Капитан
В кругу родных и малый кошелек
Вам вес доставит…
Пер Гюнт
Нет, я одинок.
Ни друг меня не встретит, ни семья —
зато и лести не услышу я.
Капитан
Пойду на мостик. Буря завывает.
Пер Гюнт
Так вы скажите, кто тут победнее,
я раздарю им все, что я имею.
Капитан
Эх! У матроса много ли бывает!
Всего богатства – дети да жена,
а денег и на хлеб едва хватает.
Любая крона им вот так нужна!
Что говорить? За лишнюю-то крону,
они его приветят, как барона!
Пер Гюнт
Так вот что, значит! И жена, и дети!
Они женаты!
Капитан
Все до одного.
И если бы вы знали, у кого
нужда и голод прямо беспросветный?
У повара!
Пер Гюнт
Но он же не бездетный.
И есть, наверно, женщина на свете,
которая придет его встречать.
Капитан
Да, бедные всегда умеют ждать.
Пер Гюнт
Ну, вот они вернутся – что тогда?
Капитан
Их будут ждать хозяйка и еда…
Наделают долгов, но уж найдут
все лучшее…
Пер Гюнт
Еще поставят свечку.
Капитан
А то и две. И стопку поднесут.
Пер Гюнт
Воротятся домой… Жена… Уют…
Расспросы, гам, затопленная печка.
Напьются, расцелуются с детьми —
да это радость, черт меня возьми!
Капитан
И вы их осчастливить обещали…
Пер Гюнт
(бьет кулаком о борт)
Ну нет, простите, я считал вначале,
что эти люди так же, как и я…
Скажите-ка! У них еще семья!
А эти деньги – кровь моя и пот,
и я один! Меня никто не ждет.
Капитан
Да! Это ваши деньги, ваша воля…
Пер Гюнт
А как вы полагали? Ваши, что ли?
А в общем, капитан, давайте прямо:
я оплачу дорогу от Панамы,
питание, каюту оплачу,
а морячкам на выпивку вручу.
И если я немного больше дам,
так дайте мне за это по зубам.
Капитан
Да нет, зачем же? Не в моей натуре.
Ну, полно! Надо быть готовым к буре.
(Идет вперед по палубе.)
Становится темно, в каюте зажигают свечи. Качка усиливается. Надвигается мгла.
Пер Гюнт
Прибранный дом и улыбки ребячьи…
Как же вы счастливы, черти собачьи!
Кто-нибудь ждет вас, тоскует о вас.
А про меня вспоминают сейчас?
Свечку зажгут? Так погаснет она!
Всех вас сейчас напою, окаянных,
матери пусть не узнают вас, пьяных!
Тещи об стол кулаком застучат,
перепугаете малых ребят!
Горше же всех зарыдает жена…
Корабль сильно накреняется, Пер Гюнт мечется взад и вперед, едва держась на ногах.
Ох и трясет, сумасшедшее! Что ты!
Будто бы платят тебе за работу!
Впрочем, оно остается собой —
непокоримой стихией морской.
(Прислушиваясь.)
Что там за крик?
Вахтенный
(впереди)
От корабля
доски отбиты.
Капитан
(выходя на середину палубы, командует)
Право руля!
К ветру держать!
Штурман
Люди там были?
Вахтенный
Вижу троих.
Пер Гюнт
Шлюпку на воду!
Капитан
Нет, бесполезно в такую погоду.
(Уходит к носу корабля.)
Пер Гюнт
Шлюпку вам жалко!
(Стоящим поблизости матросам.)
А люди? Забыли?
Думают только о собственной шкуре!
Боцман
Но ведь нельзя… Видите, буря.
Пер Гюнт
Снова кричат. Братья, вперед!
Может быть, повар их подберет?
(Повару.)
Сколько вам надо? Я заплачу.
Повар
Нет уж, увольте, я не хочу.
Пер Гюнт
Трусы! Собаки! Жалкий вы сброд!
Это же люди! Кто-то их ждет…
Боцман
Малость терпенья.
Капитан
Полный вперед!
Штурман
Перевернулся обломок.
Пер Гюнт
Готов!
Боцман
Кажется, миру прибавилось вдов.
Буря усиливается. Пер Гюнт направляется к носу корабля.
Пер Гюнт
Эх, все христианство пустые слова:
душа человека для веры мертва;
ни добрых порывов, ни высших стремлений,
ни страха… такого, чтоб пасть на колени.
А им бы подумать, что правда-то есть, —
недаром вершится Господняя месть!
Великая дерзость шутить со слоном.
Как явно они забывают о нем!
Ведь я-то собою пожертвовать мог,
я все же швырнул им на стол кошелек.
Положим, напрасно старался. Но все же
спокойная совесть, что мягкое ложе…
Земные слова! А у бурной стихии
другая мораль и законы другие:
стихия не смотрит, кто добрый, кто злой,
и трудно на море остаться собой.
Тут все, как один, устремятся на дно —
и боцман, и повар… И я заодно.
Все разные люди. Но смерть подоспела —
и нет ей, как видно, до личностей дела…
В моей доброте заблужденья основа —
она принесла мне терзанья и боль.
Ах! Будь я моложе, я начал бы снова
и в жизни сыграл бы заглавную роль!
А впрочем, не поздно. Прокатится слух,
что в странствиях вырос мой разум и дух.
В свой собственный дом я войду, наконец,
отстрою, раскрашу его – как дворец.
Но в этот дворец ни один не войдет,
пускай себе с шапкой стоят у ворот
да головы клонят, как нищие в храме, —
вовеки не быть им моими гостями.
Уж если меня отхлестали кнутом,
так я отыграюсь на ком-то другом.
Неизвестный пассажир
(выходит из рака, останавливается рядом с Пером Гюнтом и дружески приветствует его)
Мое почтенье, герр!
Пер Гюнт
Мое почтенье…
Но объясните, кто вы.
Пассажир
Ваш сосед.
Пер Гюнт
Я думал, у меня соседей нет.
Пассажир
Так я развеял это заблужденье.
Пер Гюнт
Но раньше мы друг друга не встречали.
Пассажир
Естественно. Я днем не выхожу.
Пер Гюнт
Вы так бледны – наверно, только встали,
а больше все лежите…
Пассажир
Я лежу?
Нашли больного! Не было печали!
Да я здоров как лошадь…
Пер Гюнт
Ну, погодка!
Пассажир
Хороший знак!
Пер Гюнт
Хороший?
Пассажир
Красота!
Волнища-то! Вот это высота!
Ух, как перевернется ваша лодка,
какое тело выбросит прибой!
Пер Гюнт
О, Господи!
Пассажир
Вы видели распятых,
удавленников, с виселицы снятых,
утопленников…
Пер Гюнт
Вы совсем больной.
Пассажир
Они смеются! Правда, этот смех
безумен, принужден, почти что крик —
у них всегда прикушенный язык…
Пер Гюнт
Отстаньте!
Пассажир