– Вик, а из твоих кто будет? – продолжает тараторить неугомонная Зина.
– Из моих?
– Ну, кто-то из родителей или друзей будет в зале?
– Нет, они заняты сегодня.
О том, что она позвала Тёму «поболеть» за нее, Вика не стала говорить. И о том, что ни мама, ни папа, ни бабушка не просто не придут, а даже не знают ничего о конкурсе, – тоже, конечно. Вообще, ей никогда не хотелось о себе рассказывать слишком много – даже Ритке, когда они еще дружили. А Зине – тем более. С некоторых пор Зина начала ее даже раздражать: ей часто хочется говорить именно тогда, когда Вике – молчать. И почему она все время носится со своим блокнотом? Что именно она там записывает о других людях: учителях, одноклассниках, самой Вике? А если там есть что-то такое, что все они хотели бы скрыть, сохранить в тайне? Например, о перчатках Ады, которые Зина видела несколько раз на Вике… Вдруг она о чем-то догадалась? У Вики на душе становится неспокойно – она бросает подозрительный взгляд на Зину, потом – на ее блокнот. Может, как-нибудь попытаться украдкой заглянуть в него? Но как, если Зина почти никогда не выпускает его из рук?
Звонок с последнего урока заставляет Вику вздрогнуть от неожиданности и отвлекает от мыслей о Зине и ее блокноте. Совсем скоро ей надо будет выйти на сцену, а перед этим – успеть переодеться. А еще… Нужно ничего не забыть. Не забыть самое главное: платье, перчатки. Вот она уже бежит к актовому залу, поднимается по ступенькам к сцене, проходит за кулисы и втискивается в тесную и душную комнатенку со своим большим пакетом – в «гримерку». Там уже столько ребят-шестиклассников, что кажется, еще один человек точно не влезет. Но Вике каким-то чудом удается протолкнуться и даже переодеться, отвоевав для себя угол. Как только ведущая объявляет начало конкурса, «гримерка» постепенно освобождается – первые выступающие спешат к кулисам, чтобы подготовиться к своему выходу. Оставшиеся внутри шестиклассники, уже успев переодеться, громко болтают и смеются – просто от скуки, потому что до их выступлений еще есть время. Стас, Маша и Виталик тоже тут. Но они, в отличие от ребят из параллельных классов, не расслабляются. Стас продолжает проговаривать свой текст, а Маша и Виталик – оттачивать самые сложные танцевальные движения. Тата с Маринкой вышли из гримерки чуть раньше – скоро их позовут на сцену. Вика, усевшись на пень – декорацию для какой-то сказки, – ждет своей очереди: она должна выступать после Маши и Виталика.
Интересно, пришел ли Тёма, сидит ли он уже в зале? Вика понимает вдруг, что он – единственный человек в целом мире, кроме нее самой, которому по-настоящему важно, как она сегодня выступит. Когда она пригласила его на свое выступление, он сказал, что обязательно придет и, сидя в зале, будет «скрещивать пальцы» и «держать кулачки» за нее. И конечно, удивился, что она не только рисует, но еще и музыкой занимается. «Может, поэтому он заинтересовался именно мной, а не Татой? Ведь она совсем не увлекается творчеством, ее привлекают только модные шмотки, а это для Тёмы – ерунда, на которую он даже внимания не обращает», – думает Вика. Значит, Тёма ценит в девчонках и вообще в людях талант. «Только вот если это так, то… как он поступит, узнав, что мой талант – совсем не мой? Не перестанет ли общаться со мной? Ведь получается, что все это время я его обманывала». От этой мысли, вдруг пришедшей Вике в голову, ей становится тревожно и грустно. Ее до сих пор не особо беспокоило то, что она всем показывала чужие способности как свои. Но сейчас, думая о том, как к этому отнесется именно Тёма, она переживает сильнее, чем из-за сегодняшнего конкурса.
В гримерку внезапно врывается Тата с раскрасневшимся лицом и мокрыми от слез глазами. За ней – бормочущая какие-то извинения Маринка.
– Значит, ты другим шампунем помыла их. Или пересушила. Если даже с моим суперстойким лаком развалилось все, то «что-то не так» не со мной, а с твоими волосами! – гневно выкрикивает Тата.
– Да я… я же так всегда мою. Я сегодня вообще сделала все как всегда…
Маринка выглядит растерянной и очень виноватой. На голове у нее – не прическа, а что-то нелепое, похожее на разрушенный муравейник.
– Тише вы! В зале все слышно! – вмешивается в ссору Виталик.
Значит, у Таты ничего не получилось. Вика совсем не рада ее поражению и позору в конкурсе, ей даже немного жаль Тату. И Маринку тоже. Она понимает, что на их месте может скоро оказаться сама, если вдруг что-то пойдет не по плану. Уверенность в себе, то есть в помощи перчаток и платья Ады, снова потихоньку испаряется куда-то. Вика выходит из гримерки и приближается к кулисам. Аккуратно отодвинув край занавеса, она смотрит в зал и почти сразу замечает во втором ряду Тёму. Он внимательно наблюдает за происходящим на сцене, где в это время Стас исполняет свой рэп. Вика с облегчением вздыхает. Теперь она уверена, что никакого позора не будет и быть не может.
