Накануне одного из таких собраний до нас дошел слух об убийстве царя и его семьи. Но ходило столько ложных слухов, что мы им совсем не верили и намеченную вечеринку не отменили. Действительно, через несколько дней новость была опровергнута. Даже опубликовали письмо офицера, который, как было сказано, спас царскую семью. Но увы! Вскоре стало невозможно сомневаться в ужасной правде. Тем не менее, императрица Мария отказалась ей поверить. До последнего дня она сохраняла надежду увидеть сына.
Перед важностью последовавших событий мне приходилось спрашивать себя, не была ли смерть Распутина, как многие считали, начальной причиной цепи бед, которым подверглась наша несчастная страна. Вспоминая эти трагические дни, я спрашивал себя (и спрашиваю по сей день), как я мог замыслить и исполнить дело, столь противное моей натуре, моему характеру, моим принципам. Я действовал, как во сне, и после этой кошмарной ночи, вернувшись, заснул, как ребенок. Никогда не мучила меня совесть, никогда мысль о Распутине не смущала мой сон. Каждый раз, когда меня спрашивали об этих событиях, я говорил о них, как о том, в чем не был вовсе замешан,
«Сила руководила тобой, как могла бы руководить другим», – сказала мне великая княгиня Елизавета. Но какая сила? Добра или зла?
В Ялте была старая монахиня, известная святостью, имевшая дар предсказания. Пораженная таинственной болезнью, которую врачи не могли распознать, и полупарализованная, она не покидала постели в течение девяти лет и жила в наглухо закрытой келье, поскольку не выносила дуновения ветра. Говорили что, входя в эту никогда не проветриваемую комнату, чувствовали тонкий запах цветов.
Я решил отправиться к этой монахине, о которой отзывались с большим почтением, и поговорить с ней, не открывая своего имени. Когда я вошел в келью, она протянула ко мне дрожащие руки. «Это ты, – сказала она, – я тебя ждала. Я видела тебя во сне спасителем нашей страны». Когда я подошел за благословением, она схватила мою руку и поцеловала. Я чувствовал себя тронутым и смущенным, когда она устремила на меня сияющий взгляд. Я долго пробыл с ней и поверил ей волнение, охватывающее меня перед лицом событий, в коих некоторые усматривали следствие убийства Распутина.
«Не мучайся, – сказала она, – тебя Бог хранит. Распутин был оплотом Сатаны, который ты сокрушил, как Святой Георгий змия. А он сам тебе покровительствует, ибо, дав ему смерть, ты предотвратил еще более страшные грехи, которые он мог совершить.
Россия должна искупить свои ошибки и пройти ужасные испытания. Много лет пройдет до ее воскрешения. Немногие Романовы избегнут смерти. Ты их переживешь и будешь участвовать в восстановлении России. Тот, кто открыл дверь, должен ее и закрыть».
Когда я покинул святую женщину, мысли мои мешались. Быть под покровительством одновременно Бога и Распутина казалось мне трудно постижимым… А сейчас я должен признать, что много раз в течение жизни имя Распутина спасало меня и моих близких от беды.
Глава XXVII
Последние дни императора и его семьи. – Убийство великих князей в Сибири и Санкт-Петербурге. – Напрасные обращения великого князя Александра к союзным правительствам. – Отъезд в изгнание
Убийство великого князя Михаила, младшего брата царя, арестованного в феврале 1918 года в своей резиденции в Гатчине и расстрелянного в июне в Перми, в Сибири, открыло серию злодеяний большевиков против императорской семьи. Вторым было убийство самих Их Величеств и их детей.
Содержавшиеся пленниками в Царском Селе до августа 1917 года, император и его семья, узнав, что Временное правительство решило их вывезти, сначала надеялись, что их повезут в Крым. Велико же было их разочарование, когда оказалось, что они будут отправлены в Тобольск, в Сибирь.
Небольшая группа преданных людей, решив разделить их судьбу, сопровождала их. Это были графиня Гендрикова, фрейлина, мадемуазель Швейдер, чтица императрицы, князь Долгоруков, маршал двора, генерал Татищев, доктора Боткин и Деревенко, два воспитателя, швейцарец и немец, Жильяр и Гиббс, матрос Нагорный, состоявший при царевиче, носивший больного, когда он не мог ходить, и несколько других преданных слуг. Когда речное судно, везшее узников из Тюмени в Тобольск, проходило Покровское, родную деревню Распутина, императорская семья собралась на палубе, чтобы рассмотреть дом «старца». События, происшедшие после его смерти, не разрушили веры императрицы в ее сибирского пророка. Так, и в этой встрече она усматривала новый знак покровительства.
В Тобольске узники были помещены в дом губернатора. Их стражи должны были часто вмешиваться, чтобы не давать населению, оставшемуся верным государю, стоять под их окнами или креститься, проходя перед домом.
