— Чего? Там двадцать самосвалов. Солярки полно.
— Бочек нет.
Сюрприз. И правда, откуда тут много лишних бочек, если солярку возят цистернами? Собрать все пустые канистры, но это немного.
— Срезают баки с других машин. Бак четыреста литров. Его надо слить. Потом снять и загерметизировать. Заварить нельзя. Наполнить, проверить герметичность. Если течет — слить и переделать.
— Беда.
— Первый отряд — три машины. Одна наша, две французов. Дальше можно собрать четыре или пять, но время поджимает. В офисе радио с военной волной, армия уже отходит в город, а эти перерезали шоссе Арлит-Агадес и скоро будут у нас.
— Знаешь, сколько стоит Белаз? — спросил Колоб.
— Он кому-то тут нужен? — удивился итальянец.
— Всем нужен, — Колоб пересказал только что придуманные для берберов аргументы, — Я думаю, что три таких стоят больше, чем один.
— Не понял.
— Поговоришь со своими. Едут три машины. Что ваше, то ваше, а у лягушатников две отберем и поделим поровну. Или как хотите, но их в два раза больше, и они у вас тачку отожмут не по пути, так в первом же оазисе.
— Как я поговорю?
— Рация на экскаваторе. Я знаю, что эфир общий. Зуб даю, у вас своя феня, которую они не разберут.
Первым шел самосвал с французами. Специально для него в эфир крикнули, что дыру в периметре надо проскакивать на скорости. Стоило ожидать, что первыми побегут самые авторитетные пассажиры с самым лучшим водителем. Они даже смонтировали поворотный прожектор на поручнях над правым передним колесом и как-то прикрепили несколько сидений на «палубе» рядом с одноместной кабиной водителя. Скорее всего, и в кузове приварили какие-нибудь места для пассажиров. По центру над двигателем красовался снятый с одной из вышек пулемет на поворотном станке, подогнанном для лежачего стрелка. Еще один станок кругового вращения стоял на козырьке кузова. Вряд ли кто-то попал бы из них на ходу, но в пустыне с высоты кабины видно достаточно далеко, чтобы остановиться и прицелиться как следует хоть с километра.
Фары экскаватора освещали проезд. Француз ловко перевалил грузовик через обваловку. Не уперся и забуксовал. Не вылетел как с трамплина, разбрасывая непристегнутых пассажиров. Молодец. И сразу отъехал подальше, чтобы в него не влетел следующий самосвал.
Второй попытался повторить и заглох. Скатился назад. Какой роскошный подарок абордажникам. Пассажиры слезают! Нет, не для того, чтобы облегчить машину. Для того, чтобы не улететь при возможном прыжке.
Белаз выбросил из трубы столб дыма и тронулся вперед, оставив пассажиров любоваться двухскатными задними колесами. Поехал вперед. Перевалился. Встал.
Тим взлетел по лестнице, рванул водительскую дверь, получил удар в голову и слетел на землю. За рулем сидел тяжеловес Франсуа по прозвищу Бочка. Можно бы было и догадаться по машине.
Экскаватор поднял ковш. Низкорослый Збигнев, прятавшийся в ковше, направил автомат в кузов. Оттуда перед опасным маневром поленились вылезать несколько пассажиров. Из-под экскаватора вылезли для переговоров безоружные Колоб и Ицхак, из песка поднялись берберы с автоматами.
«Итальянский экипаж» подъехал поближе и направил на французов десяток стволов. При нормальном ходе событий этих надо было разоружить без стрельбы и отправить пешком обратно к гаражу и ремзоне. Потом погрузиться и в две машины брать в клещи первую.
Нормальный ход событий сорвал Франсуа-Бочка. Тим не смог выкинуть его из кабины. Стадвадцатикилограммовый гигант и сам запихивался туда с трудом, а вылезал еще тяжелее. Зато если уж залез, то сидел полсмены до обеда и рулил как робот, без перерывов и перекуров. И машина у него не ломалась по мелочам. Механики знали, что Бочка очень не любит лишний раз спускаться и подниматься.
До тюрьмы Франсуа работал водителем у одного из парижских авторитетов. Не на грузовике, конечно, на лимузине. Это место он заслужил не за красивые глаза, а за много пролитой крови. За очень много. За достаточно даже для урановых рудников. Коронным ударом Франсуа был удар противника затылком об стену. Правильный хват за голову широченной ладонью и вложение силы как в толчок ядра. Именно так он скинул Тима, только без стены напротив.
Франсуа надавил на клаксон. Ту-тууу! Сигнал карьерного самосвала предназначен для того, чтобы его было гарантированно слышно в другом таком же самосвале через грохот десятка движков. Врубил передачу и дал газа. На лестнице в кабину уже висел Студент. Тим, несмотря на неожиданное падение, приземлился на ноги как десантник. Потому что он и был десантник. Догнал самосвал в первые же секунды движения и запрыгнул на лестницу позади Студента.
На первом французском самосвале старший еще думал, помочь своим или бежать. Сигнал «Засада». Насколько она велика? Это негры, берберы или амигос? Или итальянцы предали?
— Огонь! — крикнул Колоб.