Вот Маша с Виталиком уже станцевали свой народный танец, их провожают аплодисментами, и ведущая вызывает Вику. «Надо представить, что тут никого нет. Ну, то есть на сцене – я, в зале – Тёма и больше – никого» – эта мысль успокаивает Вику, и она уверенно, смело выходит из-за кулис, быстро приближается к роялю и садится за него. «Чем быстрее начну, тем быстрее все закончится». Между белыми клавишами виднеются светло-желтые лепестки нарциссов. Еще одно «послание» от Ады – точно такое же, какое она отправила Вике, когда та в первый раз играла на пианино в ее перчатках. Как только Вика касается клавиш и звучат первые ноты «Желтых нарциссов», она… оказывается в зале. Теперь она наблюдает за происходящим на сцене, стоя у колонны за последними рядами кресел, в которых сидят зрители: учителя, школьники и родители выступающих ребят. За роялем сидит девочка в изумрудном платье. Ее тонкие, изящные руки то взлетают вверх, то снова «приземляются» на клавиши и начинают легко скользить по ним. У Вики от ужаса и удивления подкашиваются ноги – она еле успевает схватиться за колонну, чтобы не упасть. Ада! Она все-таки поменялась с ней местами! Но Вика ведь не соглашалась на это!
– Я не хочу меняться, не хочу в мир мертвых! Мне нужно быть там, на сцене! Это мое место! – кричит Вика изо всех сил, но никто не оборачивается в ее сторону. Если не слышат – значит, она уже призрак!
– Вика – это я, я здесь!
В зале на секунду гаснет свет, а когда снова включается, Вика уже стоит на сцене возле рояля, и зал ей громко аплодирует. Отовсюду раздаются крики:
– Браво!
– Молодец!
– Это лучший номер!
Она растерянно смотрит то на зрителей, то на свои руки в перчатках, то на рояль. Ведущая, стоящая за кулисами, шепчет ей оттуда:
– Серебрякова! Кланяйся и уходи, чего ты стоишь?
Вика машинально кивает головой и убегает в гримерку. Там – ее одноклассники и еще несколько человек из шестого «Б» и «В». Остальные, наверно, уже спустились в зал и ждут объявления результатов конкурса. Ребята поздравляют Вику с удачным выступлением. А Тата, все еще с заплаканными глазами, стоя в углу, смотрит на нее то ли с завистью, то ли с ненавистью. Рядом с ней нет никого из ее «свиты». Вика просто отводит взгляд: она не чувствует к Тате ничего, кроме жалости.
Когда со сцены доносятся слова «победа присуждается», произнесенные ведущей, разговоры в гримерке стихают. Несмотря на это, Вике кажется, что она уже ничего не слышит – только невнятный шум. Она понимает, что произошло, только когда Стас толкает ее в плечо, радостно вопя:
– Эй, победительница! Не спи – замерзнешь!
Глава 13Видимые-невидимые шрамы
Тёма встречает Вику возле сцены с букетом желтых нарциссов. Но поговорить и даже просто подойти друг к другу поближе им удается не сразу – вокруг них толпится столько ребят, наперебой поздравляющих Вику! Она смущенно улыбается и благодарит то одного, то другого, то всех сразу. Как себя вести, когда ты уже привыкла быть пустым местом и вдруг, в одно мгновение, становишься объектом внимания множества людей, которые еще совсем недавно проходили мимо, не замечая тебя, будто ты призрак? Не так-то просто вжиться в новую роль. Но ведь она так этого хотела, так мечтала стать заметной! Значит, обязательно привыкнет к этому шквалу аплодисментов, буре восторгов, цунами эмоций. Скоро все это станет естественным для нее, и она уже не будет краснеть, как сейчас, после каждого комплимента, звучащего в ее адрес.
Когда все постепенно расходятся и зал становится почти пустым, Вика и Тёма наконец-то могут обсудить конкурс и ее выступление.
– Молодец! Взяла и всех обошла!
– Да я… просто сыграла – и все.
– Ага, «просто сыграла»! У тебя такие конкуренты были! А я, между прочим, знал, что ты выступишь лучше всех!
– Значит, мне это помогло. Ты верил, что у меня все получится, поэтому я хорошо сыграла и ни разу не ошиблась.
Вика видит, что Тёме приятно слышать ее слова: об этом говорят его довольная улыбка и радостный блеск в глазах. Он предлагает Вике прогуляться – погода хорошая, да и уроков им обоим мало на завтра надо делать. Она соглашается, но тут вспоминает, что ей еще предстоит переодеться в обычную одежду. «Чтобы снова стать собой и перестать быть Адой», – мелькает вдруг в сознании будто не ее собственная, а кем-то другим заброшенная ей в голову мысль. И там же вслед за ней вспыхивает, как яркий кадр на огромном экране кинотеатра, тот момент, когда она увидела Аду вместо себя на сцене, а сама оказалась в зале… Суета после конкурса, поздравления и гомон толпы ребят вытеснили на некоторое время воспоминание об этом и заглушили страх. А теперь, в пустоте и тишине, Вика снова начинает сомневаться в том, что она – это она. И ей даже кажется вдруг, что здесь и сейчас рядом с Тёмой может быть не она, а совсем другая девочка. Мертвая девочка Ариадна. «А где же тогда я? И кто я?» – в панике думает Вика и не замечает, как, пятясь назад, все дальше отходит от Тёмы. Только наткнувшись на лестницу, ведущую к сцене, она останавливается и понимает, что очень сильно отдалилась от него.