Сначала условия заключения императорской семьи были довольно сносные. Солдаты охраны держались корректно, а полковник Кобылинский, командовавший охраной и искренне привязанный к пленникам, делал все, что было в его власти, чтобы облегчить их участь. Но после большевистского переворота «солдатский комитет» постепенно стал главенствовать над Кобылинским, и заложники были подвергнуты всем видам притеснений. В феврале 1918 года в результате демобилизации армии бывшие солдаты, составлявшие охрану, были заменены молодыми людьми, наглыми и с гнусными манерами. Положение узников становилось мучительней день ото дня. Попытки освободить их не удавались. Сначала сами Их Величества объявляли неоднократно, что отказываются от побега, который заставит их покинуть Россию. Другой причиной неудач было присутствие некоего Соловьева, зятя Распутина, которого Анна Вырубова послала в Тобольск с поручением создать подпольный центр для подготовки побега императорской семьи. Этот мрачный тип, которому Вырубова полностью доверяла, был не кем иным как агентом большевиков и немцев. Последние, оккупировав часть России, хотели привезти императора в Москву, чтобы получить от него ратификацию Брест-Литовского договора. Надо было помешать кому-нибудь из друзей приблизиться к узникам. Это было поручено Соловьеву. Посредничеством отца Алексея, исповедника государя и государыни, он завязал с ними сношения и убедил императрицу, что он один, руководимый духом Распутина, может обеспечить спасение императора и его семьи. Он уверил ее, что триста преданных офицеров готовы их освободить в подходящий момент по его знаку. Все, кого присылали монархические организации для подготовки побега узников, тут же попадали в сети Соловьева и неизбежно исчезали. Когда Соловьев и его жена были арестованы белой армией во Владивостоке в 1919 году, бывшие при них бумаги доказывали очевидность их вины. Но преступнику удалось удрать и скрыться в Германии.
В апреле 1918 года из Москвы был прислан комиссар Яковлев с отрядом в 150 человек и с неограниченными полномочиями. Спустя три дня после его приезда он объявил императору, что приехал его увезти, не сообщив, с какой целью. Он только заверил, что ему не причинят никакого зла и что если кто-то желает его сопровождать, то он не препятствует. Императрица была поставлена перед жестоким выбором, поскольку цесаревича, тяжело больного уже много дней, нельзя было перевозить. Бедная мать не могла решиться покинуть сына или дать мужу уехать без нее к неизвестной судьбе. Наконец, она решила следовать за императором, оставив сына на попечение его трех сестер, воспитателя Жильяра и доктора Деревенко. Великая княжна Мария, княгиня Долгорукова, доктор Боткин и трое слуг, отправились с государем и государыней. Путешествие, совершавшееся на тарантасах по распутице, было крайне мучительно. Смена лошадей происходила в Покровском под окнами дома Распутина. Потом произошла непредвиденная остановка в Екатеринбурге и заключение в доме Ипатьева, богатого городского купца.
Установлено, что Яковлев должен был везти своих узников в Москву и что остановка в Екатеринбурге была следствием ловушки, устроенной правительством Урала, чтобы захватить императора, несомненно, в согласии с тайными помыслами Москвы.
Никогда не удастся узнать, каковы были истинные намерения Яковлева. Возможно, как считают некоторые, он пытался спасти узников. Известно, что позже он перешел на службу в белую армию, но был схвачен и расстрелян большевиками.
Через три недели после отъезда родителей и сестры, царевич, состояние которого улучшилось, и три великие княжны, оставшиеся с ним в Тобольске, были увезены в Екатеринбург. В постигшей ее беде императорская семья восприняла это как высшее утешение.
В соответствии с его новым назначением дом Ипатьева был спешно окружен двойным дощатым забором, доходившим почти до окон второго этажа. Повсюду, снаружи и внутри, были расставлены часовые и пулеметы. Всякая попытка бегства была решительно невозможна. Со своей стороны, Германия, отказавшись от мысли добиться у императора ратификации Брест-Литовского договора, предоставила императорскую семью ее судьбе.
Узники больше не могли сомневаться в том, что их ждало. Они пережили этот последний этап своего крестного пути в отвратительных условиях. Они не избегли ни одного из унижений, но особенно страдали от постоянной тесноты, поскольку должны были жить со своими стражами, людьми отвратительно грубыми и к тому же всегда пьяными. Даже двери комнаты великих княжон были сняты, и солдаты заходили туда, когда вздумается.
Тем не менее, поддерживаемые верой, не покидавшей их никогда, узники, казалось, не замечали окружающего. Они жили уже в ином мире, в другом измерении. Их спокойствие в страдании и кротость в конце концов передались и самим охранникам в последние дни, имея в виду свирепость этих грубиянов. После прибытия в Екатеринбург они были отделены от большинства своих спутников[177], по счастью, им оставили доктора Боткина и нескольких слуг. Эти люди смягчили последние дни императорской семьи и погибли вместе с ними.
Смерть узников была решена; приближение белой армии, сформировавшейся в Сибири под командованием адмирала Колчака, предопределило казнь.