10:00 – английское воспитание / Нижняя Саксония – 300
13:00–14:00 – студия в Ахиме: легкое английское воспитание, доминирование, вода – 300
17:00 – Дитер. Студия, бондаж, связывание, противогаз, нормальный – 450
18
Дитер Хабиг потратил более тысячи немецких марок на воплощение своих фантазий. Разве это не доказательство того, насколько это было для него важно? Мы уже собираемся уходить, когда я замечаю, что Тереза Винтер медлит и хочет что-то сказать, но не решается. Когда я спрашиваю, в чем дело, она мгновение колеблется. Затем исчезает в комнате с французской кроватью и через некоторое время возвращается. В руке у нее маленькая желтая стеклянная бутылочка с красной надписью. «Это попперс. Он видел его у меня дома». Она протягивает мне бутылочку, обтянутую желтой пластиковой пленкой. Ярко-красная надпись гласит «RUSH»[5], рядом – картинка с молнией. Я вспоминаю слова Мадам Л.: «Для ярких сексуальных впечатлений!»
Теперь мне интересно, получил ли эти впечатления Дитер Хабиг и как это проявилось. «Обычно его глубоко вдыхают или капают в фильтр противогаза, но он этого не просил». Только позже на суде свидетельница призналась, что все-таки выполнила просьбу своего клиента и капнула попперс на фильтр противогаза. Мне она сначала не хотела признаваться в этом, опасаясь того, что нарушила закон о наркотических веществах.
19
Для меня пазл сошелся: Мадам Л., вероятно, была права в своем предположении о том, что Дитер Хабиг использовал попперсы во время преступления для дополнительной стимуляции. Когда мы с коллегой возвращаемся в офис, в моей голове всплывают вопросы, на которые я еще не знаю ответа: почему Дитер Хабиг не выбросил маску в вентиляционную шахту и не надел ее во время преступления? Может, он планировал принести пакет с аксессуарами позже? Какие фантазии он хотел воплотить в жизнь? На эти вопросы способен ответить только сам Дитер Хабиг. Через полчаса я сижу в кабинете эксперта-химика земельного управления криминальной полиции. Помимо прочего, он проводит анализ всех изъятых наркотиков и неизвестных веществ. Я показываю ему пустую бутылочку с надписью «RUSH». Он улыбается, когда я спрашиваю его, знает ли он, что такое попперсы. Молча встает, отпирает шкаф, достает поднос, уставленный маленькими коричневыми склянками, и произносит: «Всем этим часто пользуются проститутки и геи». На этикетках я читаю иностранные названия: «KIX»[6], «Hardware»[7], «Disco Magic»[8], «Buzz»[9], «Purple Haze»[10] и, наконец, «RUSH». Коллега объясняет, что попперсы выпускаются под разными торговыми названиями: «Попперс – это сленг. Слово происходит из английского языка. В действительности это лекарственное вещество, своим названием обязанное звуку, с которым открывается бутылочка с препаратами от стенокардии. Из-за сосудорасширяющего действия раньше его применяли и в акушерстве».
В течение следующих нескольких минут я слушаю краткую лекцию о компонентах попперсов: химические вещества амилнитрит, бутилнитрит или изобутилнитрит используются либо по отдельности, либо в комплексе. Препарат не является наркотиком, поэтому его хранение не преследуется по закону. Однако торговля им подпадает под действие Закона о лекарственных средствах. Особенно часто попперс используется гомосексуалистами, потому что за счет расширения сосудов происходит расслабление мышц. Произнося эти слова, он многозначительно смотрит на меня. Я киваю в знак того, что понял, о чем идет речь: попперс расслабляет мышцы сфинктера и тем самым делает анальный секс более комфортным.
Я прошу дать мне понюхать содержимое флаконов и выливаю немного прозрачного содержимого себе на ладонь. Сразу же чувствую легкий аромат, который напоминает смесь из запахов масла какого-то японского лекарственного растения и скипидара. Не ощутив сосудорасширяющего эффекта, закрываю флакон и благодарю коллегу за информацию. Несколько дней спустя под гневные протесты защиты Тереза Винтер заявляет в зале суда, что она узнала в Дитере Хабиге своего бывшего клиента. Женщина очень подробно описывает, как обучала его бондажным практикам, а также как приобрела по его просьбе противогаз. Дитер Хабиг не оспаривает ее слова. Он, как обычно, хранит молчание. Но неловкие жесты вновь подтверждают его неуверенность в себе.
Растущие сомнения по поводу его случайной встречи с Мишель Ройтер пробивают все новые и новые бреши в стратегии защиты. Их новая тактика такова: отказ от показаний. Дитер Хабиг пишет письмо председательствующему судье и отказывается от своих признательных показаний. Он по-прежнему не отрицает, что был на месте преступления, но утверждает, что не хотел убивать Мишель Ройтер: «В моей памяти просто нет никакого воспоминания об убийстве!» Хабиг подозревает, что неосознанно «взял на себя ответственность за совершение этого преступления», не понимая причин. Возможно, поводом для самооговора стало его «тогдашнее опустошенное психическое состояние, а также сообщение СМИ о том, что на том месте произошли какие-то ужасные вещи».
