Лекарский, кажется, это понял и обиженно замолчал. И молчал всю оставшуюся дорогу, пока мы не подъехали к замку Бахметьева с башенными часами.
На этот раз все происходило по ускоренной программе. Бах не встретил нас собственной персоной. Его очаровательная жена подала нам, не поднимая глаз, кофе (чуть не сказал в постель, поскольку в креслах, в которые нас усадили, вполне можно было принять горизонтальное положение). А вскоре появился сам Бах, как всегда прилизанный и ухоженный, одетый, по-видимому, для конной прогулки. То бишь в галифе и с хлыстом в руках. Шел к нам и натягивал на ходу перчатки.
Я посмотрел на хлыст и подумал, не пользует ли он им свою челядь, к которой он нас незамедлительно причислит, как только мы подпишем с ним договор.
– Сейчас вам принесут заготовленные бланки договоров, – сообщил он. – И я просил бы вас внимательно ознакомиться с его содержанием, прежде чем подписать.
Мы ничего не ответили, но наше молчание выражало: как скажете, сэр.
Я внимательно, как и было велено, прочитал условия договора, еще раз пересчитал нули, хотя их было всего три, и вопросительно посмотрел на Вадима. Он все еще читал, подняв брови как бы от удивления и шевеля при этом губами.
– Здесь нет ничего о компенсации за причиненный урон, – сказал он, обращаясь к Баху. – Я говорю о моих порванных брюках и разбитом лице, а также о возмещении нам морального ущерба во время инсценировки вашими людьми моего похищения.
Глаза Баха потемнели. Он даже отвлекся от своих лайковых перчаток. Вот-вот отхлещет хлыстом взроптавшего смерда. Я бы, честно говоря, не возражал и еще бы от себя добавил.
– Сколько? – спросил Бах.
– Не обращайте внимания, – вмешался я. – Мой приятель буквоед, но не рвач, как вам, наверное, показалось. Если потребуется, я сам возмещу ему натурой, как только мы останемся одни.
– Аванс вам выплатят прямо сейчас. К сожалению, у меня мало времени, – сухо сказал Бах. – Чем еще могу быть полезен?
– Можете, – кротко сказал Вадим, взглянув на его хлыст, – посмотрите, пожалуйста, вам знаком этот человек? Мне почему-то кажется, что вы должны его знать.
Бах внимательно рассматривал фоторобот Валеры. Его лицо оставалось непроницаемым. Ну конечно, откуда он может его знать, подумал я.
– Думаю, при желании вы могли бы его увидеть сегодня вечером, – наконец сказал он. – Если мне удастся устроить вам приглашение в аргентинское посольство, куда мы с Ксенией Александровной сегодня как раз собираемся.
Вадим невидящим взглядом уставился на меня. Я тоже был потрясен.
– Вы не шутите? – спросил я. – Он там будет, вы это точно знаете?
– У меня нет времени на шутки, – ответил он строго. – У меня на носу инвестиционный конкурс. И суд над моим сыном. Если, конечно, вам не удастся к тому времени убедить обвинение отозвать следственный материал из суда.
При этом он прикрыл глаза и тяжело, болезненно вздохнул.
– Теперь о том, почему я это знаю, – продолжал Бах. – Благодаря своим связям он наверняка уже знает, что я и Ксения Александровна в числе приглашенных. А значит, он будет там обязательно… – Бах бросил короткий взгляд на супругу. – Он всегда интересуется, где она бывает. Как ее бывший муж, от которого она когда-то ушла со скандалом ко мне. А Валера не привык, что женщины его бросают… Теперь вы знаете все. Вот почему он оказался на стороне группы Соковнина, вот почему ему доверяют самые неблаговидные акции, направленные против меня. Личная заинтересованность, понимаете? Теперь что касается вашего договора. Если вы обратили внимание, там есть приписка. Если дело не дойдет до судебного разбирательства, вы получите дополнительное вознаграждение. Прочитали?
– Самым внимательным образом, – поспешил заверить Вадим.
– Теперь что касается личности этого молодчика, – продолжал Бах. – Этот Валерий Веденеев, сын бывшего зама председателя КГБ, – полузабытый тип авантюриста прошлых веков, не столько любитель, сколько искатель приключений. В его кругу его называют просто – Валера. Везде вхож, везде свой, его все знают. И никто не хочет с ним связываться. Очень уж многоликий, един, как говорится, во многих лицах. Его окружение – такие же, как он, хлыщи. Тоже чьи-то сынки или бывшие сотрудники органов…
Особенно он любит играть в русскую рулетку. Как-то мне предлагал сыграть при Ксении Александровне, но я отказался, хотя не полагаю себя трусом. Я слышал, что три человека из так называемых «новых русских» таким образом застрелились где-то на Канарах, когда ему удалось их втянуть в эту игру. Ему даже хотели инкриминировать совершенные таким образом убийства, поскольку, как потом выяснилось, ему больше других была выгодна их смерть. Но каждый раз органы отступались. Ибо ничего не могли доказать. А уж звонками сверху их просто замучили… Так что это не просто везунчик, как может показаться, у которого барабан нагана или колесо рулетки всегда останавливаются где надо. И вообще он любитель мелькать на дипломатических раутах. Даже когда там меня нет.
