стеной. Возникнув в подъезде, они поднялись по лестнице и крадучись приблизились к нехорошей квартире. Послышался приглушённый топот, еле слышное «Давай!», после чего дверь затряслась от ударов. Вика видела ауры чужаков сквозь стены: три бугая и один толстяк, стоявший в стороне.
– Не в тех ты собралась стрелять, Ви, – покачал головой Евгений. – Ох не в тех! – и весело повернулся к двери.
Удар. Ещё один.
– Ну же! – Евгений затрясся в беззвучном смехе. – Или ты недостаточно зол?
Ещё удар. Замок начал шататься и звенеть.
– Оу! Давай ещё раз! Ха-ха-ха-ха!
От сдавленного каркающего смеха по коже Вики пробежали мурашки.
«Их много, давай сначала я».
Со следующим ударом дверь распахнулась. В проёме показались две массивные фигуры в балаклавах: одна с монтировкой, другая с помповым ружьём.
– Ну привет, живодёр! – раздалось из-за их спин.
В глазах Вики Евгений улыбался двумя улыбками одновременно.
– Ну здравствуй, мертвец.
Евгений выбросил руку вперёд. Фигура с ружьём разлетелась на кровавое месиво, успев выстрелить вбок.
«Твою мать!» Всё, что Вика могла, так это зажмуриться. Но вместо града раскалённого свинца она ощутила огромный ком плоти и шерсти. Удар свалил Вику с ног, и она только чудом не влетела виском в край стола.
– И твою тоже! – весело отозвался Евгений и кинулся на оглушённого амбала с монтировкой.
Вика почти потеряла сознание: гул от выстрела и кошачьи вопли оглушили её, звуки пробивались к ней как сквозь слой пенопласта, а нос словно перестал различать запахи, но она всё ещё могла видеть. Вика видела, как второй головорез сполз по стене, зажимая обеими руками кровоточащее горло; видела силуэты снаружи, две блекло-жёлтые ауры нападавших и двойную чёрно-серую ауру Евгения. Видела, как Евгений схватил растерявшегося бандита за волосы и бил в гортань костяшками пальцев. Бил быстро, как отбойный молоток асфальт; бил до тех пор, пока жертва не затряслась и не опустилась на колени, ловя ртом воздух, словно рыба.
– Что же ты за тварь-то такая?! – взвизгнул толстяк, поднимая маленький, «дамский» пистолет. Не дожидаясь ответа, толстяк выстрелил.
Тёмная аура Матери уплотнилась вокруг серой. Толстяк стрелял, пока затвор не защёлкал вхолостую. Пули сминались, не долетая до Евгения считанных миллиметров, и с обиженным звоном сыпались ему под ноги. Ухмыльнувшись, Евгений выбросил руку вперёд. Пальцы толстяка с треском вывернулись из суставов, и пистолет глухо стукнул об пол. Вереща, толстяк обхватил целой рукой покалеченную и начал было разворачиваться, чтобы спастись бегством.
– Нет.
Аура Матери подхватила Евгения, словно нити кукловода марионетку, и подтащила к толстяку. Левая рука Евгения дёрнулась, будто сама по себе, и толстяк опрокинулся на пол. Вика не могла быть уверенной, но из щеки мужчины брызнула кровь.
Тёмная аура истончилась и уступила место серой.
«Всё, он твой».
Обретя контроль над своим телом, Евгений пнул толстяка под дых, а затем поволок за волосы к стене и впечатал в неё виском. И снова. И ещё раз.
На месте удара наливалось тёплое пятно.
«Ох, как это сладко. Ещё!»
И ещё раз…
***
– Знаешь, Ви, в этом коте больше человеческого, чем ты можешь представить. Много больше.
Всё ещё на полу, всё ещё упираясь спиной в шкаф, Вика осторожно прижала к себе искалеченного, едва живого Ултара. Спас жизнь, а теперь сам стоял на пороге смерти, похожий на рыжую изорванную тряпку, которой старательно мыли пол на скотобойне.
