Кража перчаток
Ноябрь – самый нелюбимый месяц Вики. Погода редко бывает солнечной, небо мрачно нависает набухшими тучами прямо над головой. Вот и в этот раз – точно так же. Дожди почти не прекращаются, поэтому на улице постоянно неприятно пахнет мокрым асфальтом и червями. Ужасный запах! Если с неба льет целый день или несколько дней подряд, ноги обязательно промокают, и вода в ботинках противно хлюпает при каждом шаге. Хочется сидеть дома, пить горячий шоколад и не высовывать носа на улицу.
Из-за плохой погоды Вика с Тёмой гораздо реже гуляют, чем в октябре. Хотя не только поэтому. Вика вдруг потеряла всякое терпение: она решила, что надо дошить свое платье быстрее. Однако, если подумать, торопиться некуда – она и так опережает школьный план и своих одноклассниц, как говорит Элеонора. Но с тех пор, как она вырезала по выкройкам первые элементы платья из красивейшего атласа, Вике захотелось во что бы то ни стало и как можно скорее сшить их друг с другом и увидеть наконец-то платье целиком. Чем быстрее оно будет готово, тем раньше случится то, пока неизвестное, чудо, которое пережила девочка из ее сна, так похожая на нее саму, – Вика в этом уже почти не сомневается. Поэтому она уговорила маму раздобыть швейную машинку, чтобы дома тоже усердно работать над платьем, а не только на уроках труда. Мама обещала помогать ей, если будет нужно.
До большого городского межшкольного конкурса осталось совсем мало времени. Но это не так важно, потому что к нему готовиться не надо – Вике просто предстоит надеть те же перчатки и сыграть ту же мелодию, что уже сделала ее однажды победительницей. И все-таки на душе у нее неспокойно. Вдруг в этот раз ей не повезет и что-то сорвется, пойдет не по плану? Наверное, это все из-за тех нескольких фраз, что ей удалось прочесть в блокноте Зины. Хоть она и напоминает себе постоянно папины слова о том, что во время стихийного бедствия не надо паниковать, только вот тревога, как волна, все равно то накрывает ее с головой, то отступает, но совсем не исчезает. Что делать? Не разоблачать же Зину? От этого станет только хуже: во-первых, она сама будет выглядеть нелепо и позорно, потому что тайком заглянула в чужие записи; во-вторых, Зина ее может возненавидеть и тогда уж точно как-нибудь навредить ей из мести. Спокойствие возвращается к Вике только тогда, когда она думает о своем платье: оно будет готово через считаные дни – то есть почти готово, останется только пришить к нему переливающиеся на свету блестки-пайетки. В том, что платье у нее получится, она уверена и ни секунды не сомневается, а вот в том, что перед конкурсом или во время него ничего не случится, – нет. Может, потому, что удачно сшитое платье зависит от нее, а успешное выступление на конкурсе – от другого человека?
Хорошо, что городской конкурс будет проходить в их школе, – это очень удобно: не надо далеко идти или ехать. Папа часто говорит, что «дома и стены помогают», так что на уже знакомой сцене, думает Вика, ей будет гораздо легче выступать. И если она вдруг снова забудет дома перчатки, как это уже было однажды, то успеет сбегать за ними. Тёма пообещал, что и в этот день обязательно будет в зале, чтобы поддержать Вику. Перед началом конкурса он желает ей удачи и подбадривает ее:
– Сейчас-то ты уже не будешь так волноваться? Тебе просто надо сыграть не хуже, чем на прошлом конкурсе. Это будет легко – вот увидишь. Сложно только в самый первый раз.
Если бы Тёма знал все-все-все… Тогда он понимал бы, что и в прошлый раз, и сейчас Вике не могло и не может быть легко: риск опозориться никуда не девается, ведь все зависит совсем не от нее самой, а от помощи мертвой девочки и ее таланта. А тут еще и ситуация с блокнотом Зины добавилась – новая угроза. Какую роль тогда играет сама Вика во всем этом? Исполнять «Желтые нарциссы» на пианино сегодня, можно сказать, будет Ада. На ее победу или проигрыш может повлиять она сама, выступающие из других школ, даже Зина – а как же Вика? «А я – ничего. Все это могло бы произойти и без меня. Это история, в которой меня нет», – с ужасом думает Вика и, ошарашенная внезапным осознанием, совсем забывает о Тёме. Она резко отворачивается от него и выбегает из актового зала. Но куда бежать? «Зачем я тогда здесь? Что меня сюда привело?» Вика начинает прокручивать в голове недавние события, которые происходили перед сегодняшним конкурсом, – одно за другим. Ей вспоминается сначала пропажа Шустрика. Потом – пожар в лесу и подвале: то ли реальный, то ли призрачный. И наконец появление ожогов у нее на руках. Все это произошло в ее жизни именно в такой последовательности. Но и в жизни Ады – тоже! А после ожогов что? Потом Ада заболела и ее не смогли спасти! «Сейчас – не мое выступление, завтра – не моя жизнь, а послезавтра?..» – прикрыв рот ладонью, чтобы не закричать, думает Вика. Стоя у окна в коридоре, она с завистью смотрит на ребят, беззаботно резвящихся на улице в это время. Они просто радуются жизни – своей жизни! Мысли сменяют одна другую – и все совсем неутешительные. Что же делать? Вике кажется, что надо немедленно, прямо сейчас, найти ответ на вопрос: для чего она здесь? Именно она, Вика, – не Ада, не другие выступающие.