Новое признание кажется тем более неправдоподобным, когда второй эксперт подтверждает целенаправленное посещение Хабигом порносайтов, в том числе посвященных садистской тематике. Этот эксперт также пришел к выводу, что Хабиг намеренно вводил подобные запросы несколько сотен раз. Поэтому особенно трагично выглядят слова отца Дитера Хабига, который заявляет, что это он случайно наткнулся на все эти сайты, когда гостил у сына и пользовался его компьютером. Старику больше нечего добавить, и он отказывается от дачи показаний. В этот день я снова нахожусь в зале суда в качестве слушателя и размышляю, в каком отчаянии должен находиться отец Хабига, чтобы заставить себя участвовать в таком унизительном действе. Я наблюдал за отцом и сыном во время дачи показаний: ни один из них не решался взглянуть на другого.
Когда Дитер Хабиг понимает, что суд очень скептически относится к его новой стратегии защиты, он решается на радикальный шаг: отказывается от своих прежних адвокатов и нанимает для защиты двух новых. Один из них ранее уже сопровождал его во время признания в полиции. Процесс заходит в тупик, и его приостанавливают на четыре недели. Новые защитники должны получить возможность ознакомиться с материалами дела.
После четырехнедельного перерыва судебный процесс возобновляется. Вновь допрашиваются важные свидетели, в том числе Тереза Винтер. Она не меняет своих показаний. Защита хватается за любую соломинку и подает множество ходатайств о предъявлении доказательств. Адвокаты не стесняются заявлять о дискредитации личности обвиняемого и говорят об «отвратительной клеветнической кампании» против него. В своем ходатайстве защита говорит: «Нельзя подменять недостаток доказательств мнимыми зловещими фантазиями обвиняемого».
В конце процесса Дитер Хабиг прерывает молчание, когда ему предоставляется последнее слово. Я смотрю, как он обращается к председательствующему судье, его взгляд ничего не выражает: «Я снова и снова пытался вспомнить, но у меня ничего не получается!» Ни слова сожаления или раскаяния.
После 16 долгих месяцев, 75 дней судебных заседаний Дитер Хабиг приговаривается к пожизненному заключению за убийство. В обосновании суда говорится, что его следует считать полностью виновным в том, что он намеревался воплотить свои садистские фантазии, использовав Мишель Ройтер. Я сравниваю резолютивную часть приговора с нашим профилем преступника. Они совпадают по всем шести пунктам.
До сих пор Дитер Хабиг не раскрыл своих тайных фантазий, равно как и то, почему он убил Мишель Ройтер.
Спусковой крючок, заставивший его стать убийцей, также остается неизвестным. Дитер Хабиг по-прежнему считает себя жертвой судебной ошибки.
2УхоВ паутине прошлого
Когда мне было 14 или 15 лет, я посмотрел один фильм, названия которого не запомнил. Знаю только, что в главной роли снимался Берт Ланкастер[11]. Он играл убийцу, и этот убийца был хорошим парнем. Плохим парнем оказался тюремный надзиратель. Убийца должен был нравиться зрителю, особенно потому, что он так трогательно заботился о маленькой больной птичке. Я ожидал от фильма с пометкой «16+» чего-то другого, уж точно не увидеть в нем убийцу, с любовью ухаживающего за птичкой. Я был разочарован сверх меры и подумал: какая сентиментальная чепуха! Сегодня я рассуждаю об этом несколько иначе. Но на это ушло около 40 лет.
1
Конец девяностых, жаркий летний воскресный день. Раздается телефонный звонок, и после разговора я понимаю, что впереди меня ждет череда дней, в которых будет много работы и мало сна. Так обычно бывает, когда совершается убийство.
Дежурный инспектор звонит около четырех часов дня. Мертвая женщина, вероятно, преступление на сексуальной почве. Я прошу его предупредить других коллег из отдела по расследованию убийств. Ищу ключи от машины, мои движения чуть более суетливы, чем обычно. К этому моменту я работаю в отделе убийств уже 20 лет, но каждый раз, когда предстоит выезд на труп, меня не покидает волнение, как будто это мое первое дело. Никогда не знаешь, чего ожидать в этот раз.
На своей машине я за 15 минут добираюсь до микрорайона застройки 1950-х годов: социальное жилье рядом с аэропортом, по восемь квартир в доме. Тротуар оцеплен красно-белой заградительной лентой, коллега в форме стоит у входа в здание в окружении многочисленных зевак. Я знаком с ним еще со времен службы в отделе по охране общественного порядка. Мы здороваемся, и он излагает суть произошедшего. Герта Мальштедт, пропала со вторника. Ее братья обратились в полицейский участок с заявлением об исчезновении. Второго ключа от квартиры у них не было. Полицейские проследовали вместе с ними к дому Герты. Почтовый ящик оказался переполнен. На звонки в дверь никто не ответил. Поэтому сотрудники полиции одолжили у соседа лестницу и проникли внутрь через откинутую на проветривание балконную дверь. Они сразу почувствовали неладное. Пострадавшая лежала в гостиной, с ремнем на шее, почти полностью обнаженная, с раздвинутыми ногами.