вызываю супруга убитой в полицейский участок. Еще не повидав мужчину лично, я уже считаю его подозреваемым.
Снова звонит телефон. Это другой мой коллега, тот самый, который должен был проводить опрос жильцов. Запыхавшись от волнения, он сообщает о женщине, которую только что допросил. Ее зовут Сувати Арроро. Это та самая азиатка, чью коляску я спускал по лестнице. Она стояла вместе со своей племянницей и ребенком перед полицейским кордоном и ждала, когда ей разрешат пройти в дом. Между ней и коллегой завязался разговор. Она сообщила, что хочет вернуть ребенка подруге, как они и договаривалась. Однако девушка не смогла дозвониться ни по телефону, ни в дверной звонок. Имя подруги – Ребекка Шван. Я на мгновение даже отвожу трубку в сторону – настолько я удивлен. Разве не эта же женщина полтора часа назад утверждала, что не знает погибшую? Разве это не она хладнокровно перешагнула через труп? Неужели это один и тот же человек?
Я прошу коллегу немедленно доставить Сувати Арроро в полицейских участок и кладу трубку, все еще находясь под сильным впечатлением от разговора. В такие моменты не помогает даже то, что в своей работе я следую принципу: всегда помни, что очевидное часто является наиболее возможным.
Можно подвести предварительные итоги. Убитая жена, ребенок, который сначала исчез, а теперь оказывается на попечении подруги погибшей. Подруга, которая в первый момент утверждает, что не знает убитую. Затем муж, которому, похоже, мало что известно о собственной жене. Дело становится интереснее с каждым часом.
Сувати Арроро и муж жертвы прибыли в участок почти одновременно. Они оба заглянули в гроб, который уже находился в катафалке для перевозки в учреждение судебно-медицинской экспертизы. Без сомнения, оба узнали в погибшей Ребекку Шван. Как мне позже сообщила коллега, Сувати Арроро не выглядела встревоженной или печальной. Иначе отреагировал муж, который постоянно бормотал имя супруги и хватал ее за руку.
Невероятно, насколько по-разному люди воспринимают известие о смерти близкого. Кто-то сразу же начинает рыдать, кто-то не проявляет никаких эмоций, будто информация еще не дошла до его сознания.
Супруг погибшей привел с собой коллегу Ребекки, сказав, что та ее хорошо знала. Я прошу всех троих подождать. Сейчас нам нужно распределить обязанности, и я понимаю, что в это воскресенье на работе слишком мало следователей. Мы собираемся в моем кабинете, обсуждаем результаты расследования и договариваемся, как действовать дальше. Старший делопроизводитель будет допрашивать Сувати Арроро. Двое других сотрудников займутся мужем и коллегой убитой.
Сослуживица погибшей очень взволнована. Она начинает говорить еще в коридоре. По ее словам, Ребекка была надежной, честной и открытой женщиной. Ее семейная жизнь не была отмечена бурными эмоциями, возможно, страсти там тоже не было. Но о намерении расстаться она ничего не говорила. Затем женщина рассказывает об одной весьма интересной ситуации. За несколько дней до смерти Ребекка стала вести себя очень скрытно. С ее слов, она получила какое-то приглашение. Она рассуждала о буддизме, способах улучшить жизненный настрой, упражнениях на расслабление и ритуальном связывании. «Я не должна была никому рассказывать об этом. Ребекка с нетерпением ждала встречи». Коллега и сама увлекалась идеей этих ритуалов и хотела пойти с приятельницей. Но та не согласилась взять ее с собой. «И еще, ей было разрешено взять с собой ребенка».
Я возвращаюсь в свой кабинет. Почти всегда каждый разговор, каждый допрос вносит в дело чуть больше ясности. Но здесь история становится все более абсурдной. Что это за мистическое собрание, на котором Ребекка Шван собиралась тайно заниматься эзотерическими практиками? Зачем она взяла с собой младенца? Имеет ли Сувати Арроро какое-то отношение к убийству?
Совершенно очевидно, что Сувати Арроро нужно немедленно допросить. Женщина должна дать нам хоть какие-то объяснения. В частности, почему она не узнала погибшую и как у нее оказался младенец. Старший делопроизводитель вызывает ожидающую женщину в свой кабинет. Я следую за ними. Мне удается рассмотреть ее, и в голову снова закрадывается мысль, что я видел этого человека раньше, задолго до нашей встречи на лестничной клетке. В глаза бросается ее миниатюрность. Черные волосы забраны в хвост, со спины ее трудно отличить от подростка. Но и это не помогает мне вспомнить. Сувати Арроро одета в белую футболку, джинсы и светло-голубые сандалии. Она приветливо кивает, узнав меня, и благодарит за то, что я помог ей тогда подняться по лестнице. Едва сдерживаю себя, чтобы сразу же не спросить, почему она отрицает знакомство с Ребеккой Шван. Но этот допрос ведет мой коллега. Он просит женщину рассказать о себе. Сувати Арроро говорит, что родилась в Сурабае, портовом городе в Индонезии. Когда она называет свой возраст, – ей почти 50 лет, – я поражен. Мне казалось, что она намного моложе.