«Что у меня есть с собой сейчас? То, что принадлежит именно мне, а не Аде. Рюкзак с моими тетрадями и учебниками? Нет, не то. Еще – немного не доделанное платье, к которому осталось только пришить блестки-пайетки», – начинает рассуждать про себя Вика. Платье она принесла сегодня с собой, чтобы показать Элеоноре. Но как оно может сейчас помочь и ответить на главный вопрос? От всех этих тревожных мыслей ее отвлекает резкий толчок в спину. Она вздрагивает от неожиданности.
– Вик, слушай, там такое… В общем, я увидела кое-что! Скорее иди в гримерку!
Тата?! Задыхаясь от бега, она смотрит на Вику расширенными от ужаса глазами. Что она там такого увидела? И почему вообще стоит здесь, рядом с Викой, – она же еще недавно не хотела с ней даже здороваться?
– Короче, Федотова, кажется, что-то вытащила у тебя из пакета.
Зина?! В пакете – только сшитое Викой платье и… перчатки Ады!
– Как это «вытащила»? В гримерке же полно народу!
– Да не полно! То есть не очень много, но и не так мало, чтобы замечать друг за другом всякое. Все своими делами занимались. Я там болтала сейчас с Катей, подругой моей из двенадцатой школы, – она тоже участвует в конкурсе. Ну и Федотова тоже там была. Она все крутилась возле твоих вещей, делая вид, что интересуется пнем для декораций. Думала, что никто не заметил, как она быстро засунула руку в твой пакет и что-то оттуда достала! Иди в гримерку скорее! Проверь, что она стащила у тебя! Я пока никому ничего не сказала. И ей – тоже. А то такое началось бы. Но, если у тебя и вправду что-то пропало, это же… самое настоящее воровство!
Протараторив это, Тата убегает обратно в зал, а вот Вика не торопится. Странно: Тата ведь раньше презирала Вику и считала ее пустым местом, а после ее успехов вообще возненавидела, кажется. Может, она все выдумала и это какая-то затеянная ею хитрая игра? А если она все-таки сказала правду? «Ей ведь сейчас очень одиноко – девчонки из „свиты“ после ее позора в конкурсе с ней почти не общаются. Теперь, в общем-то, и „свиты“ никакой уже нет. А я – единственная, предложившая ей поговорить, когда ей было совсем плохо и все от нее отвернулись. С чего бы она после этого стала мне врать?» – размышляет Вика. В любом случае это нужно проверить.
Вика быстрым шагом направляется в зал, взбегает по лестнице вверх и входит в гримерку. Зины там уже нет. Таты – тоже. Подойдя к своему пакету и открыв его, Вика проверяет, все ли на месте. Платье здесь. А вот перчатки… Она вытаскивает платье, трясет его, потом выворачивает пакет, но перчаток нет. Перепотрошив на всякий случай и рюкзак, Вика и там их не находит. Они точно были в пакете – Вика помнит, что утром положила их в него вместе с платьем. Значит, Тата сказала правду. А Зина… Вот кто оказался настоящим врагом. Она догадалась, что без перчаток Вика не сможет выступить, и решила подставить ее, выкрав их. «История о том, как обычная, незаметная девочка становится „звездой“», – вспоминает Вика недавние слова Зины. Ей, наверное, именно это и не давало покоя: ведь она сама только собирается когда-нибудь написать книгу, но пока еще ничего не сделала, даже не начала писать – только постоянно говорит об этой будущей книге и носится везде со своим блокнотом. Над ней уже даже начали посмеиваться одноклассники. А Вика за какие-то пару месяцев стала… не «звездой», конечно, но очень заметной – и этого Зина не смогла ей простить, видимо.
Но теперь, когда перчаток больше нет… Вика, устало вздохнув, садится на декоративный пень. До выступления остается совсем мало времени. Что можно сделать за каких-то полчаса? Сыграть она точно уже ничего не сможет. В мыслях снова назойливо, как утренний будильник, звучит вопрос: «Для чего я здесь? Именно я. Ведь это не моя, а чужая история. Значит, я занимаю здесь чужое место». Сейчас Вике уже кажется, что это еще хуже, чем быть пустым местом – ведь, когда она думала, что все ее так воспринимают, она все-таки оставалась Викторией Серебряковой. И все об этом знали, в том числе и она сама. Но постепенно она стала превращаться в Аду, и, хотя ее продолжали называть Викой, жизнь ее перестала принадлежать ей – в ней повторялись события из чужой. Еще немного – и тени из мира мертвых перепутали бы их с Адой и забрали ее, Вику, к себе!
Виктория Серебрякова должна как можно скорее занять свое место и сделать это по-своему – так, как не смогла бы сделать Ада, – чтобы вернуть себе свою жизнь. Ведь девочка из сна, которая была на сцене в ее, Викином, платье и которая так похожа на Вику, смогла! Значит, и она, возможно, тоже сможет… Так вот же оно, платье! Хоть немного и не законченное, но все же почти готовое. И сцена – тут, рядом! И Вика Серебрякова тоже здесь. Быстро переодевшись в сшитое своими руками платье и приняв окончательное решение, Вика отправляется искать ведущую, чтобы предупредить ее, что она будет показывать другой номер.