– Ты не заслуживаешь этого. И я не заслуживаю тебя, Ултарчик.
Мордочка страдальца блестела, мокрая от слёз и крови, а в глазах застыла мука. Со стороны было трудно сказать, жил ли он ещё, или это судороги терзали тёплый труп.
– Мя-а-а-а-а… – Ултар скорее проблеял, чем промяукал, и скорее вздрогнул, чем вздохнул.
«Он пока что жив, – в голове Вики зазвучал голос Матери, – но это пока.У тебя мало времени, но есть выбор».
Евгений вытащил из кармана заполненный морион, мерцающий и пульсирующий, и поднял с пола тусклый и пустой. Тот, что остался после Бабушки.
– Сама решай, что делать. – Евгений вложил камни в Викины ладони. – Скорми ему человеческие консервы, и будем надеяться, что у ветеринара есть голова на плечах, а руки растут не из задницы. Либо избавь мурчалку от страданий и подыщи ему новое тело. Лучше котёнка.
Евгений направился к выходу. Со смертью Рожина завершилась его личная маленькая война, и завершилась победой.
«Интересно, до остальных баб из моего послужного списка Рожин добрался?»
«Облегчить мошонку всегда успеешь. Я бы побеспокоилась о восстановлении особняка. Или о постройке нового. И не забудь о Викиной квартире. У нас не так много друзей, чтобы подставлять родню».
За спиной раздался щелчок. Евгений обернулся уже в дверях. Вика держала пистолет в правой руке, а левой, занятой морионами, пыталась справиться с предохранителем, а затем и с затвором.
– Я дам тебе лучшую жизнь, полосатик.
– Мя-а-ау-у…
«Не самая плохая смерть, я считаю: кончиться у тебя под сиськами».
К тому моменту пепел успел осесть. Вика подняла глаза на Евгения. Глаза, полные брезгливого удивления.
– Да купим мы тебе новую мебель! – усмехнулся Евгений. Шутка, впрочем, не разрядила остановку. – Кровь не вода, Ви. Во всём мире у нас есть только мы, больше никого. Даже Мама держала тётю Ли при себе. Заканчивай с Ултаром, и идём домой.
– Какой же ты мудак! – прошипела Вика. – Вы оба! Вы оба оставляете за собой только смерть и ужас! Неужели такие мелочи, как родственная связь и мой отказ, тебя остановят?
– Я не переступлю эту черту. Я бываю мразью, мы все бываем, даже ты, но некоторые вещи остаются неизменными.
«Конечно, не переступит. Ведь я всё ещё здесь».
Неожиданно лицо Вики расплылось в диковатой улыбке, а глаза вспыхнули бледным болезненным огнём.
– Ха-ха-ах! Конечно, не переступишь, ахахаха! – Голова Вики задёргалась, как у эпилептика во время припадка. – Честь имеешь, да? Во все щели! Охотно верю, да!
«Надо же…»
– Мя-а-а-а…
Вика оскалилась и навела пистолет на брата.
«Плохой выбор. Выбор твоего отца».
Пистолет выплюнул свинец.
В лицо Вике полетел пластиковый кинжал.
***
– Мне жаль.
Эпилог. И снова ночь…
Несколько месяцев спустя
Свист ветра тонул в вечернем пении скрипки. Оно выныривало из дроби шагов и голосов, смешавшихся в далёкое неразборчивое бормотание, и терялось в нём, утихая, но не исчезало полностью. Так аромат свечи ослабевает для тех, кто провёл в комнате долгое время, пока только что вошедшие жадно вдыхают парафины. За окнами вспыхивали, трепетали и гасли бенгальские огни фонарей и фар. Прохожие проплывали вдоль окон призраками, бесшумными размытыми видениями, ведь контраст между тёмной улицей и освещённым залом превращал стекло в едва проницаемый обсидиан.