– Вик, ты за вещами в гримерку? Я тебя подожду.
В гримерке Вика сначала снимает перчатки. И тут она видит такое, что поначалу просто не верит своим глазам. Кисти ее рук покрыты жуткими багровыми пятнами и бугристыми шрамами. Готовящийся вырваться крик застревает комом в горле, и Вика начинает задыхаться от ужаса. Она поднимает руки вверх, чтобы приблизить их к тусклой лампе, освещающей гримерку. Да, теперь не остается никаких сомнений: пятна и шрамы на руках ей не привиделись! Точно такие же, какие наверняка были у Ады: ожоги после пожара! Но как они появились на Викиных руках, если она ни разу не попадала в страшное обжигающее пекло? Разве что тогда, в подвале… Только ведь огонь был призрачным, а не настоящим, и всего этого на самом деле не было! Или все-таки было? В последнее время стало так трудно отличить видения от того, что происходит в ее жизни по-настоящему. Но вот ожоги кажутся сейчас очень даже настоящими!
«Может, это совсем не шрамы – наверное, я просто съела что-то не то», – думает Вика с надеждой, хотя и не особо верит в эту версию. Однажды, лет в десять, у нее покраснела кожа лица, когда она съела слишком много апельсинов. Но с тех пор она почти перестала их есть, и никакой аллергии больше не было. Да и сами пятна тогда выглядели совсем по-другому. А эти сейчас похожи именно на шрамы и ожоги, о которых рассказывала бабушка… Шрамы и ожоги Ады.
Переодевшись и снова надев перчатки, чтобы Тёма не увидел пятна у нее на руках, Вика на негнущихся ногах медленно выходит из гримерки.
– Ну что, пойдем? – весело спрашивает Тёма.
– Н-н-нет, я вспомнила, что мне надо сразу домой. Извини. Спасибо, что пришел. И за цветы. Давай в другой раз погуляем.
– А, ну если так, то ладно, давай в другой раз.
Вика чувствует, что Тёма обижен, хоть и старается не показывать этого. Но как она может куда-то идти с такими руками? Даже если на ней будут перчатки, все равно мысли об этих ожогах, внезапно появившихся на ее руках, не дадут ей покоя! И еще надо срочно поговорить с бабушкой. Расспросить ее о том пожаре, о шрамах Ады. Неужели с ними ничего нельзя сделать и ей теперь придется тоже ходить все время в перчатках, как когда-то Аде?
Когда Тёма уходит, Вика возвращается в гримерку, берет пакет с платьем, рюкзак и направляется к выходу из актового зала.
– Девочка, ты ничего там не забыла? Проверь, а то если что-то вдруг пропадет, я за это отвечать потом не буду, – кричит ей вслед уборщица.
– Я все свое взяла, там ничего не осталось.
«Взяла свое». «Взяла мое – отдай свое». Так вот чем пришлось расплатиться сейчас за помощь Ады и победу в конкурсе. Давно зная об этом законе мира мертвых от Ады, Вика каждый раз или забывает о нем, или ей кажется, что у нее заберут не очень много и не самое важное – что-нибудь ненужное. Идя по улице, Вика ничего вокруг не замечает. Да она и не может смотреть ни на что – только на свои руки в перчатках. Хоть они и ажурные, но в них ожоги совсем не видны. Наверное, из-за черного цвета. Поэтому Ада их и носила. «А теперь буду носить я», – в отчаянии думает Вика. Как она придет в них домой сейчас? Мама или бабушка точно дома – они договорились, что Вика с кем-то из них пойдет сегодня в магазин за материалом для платья. Неужели придется теперь все им рассказать, от начала до конца? Вика не может себе этого представить – лучше вообще не возвращаться домой, чем открыть родителям и бабушке тайну перчаток Ады! Она резко останавливается посреди улицы. Ей вдруг начинает казаться, что там, дома, сейчас может быть Ада, – поджидает ее, чтобы навсегда забрать в мир мертвых, а самой перейти в мир живых!
Оказывается, дома – никого. Вика вешает платье обратно в шкаф точно так же, как оно висело до сих пор, чтобы бабушка ничего не заметила. Она включает свет в гостиной – здесь он самый яркий – и снова рассматривает свои руки. Ожоги никуда не исчезли. Они по-прежнему выглядят пугающе. Услышав звук открывающейся входной двери, Вика бросается в коридор – все, хватит, пора во всем признаться: может, тогда эти шрамы исчезнут!
Бабушка удивленно смотрит на протянутые к ней руки Вики.
– Ба, у меня вот это…
– Что, Викуля?
– Ты разве не видишь?
– Вижу твои руки.
– И все?
– А ты скажи, что именно хочешь мне показать, – может, я не туда смотрю.
Взглянув на свои руки, Вика… тоже ничего не видит. Никаких ожогов – ни единого красного пятнышка!
– Викуль, ты лучше собирайся поскорее, нам еще в магазин за материалом надо успеть.