– Вот-вот, – подтвердил я. – В милиции есть его отпечатки пальцев, снятые с фужера после одного раута в Доме приемов МИДа. Там кое-кого вдруг прохватил понос, и сначала решили, что это отравление.
– Очень на него похоже. Такие шутки в его духе, – кивнул Бах, посмотрев на часы.
– Еще вот что вспомнил: в списках приглашенных его не было, – сказал я.
– Обычное дело, – пожал плечами Бах. – Есть люди, которых надо пригласить, есть, которых нельзя не пригласить, а есть, которых попробуй не пригласи. Он относится именно к тем, кто в приглашениях не нуждается.
– Привык к безнаказанности? – спросил Вадим.
– Не так давно он оказал неоценимую услугу кое-кому из сильных мира сего… Он обладает уникальным компроматом на кого угодно на нашем Олимпе. Поэтому полагает себя неуязвимым. Я бы с ним не связывался, хотя пару раз приходилось с ним сталкиваться на почве личных отношений. Сейчас вам должно быть понятно, почему он оказался на стороне моих врагов…
При этих словах он снова недобро покосился на свою супругу. Она молчала, потупив глаза. И чуть заметно покраснела.
– Словом, вам нужно очень постараться, чтобы привлечь его к ответственности. Что у вас есть против него, если не секрет?
– Пистолет, нигде не зарегистрированный, с его отпечатками пальцев, – сказал я. – Из которого он тяжело ранил охранника Оли Ребровой, когда собирался ее похитить.
– И только-то? – усмехнулся Бах. – А он скажет, что у него есть разрешение от МВД. И оно наверняка у него есть.
– Еще есть пуля из этого пистолета, которую еще предстоит добыть, – сказал Вадим. – Тогда он точно никуда от нас не денется.
– Так добывайте! – раздраженно сказал Бах, и жена, успокаивая его, погладила по плечу. – Или вы хотите, чтобы это за вас делал я?
– Для этого нужна сложная операция, пуля застряла рядом с позвоночником, – сказал я. – Повторяю, этот человек стрелял в охранника Оли Ребровой, когда ее хотели похитить. Вы же знаете, она теперь сомневается, что ваш сын участвовал в ее изнасиловании, и хочет заявить об этом на суде.
– Ну-ну. – Бах присел в одно из кресел рядом с нами. Наконец его что-то заинтересовало. – И почему эта операция до сих пор не сделана?
– Олег, так зовут охранника, может остаться инвалидом, если операция не удастся, – сказал я. – К тому же его приходится прятать от ваших врагов. Нужен хирург – профессионал высшей квалификации, плюс соответствующая операционная.
– Все понял, не продолжайте. Вам эта пуля нужна до суда, насколько я понимаю?
– Вы опять не поняли. Сначала нам нужна гарантия, что операция пройдет нормально, – сказал я, – пуля нам нужна, чтобы предъявить обвинение и посадить этого субчика, но не любой ценой, не из трупа молодого парня или его парализованного тела. На это мы не пойдем, понимаете? И где сейчас он находится, пока вам не скажем.
– Что ж тут непонятного, – сказала Ксения Александровна и погладила ладонью реденькую растительность на голове мужа. – Конечно, мы найдем такого хирурга. Может быть, Коновалов это сделает?
– Считайте, что этот вопрос закрыт, – сказал Бах с недовольным видом, – профессор Коновалов, кстати, работает в Москве. Я сам оплачу все расходы. Где этот ваш охранник, кстати говоря, находится? Считайте, я отдал такое распоряжение и уже обо всем договорился.
– Не здесь, не в Москве, – ответил я. – Бывшие однополчане прячут его в одной деревне, не доезжая Петушков. Его еще предстоит перевезти сюда с хорошей охраной. Это вам тоже придется взять на себя.
– Надеюсь, это все? – спросил Бах.
– А этого молодца вы видели когда-нибудь? – я показал ему фоторобот Антона.
– Не имел чести, – пренебрежительно сказал Бах, поглядывая на кейс Вадима, стараясь, видимо, понять, сколько еще подобных портретов мы извлечем оттуда.
– Тогда все, – сказал я, переглянувшись с Вадимом: что могли, мы с него взяли. Хотя неплохо было бы ухватить еще что-нибудь. Пока он добрый.
– Значит, вечером, в восемнадцать тридцать, вас будут ждать возле метро «Маяковская». Там недалеко аргентинское посольство. Вас проводят, – сказал мне Бах. – Кстати, никаких оперативников, никаких засад. Посмотрите на него, если это он, и решим на месте, как быть дальше. Желательно прийти с супругой. Форма одежды – соответствующая. Вы – мой референт по внешнеторговым вопросам. Вас устраивает такая должность на один вечер?
– Смотря какая зарплата, – сказал я.
Ксения Александровна мило рассмеялась, Вадик натянуто улыбнулся. Ему тоже хотелось попасть на прием.
…Наташа сначала изрядно поломалась, мол, собиралась сегодня посидеть дома, но я настоял.
– Только представь себе, сколько там будет жгучих брюнетов, – сказал я. – Как в твоем любимом Сухуми! И все сразу уставятся на тебя. А пока ты будешь их отвлекать, я найду опасного преступника.
– Тоже мне, адвокат, – презрительно сказала она. – До сих пор спишь и видишь, как бы кого-нибудь поймать.
– В том-то и дело, – ответил я, – вся надежда на тебя, что не дашь мне этого сделать.