Жрица негромко ахнула и придвинулась ближе.
– Так ты, должно быть, Верховная Правительница Бентон, – сказала она, потянувшись к рукам Отрекшейся. – Я слышала об Уилле. Как жаль, как жаль…
Элси едва не отдернула руки, но тут же опомнилась. Уж конечно, та, кому Фаол доверил помогать ему, не сочтет ее холодных, иссохших рук ужасающими! Жрица коснулась их с великой осторожностью: по-видимому, не в пример юной Филии, она давно знала, что с Отрекшимися нужно обращаться бережно. Да, их тела так хрупки… И тем не менее Элси своими глазами видела, что многие истосковались по прикосновениям.
Пальцы жрицы оказались мягкими и теплыми, а их прикосновение – таким приятным. Вскоре она выпустила руки Элси, однако осталась рядом.
– Спасибо тебе, – сказала Элси. – Архиепископ к нам так добр. Мы благодарны вам обоим за то, что вы сегодня с нами.
– Ты себе и не представляешь, как я рада быть здесь, – заверила ее жрица. – Мне хотелось непременно отыскать тебя и поблагодарить за готовность сотрудничать с нами. И знай: король Андуин очень сожалеет, что не может поблагодарить тебя лично.
Элси махнула рукой.
– Человеческому королю здесь небезопасно, а ведь он должен думать о своем народе. Я перед ним в неоплатном долгу. Ведь он проводил моего Уилла в последний путь – сама-то я не могла. И вот еще что скажу: Уилл любил этих мальчишек-Риннов, как своих собственных.
Обе остались стоять рядом, глядя, как разворачивается встреча. То тут, то там слышался смех. Переглянувшись, женщины улыбнулись друг другу.
– Хорошая это затея, – сказала Элси. – Добрая.
– Его Величество надеется, что, если сегодня все пройдет гладко, возможно, ваш вождь согласится повторить подобную встречу в будущем.
Улыбка Элси слегка поблекла.
– Не верится мне в это, – задумчиво проговорила Верховная Правительница. – Но, правду сказать, я и в возможность сегодняшней встречи не верила. Сама видишь, на мое мнение особо полагаться не стоит.
– Если вторая встреча состоится, – продолжала жрица, – король Андуин хотел бы встретиться с тобой.
– О, это было бы просто чудесно!
Обернувшись, Элси взглянула в сторону крепости. Конечно, лиц с такого расстояния было не различить, однако юный король, очевидно, не стеснялся выделяться из толпы. По такому случаю он облачился в особую, узнаваемую броню и синюю гербовую накидку, украшенную штормградским золотым львом. Казалось, яркие лучи солнца нарочно отыскивают его, чтоб отразиться зайчиками от полированной брони и заблестеть в золотистых волосах.
– Королева Тиффин была такой красавицей… А уж как добра, – пробормотала Элси. – Волосы у Андуина – точь-в-точь ее. Уилл звал его «солнечным мальчиком». И кто бы тогда, в те дни, когда я еще дышала, мог подумать, что придет день, и солнечный мальчик станет королем Света!
Тем временем к королю Штормграда подошел кто-то еще – высокий, крепко сложенный, седоволосый.
– А это что за джентльмен? – спросила Элси.
На миг лицо жрицы словно бы подернулось тенью.
– Это Генн Седогрив, король Гилнеаса, – ответила она.
– Ну и ну! – охнула Элси. – Представляю, как ему все это не нравится!
– Может, и не нравится, – ответила жрица, – но он стоит рядом со своим королем, а тот смотрит на нас.
Она подняла руку.
– Что ж, встретиться с королем Андуином ты не можешь, – сказала она Элси, – но можешь ему помахать.
Поколебавшись, Элси последовала ее примеру. Вначале ее движения были застенчивы, неловки, но когда Андуин заметил их и помахал в ответ, Элси просияла и замахала от всей души. Как и следовало ожидать, Седогрив к королю не присоединился, но что с того? Он стоял рядом с королем и все видел, и, может быть, хоть что-то из увиденного да тронет его сердце?
– Подумать только: я, Элси Бентон, вот так запросто, по-приятельски, машу рукой самому королю! – проговорила она.
А уж когда Андуин поклонился ей, Верховная Правительница Совета Покинутых расхохоталась от радости и удивления.
С каждым из членов Совета, лишившихся иллюзий и в гневе вернувшихся к стене, Сильвана сочла необходимым поговорить особо.
– Именно этого я и боялась, – со смесью печали и удовлетворения в душе говорила она. – Теперь-то ты понимаешь, не так ли?
Да, теперь они понимали: пропасть, отделяющая людей от Отрекшихся, неодолима. Особенно воодушевило Сильвану и убедило ее в своей правоте возвращение Энни Лансинг, так долго трудившейся над духами и шарфами, дабы Отрекшиеся при встрече с людьми выглядели более привлекательно.
– Ты положила столько сил на то, чтоб угодить им, – сказала Сильвана, когда та медленно, понуро вошла в ворота.
– Я думала, если они не станут отвлекаться на наш вид… и запах… то смогут действительно разглядеть нас, – с тоской ответила Энни. – Разглядеть меня…
– Кто это был?
Последовала пауза.
– Моя мать.
– Но говорят, что материнская любовь не знает границ, – заметила Сильвана.