Первое, что делает Вика на следующее утро, – подходит к окну и подносит руки к свету самых ранних солнечных лучей. Ни ожогов, ни шрамов, ни пятен. Она с облегчением вздыхает. Значит, ничего ужасного и непоправимого пока не произошло. Да, что-то ей и вправду пришлось отдать в обмен на помощь Ады, кое-что она все-таки потеряла: дружбу с Риткой, например. Зато у нее теперь есть Тёма. А Ритка, которая оказалась предательницей… В общем, такая подруга ей и не нужна. Тут же Вика вспоминает еще и о Шустрике, которого у нее тоже теперь нет. Но если подумать, то это даже справедливо: он просто вернулся к своей первой хозяйке – Аде. А взамен Вика получила шанс стать наконец-то заметной! Она больше не пустое место. О ней сейчас знает вся школа, и уже никто не пройдет мимо нее, будто ее и нет вовсе: как проходят мимо школьных стен, окон, деревянных кадок с зелеными пальмами в коридорах. Кто-то обязательно ей кивнет, подмигнет, бросит пару приветливых слов. А когда она выступит на городском конкурсе талантов, который тоже будет проводиться в их школе, то и на улице ее начнут узнавать. Если она победит, конечно. А в этом она почти не сомневается – Ада поможет. Ни о чем таком она когда-то и мечтать не могла!
В школу Вика идет в хорошем настроении: ведь ожогов больше нет, а еще у нее с собой материал для будущего платья! На пути к кабинету труда Вика встречает совершенно незнакомых ребят, которые ведут себя как ее давние знакомые: улыбаются ей, здороваются, поздравляют с заслуженной победой. В кабинете одноклассники тоже радостно ее встречают. Все, кроме Таты. Даже девчонки из ее «свиты» здороваются с Викой, чего раньше не делали совсем или бросали сквозь зубы «ну, привет». Сегодня они вообще держатся отдельно от своей «госпожи» и друг от друга. Неужели вчерашний позор Таты на конкурсе талантов разрушил их дружбу – легко и в один миг, как хрупкий карточный домик? «Значит, никакой дружбы и не было – они просто сплетничали и говорили о всякой ерунде: вот и все, что их связывало», – делает вывод Вика. Тата, нахмурившись, притворяется, что вообще не замечает Вику, но все-таки иногда исподлобья бросает в ее сторону быстрые колкие взгляды. На ней – вчерашнее платье. Ничего себе! Такого никогда раньше не было. Тата всегда считала, что «уважающая себя девчонка» не должна надевать два дня подряд одно и то же. И если она сделала это сейчас сама… «Значит, ей совсем плохо», – думает Вика. Как и вчера, она не испытывает к Тате чего-то плохого – ненависти или злости. Только жалость. Ей настолько жаль Тату, что она даже решается подойти к ней:
– Привет, как ты? Если вдруг тебе нужно с кем-то поговорить, то ты можешь… то я могу…
– Отстань, – бросает Тата резко в ответ, отвернувшись к окну.
Вика, пожав плечами, возвращается к своему месту. Зина, восторженно глядя на нее, заявляет:
– Ну все! Теперь точно сделаю тебя главной героиней! Вот послушай: это будет история о том, как обычная, незаметная девочка становится «звездой». В общем, все как у тебя. Я уже столько всего понаписала в блокноте – хоть сейчас можно садиться за книгу!
– Что-то не очень на меня похоже, – раздраженно отвечает Вика.
Как же достала эта Зина! Все лезет и лезет с глупыми разговорами, когда совсем не хочется ее слушать. «Что такого она могла „понаписать“ в своем блокноте про меня?» От этой случайной мысли Вике вдруг снова становится тревожно. Как и недавно, когда она впервые задумалась о записях, которые может делать у себя Зина. На этот раз Вика решает обязательно заглянуть в этот блокнот, чтобы убедиться, что там нет ничего угрожающего ей. Надо только дождаться момента, когда Зина оставит его без присмотра.
На уроке с помощью Элеоноры Вике удается перенести бумажные выкройки на ткань и вырезать из шелковистого атласа цвета индиго несколько элементов будущего платья.
– Дополнительной юбкой из фатина займемся в самом конце, когда основа платья будет готова. Как быстро и легко все получается! Тебе точно надо пойти учиться на дизайнера одежды после школы, – с восторгом говорит Элеонора.
Зина просит разрешения выйти из класса. Вот и подходящий случай – такую возможность упускать нельзя. Вика оглядывается – одноклассницы заняты выкройками, никто в ее сторону не смотрит. Стараясь не делать резких движений, чтобы не привлекать внимание, она осторожно открывает блокнот наугад. «…какие-то необычные перчатки, она рисует всегда в них», «…на конкурс пришла в перчатках», «…без них ничего не может?» – успевает прочесть Вика, и тут в класс возвращается Зина.
Приходится быстро закрыть блокнот и отодвинуться от него подальше. Зина ничего не замечает, а пораженная Вика немигающим взглядом смотрит на свои руки. Они уже ее не пугают ни ожогами, ни шрамами, как вчера, – сейчас ей страшно совсем от другого. «Она обо всем догадалась и скоро всем расскажет это, разнесет по всей школе», – с ужасом думает Вика. Что же делать? Нельзя ведь заставить кого-то забыть то, что он уже знает. Пригрозить чем-то?
Нет, это не выход. Но как предотвратить катастрофу? Вика вспоминает вдруг слова папы о том, что во время землетрясения главное – не паниковать и не суетиться, а прежде всего – успокоиться. Надо встать в дверной проем и… ничего не делать. Тогда ничего страшного с тобой не случится. «Значит, и сейчас я поступлю так же: сделаю вид, что ничего не знаю о догадках Зины, – может, никакой катастрофы тогда и не случится вовсе», – решает Вика.