Среди более чем трех тысяч секретных и совершенно секретных документов, которые «Фэрвел» переправил на Запад, были и два списка сотрудников, составленных на основе документов, хранившихся у него в сейфе. Первый список насчитывал 250 сотрудников, работавших по «линии икс» под различными «крышами» по всему миру. Этот список позволил, по крайней мере на короткое время, парализовать операции КГБ в этой области. Но «Фэрвел» сумел нанести удар по контактам на местах офицеров «линии икс» по всему свету. Он передал Западу данные, которые позволили выйти более чем на сто шпионов, действовавших в научно-технической области как минимум в 16 натовских или нейтральных странах. Некоторые были арестованы, судимы и получили сроки. Других отпугнули или сделали их безвредными. За третьими установили наблюдение, в некоторых случаях через них Москву снабжали фальшивками.
Как и остальные разоблачения «Фэрвела», это была информация, вплотную затрагивавшая интересы партнеров Франции по НАТО. Этих партнеров, прежде всего Соединенные Штаты, которые, как показала статистика КГБ, являлись главной целью, поставили в известность по полной программе. Бытует история, что на саммите десяти стран в Оттаве в июле 1981 года новоизбранный президент Франции Миттеран отвел президента Рейгана в сторону и показал ему досье «Фэрвела», и, согласно этой версии, американский президент избавился от подозрений в отношении президента-социалиста и в мгновенье ока проникся сердечностью к нему. На самом деле эта перемена настроения имела место не в самой Оттаве, а на двусторонней встрече двух лидеров по дороге на саммит. И представление документов, хотя и заслужило благодарность Рейгана (особенно позже, после того как информацию оценили и пустили в дело), сразу не изменило американского отношения к Миттерану. Тем не менее досье «Фэрвела», безусловно, помогло Франции, которая временами по своей инициативе держалась в стороне от союзников по НАТО, повысить свой авторитет в семействе спецслужб НАТО. Более того, разоблачение в глазах Белого дома глубины и целей советского научно-технического шпионажа оказалось, пожалуй, главным политическим отзвуком дела «Фэрвела». В Соединенных Штатах и во всем западном мире надолго запомнили реальность угрозы и необходимость принятия определенных контрмер против этой угрозы. Началась новая атака против «технобандитов» – западных бизнесменов, готовых за кругленькое вознаграждение помочь в контрабанде запрещенных товаров в Советский Союз. Ужесточились меры со стороны КОКОМ (Координационного комитета стран НАТО плюс Японии по продаже высокотехнологичной продукции в Советский Союз), особенно по самым высокотехнологичным товарам, как компьютеры и роботы. При сильной поддержке Франции КОКОМ стал специальным консультативным органом по контролю за продажей технологического оборудования, которое может представлять особый военный интерес для Москвы.
Но все эти мероприятия наталкивались на присущую западным, особенно американскому, обществам открытость. Благодаря этой открытости КГБ могло 40 процентов научно-технической информации черпать из открытых и законных источников, таких как статьи в технических журналах, доклады и дискуссий на международных научных конференциях и так далее. Благодаря предупреждениям «Фэрвела» даже в этой традиционно прозрачной области были предприняты определенные усилия по уменьшению утечек ценной информации.
Это одна часть его стратегического значения как шпиона. Другая состоит в раскрытии им военных секретов Советского Союза, которые он раскрыл, и почти бессознательно – одновременно с передачей перечня разведывательных устремлений Кремля. Так, сведения о настойчивой охоте Москвы за данными на самолеты с вертикальным взлетом привели к раскрытию того факта, что Советский Союз занимается производством новой и на тот момент неизвестной Западу машины этого типа, а именно ЯК-44. Полетный радар на последних советских истребителях МИГ-29 стал «читаться» гораздо легче, когда было установлено, что он частично позаимствован у западных моделей. Равным образом знаменитые советские ядерные ракеты среднего радиуса SS-20 не представляли большого секрета для Запада, так как значительная часть её технологии пришла с Запада.
Что касается наземных вооружений, то НАТО впервые узнало, что в 90-х годах у Красной армии будет новый боевой танк, после того как «Фэрвел» возвратил на Запад чертежи, ранее украденные и использованные при строительстве танка. Значительные пробелы выявились в области советских ракетных двигателей – одной из относительно редких областей, в которой русские удерживали значительное преимущество перед Западом. Хотя русские хвастались, что им нечего занимать в этой области, «Фэрвел» раскрыл, что Москва на самом деле очень интересовалась секретами «криогении» – особой сжатой смеси кислорода и азота, которая использовалась как горючее во французских ракетах «Ариан». Интерес Кремля к французским ракетам явился причиной того, что президент Миттеран в течение своего срока пребывания у власти холодно относился к русским, и это ещё один пример влияния «Фэрвела» на политические события.
Но пора вернуться в Советский Союз в зиму 1982 года и увидеть, как «Фэрвел» сам закрыл шпионское досье на себя. Начнем с того, что мало было известно о нем самом и его семье, хотя это играло ключевую роль в его провале. Поскольку он отклонял предложения о встрече в Париже[61], отрывочная информация о нем была собрана лишь двумя французскими связниками, которые встречались с ним в Москве.
