Это не официальная лексика и не сленг. «Христос» — это Jesus Christ, основатель религии своего имени. «Воскресе» — это, наверное, день недели воскресенье. Да, сегодня воскресенье. «Воистину» это знак согласия, только очень архаичный. Итого сегодня воскресенье и оно имеет отношение к Христу. Но почему об этом говорит человек в погонах? Разве русские не атеисты?
— Возьми яйцо. Вот так, — охранник взял одно яйцо тремя пальцами, как карандаш.
— Взял.
— Тюк, — русский тюкнул острым концом своего яйца об яйцо англичанина. На яйце охранника треснула скорлупа.
— Ты выиграл, — охранник положил яйцо обратно на блюдце.
— Что это было? — спросил Уинстон, — Какой-то русский праздник?
— Пасха сегодня. Какой ты шпион, если не знаешь наших праздников?
Что такое «Пасха»? Весенний христианский праздник, связанный с яйцами? Что-то из далекого детства. Там еще какие-то булочки с крестом. Easter! Традиция, отмененная так давно, что ее, наверное, даже пролы забыли.
— У вас отмечают религиозные праздники? — удивился Уинстон.
— Ты что, не шпион?
— Нет, конечно. Я гражданский. Нарушитель границы. Контрабандист.
— Официально не отмечают. Но в этом году скажут и по телеку, и в газетах. У нас же юбилей. Тысячелетие крещения Руси.
— Я думал, вы атеисты.
— Мы атеисты.
— Тогда почему вы отмечаете крещение Руси?
— Потому что это прогрессивное событие и шаг к культурному объединению Европы.
В понедельник Уинстон попросил о встрече с Виктором Петровичем и пришел на нее уже немного подготовленным по русскому культурному коду.
— Может быть, я чего-то не понимаю, — начал он с самого свежего впечатления, — Но в ваших воскресных новостях первой строчкой идет Пасха на фоне тысячелетия крещения Руси. У вас официально атеистическая страна. Почему в вашей культуре постоянно упоминается Бог, церковь и все такое? У нас в Эйрстрип Ван если уж отменили Бога, то отменили полностью.
— Европейцы, особенно, католики, не захотели совсем отказываться от церкви, — ответил Виктор Петрович, — Пришлось вернуть церковь и для русских, чтобы мы не думали, что кому-то можно больше, чем нам.
— Власть признала ошибку? — удивился англичанин.
— Никаких ошибок. Церковь в том виде, как она существовала раньше, была справедливо наказана за свое антинародное поведение. Материалистическое атеистическое мировоззрение единственно верное, ничего сверхъестественного в мире нет. Церковь теперь официально выполняет задачу сохранения культурного наследия. Священники считаются полезными как психологи. У них с начала времен отлично получалось сглаживать последствия посттравматического стрессового расстройства, а это по нынешним временам все еще очень актуальная задача.
— То есть, вы решили не отменять старорежимное культурное наследие, потому что из него можно извлечь пользу? — Уинстон вспомнил разговор в компании Железной Леди на ту же тему.
— При правильной подаче нет никакой необходимости что-то официально отменять. Марксизм отлично объясняет все, что было, и все, что будет, — ответил Виктор Петрович, — Ложные теории отмирают сами.
— И даже Бога на самом деле не отменили? Священники ведь не могут говорить, что Бога нет?
— Поменяли статус со сверхъестественной сущности до вымышленного персонажа, но не запретили. И знаете, почему?
— Даже не догадываюсь.
— Многие люди все еще суеверны. Особенно те, кто постоянно рискует жизнью. Даже офицеры, не говоря уже о солдатах. А если у человека в голове, к сожалению, есть место под сверхъестественное, то на нем пусть лучше будет какая-то официально терпимая версия христианства, чем совершенно дикое язычество сектантского или даже индивидуального толка. Иначе мы получаем разведчиков, которые пропускают боевой выход из-за неудачного гадания на куриных внутренностях.
— У нас такого нет.
— Вы служили на флоте и говорите, что у вас нет суеверий?
— Ээээ…
— Вы не спрашивали матросов, что означают их татуировки?
— В основном, биографию. Рыцарь, поражающий дракона, — участник войны с Остазией. Орел, несущий медведя, — участник войны с Евразией, то есть, Евросоюзом. Ласточка — за десять тысяч миль, парусник — за мыс Горн. Якорь с цепью — боцман. Пушки — канонир.
— И как относится к этому Министерство Правды? Океания же всегда воевала с Евразией?
— Министерство Правды не имеет власти на флоте. Это территория Министерства Мира.
— Но татуировки на флоте не только о биографии. Видели петуха и свинью на ногах?
— Видел. Они защищают от утопления, насколько я помню. Маяк или полярная звезда — к возвращению домой. Женщина к удаче и еще что-то там.
— Кстати, у вас на флоте есть женщины в каких-нибудь службах непосредственно на борту судна?
— Нет.
— Знаете, почему?
— Традиция.
— Суеверия пережили короля и этот ваш ангсоц переживут. Знаете, кто такой Иона? Знаете, что в Эйрстрип Ван найдется тысяча причин не выходить из порта в пятницу?