– Очевидно, это не так, – горько вздохнула Энни, разматывая шарф. При виде ее изувеченного лица Сильвана и бровью не повела. – Нам следовало послушать тебя, Темная Госпожа. Мы ужасно ошиблись.
Эти слова были сладки, как мед. Сладки, будто победа. Теперь Совет ждет раскол, внутренний конфликт покончит с ним раз и навсегда, а ей, Сильване, для этого и пальцем шевельнуть не придется.
Быстрым, грациозным шагом взойдя на стену, Сильвана взялась за подзорную трубу. Если повезет, сейчас она увидит новых Отрекшихся, получивших жестокий урок и возвращающихся назад, на свое истинное место. Ну-ка, где там, в этой толпе, Верховная Правительница? Потрясена ли она потерями в рядах участников?
Но, стоило Сильване отыскать Вельсинду, и все удовлетворение исчезло, испарилось, как не бывало.
Вельсинда стояла рядом с приведенной Фаолом жрицей в плаще с капюшоном и, судя по всему, чувствовала себя превосходно. Вот Верховная Правительница повернулась в сторону крепости, подняла взгляд и замахала кому-то из стоящих на стене.
Сильвана поспешила повернуть подзорную трубу. Перед окуляром замелькали зеленые холмы, и Сильвана замерла. Там, на крепостной стене, озаренный солнцем, стоял сам король Штормграда.
На глазах закипающей от ярости Сильваны Андуин улыбнулся, помахал в ответ, прижал ладонь к сердцу и поклонился.
Поклонился!
И кому? Вельсинде Бентон, Верховной Правительнице Совета Покинутых!
Сильвана открыла было рот, собираясь скомандовать отступление… Но нет. Нет. Рано. Для того, чтоб обвинить Вельсинду перед Советом, этого мало. Тут следует действовать с осторожностью.
– Вели кому-нибудь следить за Вельсиндой, не спуская глаз, – сказала она Натаносу. – И за той жрицей – тоже.
«Смеется, точно девчонка, – думала Калия, глядя на Элси. – Почти как живая».
Казалось, сердце вот-вот разорвется от счастья. Эту минуту нужно было запомнить крепко-накрепко, до мелочей, и вспоминать, пробуждаясь после неотвязных ночных кошмаров с мучительным ощущением пустоты в руках. И всякий раз, услышав злые слова с любой из сторон в кажущейся бесконечной войне Орды и Альянса, раздирающей Азерот пополам, она тоже будет вспоминать все это. Вспоминать это поле, эту встречу, и выросшего солнечного мальчика, машущего рукой той женщине, чей муж заботился о нем всю его жизнь. Вспоминать этот день со всеми его нежданными радостями, как день начала великих перемен.
– Я принесла для него кое-что, чтоб отнести Уиллу и положить на его могилу.
С этими словами Элси похлопала себя по груди и коснулась простенького золотого колечка, висевшего на цепочке вокруг шеи.
– Хочу поносить его до последней минуты, а там положу на стол. Это мое обручальное кольцо. Я носила его до самой смерти… и после – тоже, пока могла. Видишь? – Элси показала Калии костлявые, истончившиеся пальцы. – Теперь сберечь кольцо на пальце трудновато. Да и пальцы, кстати сказать, тоже. Но это кольцо я сохранила. И была бы так благодарна, если бы ты позаботилась передать его королю…
Глядя на ее кольцо, жрица задумалась о собственной семье. О дочери, в ее воображении выросшей такой же, как Филия – храброй, верной и доброй. О муже, хранившем ее тайну и любившем ее вовсе не за богатство и титул. Обо всех лордеронцах, ничем не заслуживших своей участи и храбро защищавшихся до последней минуты. О каждом из тех, кто собрался на этом поле, кому хватило мужества, чтобы увидеть за отталкивающей внешностью внутреннюю красоту, или, наоборот, преодолеть страх быть отвергнутым ради того, чтобы вновь встретиться с родными и близкими не как с врагами. О Филии, что так хотела обнять отца. Об Эмме, что на закате жизни испытала радость встречи с сыновьями. О несказанном множестве точно таких же людей с обеих сторон, истосковавшихся в разлуке…
И о собственном брате. О том, кто в ответе за все их муки и горе.
Ну что ж…
Менетил натворил бед – Менетил их и исправит.
Глава тридцать третьяНагорье Арати, крепость Стромгард
Андуин долго молчал, глядя вдаль, на поле. На губах его играла улыбка. Он вспоминал первые впечатления от Конклава, вспоминал, каково это – оказаться там, где тебе ничто не грозит, увидеть, как существа, что в иных обстоятельствах без разговоров принялись бы резать друг друга, беседуют, смеются, спорят о науке и философии, или просто сидят бок о бок, тихо радуясь общему покою и миру.
Вот и теперь на его глазах разворачивались очень похожие сцены. Похожие, но обещавшие внести в будущее Азерота неизмеримо больший вклад. Вот Калия, два дня прятавшаяся в канаве, в то время как над ее головой кишмя кишели в поисках добычи бездумные разъяренные твари, обходит толпу, разговаривает с небольшими группами, благословляет их. Он видел, как она исцелила Эмму, едва перенесшую радость встречи не с одним, а сразу с тремя сыновьями. Он видел, как радостно, как непринужденно держатся друг с другом Парквел и Филия – как будто смерть не разлучала их ни на миг.