Поэтому я ищу сайты на сексуальную тематику. Параллельно звоню Мадам Л., доминатрикс. Вскоре в моем блокноте появляется около 150 терминов, таких как:
бдсм,
бондаж,
латекс,
кожа – leather,
контроль дыхания – breathcontrol,
перчатки – gloves,
мазохизм,
противогаз – mask,
доминирование,
власть,
фетиш – fetish,
пытки,
высокие каблуки,
порно,
секс,
связывание – hogtied.
Также ввожу в качестве поискового запроса имя Мишель Ройтер – для проверки. Через несколько дней проверка содержимого компьютера завершена. Специалист приглашает меня к себе в кабинет. Сидя в окружении многочисленных компьютеров и мониторов, он сообщает, что за последние семь месяцев Дитер Хабиг выходил в Интернет около 11 300 раз. Он открывал множество находящихся в свободном доступе страниц со всеми мыслимыми вариациями на тему БДСМ, а также скачивал с них картинки и тексты. Случайная выборка запросов, сделанных незадолго до убийства, показала, что слова «секс», «фетиш», «бондаж» упоминались более 900 раз в течение пяти дней. Но есть и ссылки на сайты об оружии и боевых искусствах – различных видах единоборств.
Зловещее сочетание секса, насилия, власти и доминирования открывается моим глазам. Столько раз я уже видел это в своих прошлых делах.
Эксперт протягивает мне стопку распечаток с адресами веб-страниц. С первого взгляда становится ясно, что названия интернет-адресов не оставляют сомнений относительно сексуальной ориентации Хабига: «бондаж», «bizarre-x», «бондаж в спальне», «эротическое наказание» или «жесткое связывание». Наш подозреваемый на самом деле испытывает тягу к связываниям и наказаниям. На фотографиях изображены молодые женщины в разных позах: скрученные по рукам и ногам, с кляпом во рту, лежащие или подвешенные; кто-то, кажется, наслаждается, а кто-то корчится от боли. Где-то в темных сводчатых подвалах над ними издеваются палачи, облаченные в черные одежды. Фотографии напоминают брошюры, которые давала мне почитать Мадам Л.
Прежде чем вернуть бумаги, задаю еще один вопрос: «Мог ли человек случайно наткнуться на эти страницы?» Это одно из популярных оправданий, используемых педофилами или другими людьми, совершившими преступление на сексуальной почве. Именно так они всегда и говорят. «С такой частотой это исключено», – следует немедленный ответ. Доказательства необычных фантазий обвиняемого, по-видимому, найдены.
Поиск имени Мишель Ройтер в запросах на компьютере подозреваемого также увенчался успехом. За два дня до своего признания Дитер Хабиг скачал газетную статью о найденном коде ДНК преступника и об объявленном массовом тесте ДНК. Может, он хотел опередить надвигающуюся проверку и поэтому сдался? Надеялся защитить себя от обвинений в убийстве, выдвинув собственную версию произошедшего? Сейчас все это звучит вполне логично. Однако нам еще предстоит выяснить, имели ли другие лица доступ к компьютеру Хабига. Всегда есть большое искушение слегка расслабиться в ходе расследования, когда кажется, что успех близок. Единственное, что помогает бороться с таким искушением, это следующий принцип профайлинга: всегда думай о невозможном, никогда не верь тому, что очевидно.
И снова в поздний час я сижу за своим рабочим столом, пью кока-колу и размышляю, какая у нас есть информация о Дитере Хабиге. Я включаю настольную лампу и надеюсь, что на меня снизойдет озарение. Передо мной лежит блокнот, куда я записываю мысли.
В центре моей схемы – Дитер Хабиг. Вокруг него в виде ментальной карты я группирую сначала основные темы, а уже дальше идут данные второй или третьей степени важности:
– Увлечение БДСМ и практиками контроля дыхания: предложение попробовать секс в наручниках своей девушке; противогаз в кладовке; скотч; пластырь; сложенные глянцевые страницы; задранная футболка; разорванный бюстгальтер; серебряная цепочка?
– Интернет / секс-каталог / журнал: сотни запросов; продолжительность; сайты про садомазо: «секс», «фетиш», «бондаж» (например, «бондаж в спальне»); боевые искусства; оружие; не случайно / целенаправленно.
– «Школа смерти»: инструкция к убийству?
17
Чем дольше я размышляю, разглядываю эту сжатую схему, тем больше понимаю, что здесь кто-то дал волю своим мечтам. Мне вспоминаются брошенные вскользь слова доминатрикс: «Кто-то в самом начали пути. Его фантазии еще не созрели». Убивая Мишель Ройтер, Дитер Хабиг, вероятно, приступил к реализации своих странных грез. Были ли его мотивы схожи с мотивами Герберта Риттера, садиста, убившего трех проституток? Этим делом я занимался много лет назад. Наверное, я никогда не забуду слова Риттера, когда он рассказывал о первом преступлении: «Наконец я захотел воплотить в жизнь свои жестокие фантазии». Еще до совершения первого убийства Герберт Риттер долго экспериментировал, осуществляя свои навязчивые идеи: ежедневная мастурбация, резиновые куклы, клизмы, визиты к проституткам и госпожам, бондажные практики. В конечном итоге это оказалось безуспешной погоней за девиантным сексуальным удовлетворением. Я уверен, что в нашем случае можно провести четкие параллели с Дитером Хабигом. У этого парня тоже должна иметься предыстория: сценарий, в котором он играл главную роль, но нуждался в помощи постороннего. Может, у него была покорная партнерша, о которой мы еще не знаем? Или его обучила определенным приемам проститутка или госпожа? Мы должны найти этого человека. Если понадобится, то путем публичного розыска.