— Конечно. Как минимум, в одном отсеке что-то сломается. Когда починят, окажется, что проблема в следующем. К полуночи корабль будет готов.
— Представьте, что Вы объясняете боцману, что дьявол не существует, а морской дьявол тем более. Что это просто вымышленный персонаж, которого очень даже можно упоминать перед штормом.
— Не представляю. Погодите-ка. Получается, что у вас Дьявол — вымышленный персонаж, как и Бог?
— Конечно.
— А у нас Бога официально нет вообще даже в таком статусе, а дьявола люди поминают с таким видом, будто он как бы есть.
— Вы думаете, Бог или Дьявол существуют?
— Если бы Бог существовал, то он бы как-то наказал людей за подобное неуважение.
— Наверное.
— Слушайте, Вы очень умный человек и не ограничены цензурой. Вы ведь читали Библию? Верно? Вы атеист, но не отрицаете культурное наследие.
— А вы разве не должны были ее читать хотя бы в детстве?
— У нас дома была Библия, но мама сказала, что мне лучше не знать, что написано в этой книге.
— Я имею представление об основных персонажах и событиях Ветхого и Нового заветов. Не более того.
— Хорошо. Вспомните, был когда-то случай, когда люди сильно рассердили Бога? Не отдельные люди, а человечество в целом. Что он сделал?
— Вам что-то говорят выражения «Ноев ковчег» или «Вавилонская башня»?
— Нет.
— Наверное, по-английски должно звучать совсем по-другому. Суть в том, что однажды Бог устроил потоп на всей обитаемой суше, а одному человеку, его звали Ной, приказал построить большой корабль, взять на него людей и животных. Все утонули, а этот корабль выжил.
— Это просто старая сказка про наводнение. Такая, наверное, есть у всех народов. А вторая история?
— Люди попытались построить башню до неба, а Бог ее разрушил и заставил людей воевать друг с другом.
— Заставил воевать друг с другом. Вам это ничего не напоминает? У вас священники не намекают на некоторую схожесть этой истории с выпусками новостей?
— Полагаю, им запрещено.
— Но Вы говорили, у вас нет цензуры.
— Для культурного наследия цензуры нет. Для пропаганды и всяких там намеков есть.
Следующую встречу с русским аналитиком Уинстон начал с самого главного вопроса.
— Зачем это все? Зачем я вам нужен? Зачем вам нужно, чтобы я лучше понимал европейцев?
— Подумайте, — спокойно ответил Виктор Петрович. Он ждал этого вопроса.
— Вы сказали, что не можете расстрелять человека, который хоть на что-то годится. Хотите предложить мне какую-то работу?
— Вы бы возражали?
— Даже не знаю. Я думал, меня сломали в Министерстве Любви. Я предал всех, даже Джулию. Но я не предал Англию. Любая работа, которую вы мне предложите, будет работой в конечном итоге на врага, потому что вся ваша огромная страна это просто подсобное хозяйство при армии.
— Кто бы говорил! — Виктор Петрович искренне возмутился, — Да ваша Эйрстрип Ван не более, чем тоталитарная секта при военном флоте! Придуманная американцами, чтобы забрать себе британскую колониальную империю, а саму Британию поставить себе на службу и подешевле!
— Правда? — переспросил Уинстон.
— Нет, на ходу придумал, — недовольно ответил аналитик.
Характерная особенность русского языка — когда те же слова, сказанные со скептической интонацией, означают прямо противоположное.
— Американцы?
— Конечно. Вы не читали «Скотный двор»?
— Читал. В детстве. Сейчас это запрещенная книга.
— Потому что она рассказывает про вашу революцию и к чему она привела. Помните, чем закончилась история?
— Свиньи сели за стол с людьми, а потом подрались.
— Автор не дожил до настоящего финала. Свиньи поставили скотный двор на службу людям. Американцам.
— У нас некоторые так и говорили, — Уинстон вспомнил Плезенса, — Это все объясняет. Это объясняет даже ботинки.
— У Вас при задержании были хорошие военные ботинки американского производства.
— Американские. Все дорогие и качественные вещи у нас американские. Янки приезжают в Эйрстрип Ван как белые люди к папуасам. Покупают наших женщин за бусы и зеркальца. А мы не можем поехать в Америку, кроме членов Внутренней партии и то не всех.
— Что англичане знают про Америку? — спросил Виктор Петрович, — Ведь нельзя совсем зацензурировать главного союзника.
— Только то, что идет в газетах, по телекрану и кинематографу, — ответил Уинстон, — Сначала люди, говорящие на американ инглиш, стреляют в индейцев из кремневых ружей. Потом гражданская война. Янки стреляют в людей с южным произношением. Война с Мексикой и вестерны, теперь враги говорят еще и по-испански. Первая мировая против немцев. Сухой закон и Великая Депрессия. Хорошие парни все еще говорят на американ инглиш, а плохие с итальянским или еврейским акцентом. Вторая Мировая. Снова враги-немцы, теперь еще и японцы. Потом немцы, русские, французы, японцы, китайцы и все прочие. Потом будущее и всякая фантастика про американ-инглиш-мен против монстров.