«Снайперская группа с корректировщиком», залегшая на возвышенности метрах в трехстах, отстрелялась по первой машине. Вообще, по Белазу сложно промазать даже и с трехсот метров, даже и не будучи снайперской группой. Другое дело, что стрелять по силуэту особого смысла нет. Надо смести водителя и пассажиров у кабины. Кузов не пробить, но это не беда. Потом можно будет подбежать в упор и закинуть в кузов гранату.
В водителя предсказуемо не попали. Кабина оказалась под очень неудобным углом к стрелкам. Но снайпер все-таки пробил лобовое стекло через стекло двери. Водитель занервничал и нажал на газ, не дожидаясь команды.
Может быть, французы и не пришли к единому мнению, но решающей оказалась точка зрения водителя. Полный вперед и горе опозданцам.
Кабина Белаза категорически не предназначена для абордажа. Дверь над серединой колеса, а лестница из трех ступенек без перил сразу за колесом. Над колесом площадка, но на нее открывается дверь.
Студент открыл водительскую дверь и сразу отскочил вперед по площадке, прикрываясь дверью от Франсуа. Тот уже достал пистолет и выстрелил, но на ходу промазал.
Тим вытянул из-за ремня затрофеенный в тюрьме пожарный топор, взял его левой рукой и рубанул по левой ноге Франсуа, держась правой за вертикальный поручень из трубы, приваренный позади двери. Тот резко нажал на тормоз. Студент не удержался и свалился перед колесом. Тим потерял равновесие, но не слетел, а только наклонился вперед. Франсуа расстрелял в него половину магазина и попал всеми выстрелами, в том числе, в голову. При таких ручищах даже на отдачу поправку делать не надо. Тем более, почти в упор.
Чтобы тронуться с места, надо выжать сцепление. Для этого нужна левая нога. Хорошо, что в кабине есть аптечка. Франсуа руками разорвал брезентовую штанину, запихал в рану моток бинта и зафиксировал жгутом. В смысле, не перетянул жгутом до потери кровообращения, а только плотно зажал. Неприцельный удар по толстой ноге с наружной стороны не задел ни кость, ни артерию, ни вену.
Этого времени Колобу хватило, чтобы догнать грузовик. Лестница, шаг-два-три, правой за поручень, левой сразу в голову. Левую руку Колоб обмотал ремнем, чтобы не разбить костяшки. Крайне неприятная рана.
Франсуа держал удар как носорог. Синяк под глазом будет, а сотрясение нет. Быстро вылезти из кабины, побить очередного абордажника и уехать он не мог. Вылезать надо, начиная с левой ноги, а ее пришлось бы переставлять из кабины руками. Он схватил левой Колоба за одежду и втащил его к себе под удар правой.
Они отлично знали, чего ждать друг от друга. Пусть не положено, но даже в тюрьме всегда найдется минутка для короткого боя, пока не растащит охрана. Ничего личного. Просто стравить больших и сильных и сделать ставки. В первую встречу Колоб проиграл всухую. Во вторую тоже проиграл, но повредил Бочке кисть удачно подставленным лбом. Старый уличный трюк, который не поймут боксеры с их шлемами, бинтами и перчатками. Лоб — очень крепкая кость. А суставы пальцев, кроме первых костяшек, не очень крепкие. Ударив кулаком в твердое не четко костяшками, рискуешь себе же сломать пальцы или кисть. На этом и остановились. Прошло несколько месяцев, и они при встрече здоровались легким наклоном головы и «расходились бортами».
Колоб снова принял удар лбом вскользь. На этот раз сарделечные пальцы Франсуа выдержали. Колоб ударил левой в подбородок. Уязвимое место, челюсть по прочности далеко не лоб, и мышцами не прикрыта. Попал. Хорошо попал, больно. Но не фатально.
Франсуа перехватился левой поудобнее и толкнул противника, приложив его затылком об «косяк двери» или как там называется то место кабины, к которому прилегает дверь. Правой же схватил пистолет, который сунул под правое бедро, пока бинтовал левую ногу.
Колоб схватился левой за левую кисть Бочки, а ладонью правой ударил по локтю. И сломал ему руку. Большую сильную руку. Отменным ударом в правильное место с вложением всей массы.
Франсуа заорал. И потерял те секунды, когда он бы еще мог выстрелить в Колоба. Тот схватился левой за пистолет и сдавил пальцы француза так, что тот выстрелил себе же в несчастную левую ногу. И еще раз. И еще раз.
В глазах помутнело от боли, и Франсуа пропустил тычок «вилкой» в оба глаза. Дурацкий прием, который вроде бы никогда не работает, кроме редких случаев, когда противника удалось настолько раскрыть.
Удар в гортань. Захват двумя руками за голову, пальцами под челюсть, рывок из кабины и бросок тяжеленного тела с высоты кабины на землю.
— Здоров, чертяка! — сказал с земли Студент.
— Ты как?
— Синяк в половину туши, но вроде ничего не сломал. А ты?
— Блииин! — Колоб попытался выпрямиться, — Кажется, спину сорвал. Бегемотище, мать его. Вести сможешь?
— Куда денусь. Тим?
— Я, конечно, извиняюсь, но наш Тим таки всё, — сказал Ицхак, — Хоронить будем?
— Скажи этому, как его, чтобы копнул ковшом, — приказал Колоб, — Пара минут не решает. Крест найдешь, из чего собрать?
— Не помню, чтобы он был верующий.
— Думаешь, тебе мы что-то другое на могилу поставим?