На следующее утро я иду в кабинет начальника прокуратуры, ответственного за расследование этого дела об убийстве. Излагаю свои мысли и прошу выдать согласие на публикацию в СМИ моего сообщения и фотографии Дитера Хабига. Я знаю, что юридические предпосылки для такой меры весьма ограничительные. В первую очередь они ориентируются на личностные права обвиняемого. Однако моя идея не может быть реализована по другой причине. Несколько дней назад прокурор передал обвинительное заключение против Дитера Хабига в земельный суд. Поэтому он теперь не несет ответственности за разбирательство и не может организовать пресс-конференцию и инициировать розыск с привлечением общественности, даже если бы захотел. Председатель суда, ответственный за рассмотрение дела, тоже отклоняет мое предложение. Он не хочет, чтобы его заподозрили в предвзятости. Между тем подозрение в отношении Дитера Хабига укрепилось: выяснилось, что никто, кроме него самого, не имел доступа к компьютеру.
Так что я должен что-то придумать.
Через несколько дней мне на помощь приходит случай. Друг-журналист просит дать ему интервью по другому делу об убийстве. Спустя некоторое время разговор заходит о случае Мишель Ройтер. Я излагаю свои предположения о возможных девиантных фантазиях подозреваемого, ставшего тем временем официальным обвиняемым. Как бы между прочим, интересуюсь, не планирует ли программа прислать на слушания судебного художника. Я вижу улыбку на лице редактора, когда он говорит, что эта мысль давно крутится у него в голове. Он намерен показывать портрет Хабига в каждой новостной программе, когда будет идти сообщение о судебном процессе.
Спустя несколько недель начинается процесс над Дитером Хабигом, и он предстает перед присяжными земельного суда Бремена. В зале полно зрителей и журналистов. Прокурор зачитывает обвинительное заключение и расценивает содеянное как убийство, совершенное с особой жестокостью. Хабиг «неожиданно напал» на Мишель Ройтер и нанес ей около 20 ударов ножом, после чего та истекла кровью.
Позже один из присутствовавших так описал мне происходившее: «В зале стояла мертвая тишина. Все смотрели только на Дитера Хабига. Невзрачный молодой человек, типичный маменькин сынок. Он не проявлял никаких эмоций и с высоко поднятой головой смотрел по сторонам. Иногда казалось, что он улыбается, как будто все это не имеет к нему никакого отношения».
Но его прищуренные глаза наблюдали за всеми, кто находился в зале: за судьями, судебными заседателями, экспертами, прокурором, свидетелями, зрителями. Быстро становится понятной процессуальная тактика двух адвокатов подсудимого. Дитер Хабиг не будет комментировать обвинения, вместо него будут говорить защитники. Согласно их пояснениям, его признание, полученное сотрудниками криминальной полиции, имеет следующее содержание: бесцельная автомобильная поездка по Бремену до места преступления, чрезмерное употребление алкоголя и наркотиков, затем случайная встреча с Мишель Ройтер, которую он ранее не знал. Хабиг заговорил с женщиной, но та резко отреагировала и ударила его. Он рассвирепел и стал защищаться от ее атак выкидным ножом, который всегда носил с собой, и в итоге нанес ей удар. Больше он ничего не мог вспомнить.
В перерыве адвокат защиты объясняет корреспонденту: «Его нельзя обвинить ни в умышленном, ни в непредумышленном убийстве. Остается только штраф за нахождение в пьяном виде». Смелое соображение, но, возможно, это единственный шанс для Дитера Хабига добиться вердикта, который мог бы спасти его репутацию: чего только не случается, когда человек изрядно выпил? Если суд действительно согласится с этой теорией, максимальное наказание составит пять лет лишения свободы. Адвокаты также комментируют обнаружение противогаза в кладовке и сделанные мною выводы: «Все это похоже на спекуляцию и в то же время на опасную попытку сформировать определенное убеждение у судьи». По их словам, полиция не ограничивается сбором данных, фактов и доказательств. В такие моменты бывает трудно сохранять нейтралитет, так необходимый государственному служащему.
В то же время обвинение, озвученное адвокатами, – это посягательство на идеи профайлинга. Можно посмотреть на ситуацию с положительной точки зрения: с помощью новых и необычных подходов можно придать судебному процессу небывалый импульс. В центре внимания следственной работы и, соответственно, представленных результатов – оценка поведения правонарушителя: его решения, о которых свидетельствуют следы, оставленные на месте преступления и на теле жертвы, формируют понимание о его потребностях и мотивах. Или, другими словами: что сделал преступник и почему? Простой, но эффективный подход. В то же время это новшество в доказательственной деятельности, которая ранее ограничивалась только предъявлением вещественных доказательств и передачей их для оценки судом, прокуратурой и защитой. Даже если в этом уголовно-процессуальном принципе ничего не изменится, идеи и выводы профайлинга могут помочь увидеть поведение виновного с другой стороны. Потому что следы преступления не лгут, в отличие от обвиняемого.