«Фэрвел» родился в Москве в 1928 году и происходил, очевидно, из мелких сельских дворян, поскольку при удобных случаях говорил, что он «из бывших». Он был явно хорошо образован и начитан, у него была старинная мебель и старинные произведения искусства и вообще вкус к хорошей жизни в её традиционном понимании. Он ненавидел коммунистический режим за его вульгарность, своекорыстие, ложь – пожалуй, так же, как прусские юнкера ненавидели нацистский режим, которому вынуждены были служить. Коммунисты в его глазах утратили всякое уважение и его лояльность, потому что никогда всерьез не пытались взять на себя главную ответственность любого правительства – служить нации. Однажды он вытащил кошелек. «Смотрите, что мы получаем! – воскликнул он. – Все деньги идут на оружие. И ничего народу». Деньги не играли никакой роли в его решении работать против режима. Он никогда не пытался торговаться за бесценные материалы, которые передавал, и принимал небольшие суммы на покрытие своих расходов.
Жена его была тоже не из пролетариев. Об этой женщине известно ещё меньше сверх того, что она была дочерью адмирала и весьма культурным человеком.
Разоблачение «Фэрвела» произошло после того, как он сам, уже осужденный за убийство, начал понемногу проговариваться. Несмотря на его отдельные любовные приключения вроде романа с Людмилой, его брак был вполне счастливым – на русский манер. И вот в своих письмах жене из иркутской тюрьмы он не смог удержаться, чтобы не вставить ностальгических намеков на «нечто большое», от чего он теперь вынужден отказаться. Такие намеки не могли не обратить на себя внимание. «Фэрвел» должен был понимать и, возможно, понимал, что все написанное им проверяют тюремные власти. Подключился КГБ, и зимой 1982–83 года к нему пришли следователи из его прежней организации, где начали подозревать, что он не только убийца, но и предатель.
Запад узнал об этих допросах и вообще о том случае, который привел к аресту «Фэрвела» и заключению его в тюрьму, благодаря исключительному совпадению. Офицером, которого послали допрашивать «Фэрвела», был полковник Виталий Сергеевич Юрченко, с сентября 1980-го до марта 1985 года возглавлявший 5 отдел Управления «К» Первого главного управления КГБ, и в его обязанности входило, помимо прочего, расследовать подозрительные на шпионаж случаи среди сотрудников. А в августе 1985 года, через пять месяцев после того, как Юрченко был направлен за рубеж на оперативную работу против Соединенных Штатов и Канады, он совершил «импульсивный побег» в американское посольство в Риме. И хотя спустя три месяца он совершил другой импульсивный побег – в советское посольство в Вашингтоне, – достоверность его информации была подтверждена другими перебежчиками. Одна из вещей, которую он поведал американцам за то прискорбно малое время, какое он был у них в руках, это развязка с «Фэрвелом» и его связанная с этим психологическая травма, которая первоначально толкнула Юрченко на побег[62].
Согласно Юрченко, было неудивительно, что «Фэрвел» не только сразу признался в шпионаже в пользу Франции, но воспользовался случаем, чтобы заклеймить режим и воздать хвалу Западу. Он написал длинный документ под названием «Признания предателя», которое по своей остроте воскрешает в памяти «Я обвиняю» Эмиля Золя. Острейшей критике он подверг службу, в которой работал. Первое главное управление КГБ, заявил он, «совершенно разложилось, пропитано алкоголизмом, коррупцией и деспотизмом». Его тирада заканчивалась словами: «Мое единственное сожаление в том, что мне не удалось нанести ещё больше ущерба Советскому Союзу и оказать ещё больше услуг Франции».
«Фэрвел» знал, что он обречен, но не каждый из обреченных встречает смерть как последний раунд борьбы. В его «Признании» отражены два аспекта его характера: и холодное презрение интеллектуала, и горячая славянская страсть сливаются в одно. Не последним из важных уроков, преподанных «Фэрвелом», является то, как он закончил свою жизнь.
Он улыбнулся бы тому, что случилось после его казни. Так, 5 апреля 1983 года французское правительство единым махом изгнало из страны 47 сотрудников советских спецслужб, действовавших во Франции под разными видами дипломатических прикрытий. Основную массу составляли офицеры «линии икс», взятые из списка двухсот пятидесяти, который был передан «Фэрвелом» в ДСТ за год до этого. Эта массовая высылка наделала много шуму и в западной прессе была напрямую связана с ударом, который до этого нанесли французам русские. За три месяца до этого французское посольство в Москве было вынуждено со стыдом признать, что КГБ шесть лет прослушивало связь с Парижем через «жучки», вмонтированные в посольские телетайпы таким образом, что русские читали сообщения до того, как они зашифровывались перед отправкой в Париж, и после того, как расшифровывались – после получения из Парижа. Высылки явились ответом на такое унижение, и этого не скрывали. На самом деле оба эти события никак не были связаны между собой. Советские разведчики были высланы, потому что месяцем раньше Раймон Нар и его коллеги получили подтверждение о смерти «Фэрвела», так что теперь можно было разрушать названную им сеть, не боясь навредить ему.