Госпожа Арроро говорит, что познакомилась с Ребеккой Шван в одном из страховых агентств почти два года назад. Она собралась слетать в Индонезию на несколько недель и хотела заранее застраховать багаж. Ребекка Шван была очень мила и приветлива. После возвращения Арроро женщины подружились. Иногда они встречались у Ребекки, иногда в квартире Арроро. Несколько месяцев назад она узнала о беременности Ребекки. Подруга с нетерпением ждала рождения ребенка, но также рассказывала о проблемах с мужем. Однако в подробности не вдавалась.
Два дня назад Ребекка неожиданно позвонила ей и сообщила, что придет в гости на следующий день. И в самом деле – она появилась с малышкой около двух часов дня. Ребекка показалась подруге потерянной и отчаявшейся. Она вдруг спросила, может ли Сувати оставить девочку у себя на ночь: у нее была запланирована встреча с новым другом. По словам Сувати Арроро, после некоторых колебаний она согласилась. Совершенно случайно в то утро у нее уже имелся запас детского питания, подгузников и крема. Это был запоздалый подарок на рождение ребенка.
Когда Сувати Арроро начинает говорить о муже Ребекки, атмосфера в маленькой комнате для допросов резко меняется. Ее голос внезапно становится агрессивным и упрекающим. По ее словам, супруг Ребекки плохой человек – азартный игрок, просаживающий все деньги. Поэтому Сувати иногда помогала Ребекке материально. Это были сбережения, которые она тайком таскала у своего жениха. Итак, Ребекка Шван оставила ребенка в квартире подруги. Куда она направилась после этого, Сувати Арроро неизвестно. Не знает она и имени нового друга Ребекки, не говоря уже о том, где он живет. Поведение свидетельницы кажется мне странным. Только вот я не пойму, что именно меня настораживает. Я спрашиваю женщину, какая одежда была на Ребекке Шван, когда она уходила. «Короткие джинсы и клетчатая блузка». – «Не плиссированная юбка?» – «Нет, точно нет».
Теперь настал момент, когда я могу наконец задать давно мучающий меня вопрос. «Почему тогда на лестничной клетке вы не сказали, что знаете эту женщину? Вы могли бы опознать тело!» Ответ разочаровывает, она просто пожимает плечами: «Я не хотела смотреть на мертвого человека». Больше она ничего не добавляет. У меня остается ощущение, что Сувати Арроро солгала, но, похоже, ее это мало волнует. Мой коллега пытается вернуть разговор к приглашению на таинственную встречу. Впервые женщина реагирует резко. Она встает, делает несколько шагов туда-сюда, наконец, подходит к окну и долго смотрит во двор. Ее мысли, похоже, далеко.
Сейчас, кажется, мы балансируем над пропастью, словно канатоходцы. С одной стороны, нам срочно нужна дополнительная информация от Сувати Арроро, с другой – есть опасность, что она откажется давать показания, почувствовав слишком сильное давление.
При допросе свидетелей часто приходится сталкиваться с разного рода ограничениями. Многие хорошо знают свои права, включая право не свидетельствовать против себя. Многие искажают свои показания. Некоторые просто говорят неправду.
Я встречаюсь взглядом с главным следователем. Затем выхожу из комнаты, а он просто ждет. Молчание иногда также является тактикой допроса.
Пока же мне приходится избрать другой подход, который используется в профайлинге: оценка личности жертвы. Чем лучше мы ее узнаем, тем ближе подберемся к преступнику. Какие интересы и предпочтения были у Ребекки Шван? Какие черты характера сделали ее жертвой? Часто ли она практиковала игры со связыванием? Я прошу двух коллег обыскать квартиру Ребекки. Возможно, это поможет найти сведения о ее таинственной подруге и новом любовнике.
Сам я направляюсь в кабинеты оперативников. Мне не терпится взглянуть на пластиковый пакет, который мой коллега обнаружил в мусоре, собранном со всего жилого комплекса. Именно то, что люди выбрасывают за ненадобностью, может многое сказать об их личности. Я достаю вонючее содержимое неприметного белого магазинного пакета и раскладываю его на коричневой оберточной бумаге. Коллега фотографирует предметы, которые мы называем вещественными доказательствами: использованные бумажные полотенца, окурки, три металлические пробки от бутылок, пустая фляжка с остатками бренди и, наконец, черный кошелек, а внутри него – портретная фотография улыбающейся Ребекки Шван, фотографии ее детей и членская карточка фитнес-центра с фото и напечатанным именем. Далее я достаю брелок с тремя ключами, восемь гигиенических прокладок, пустую упаковку из-под салфеток с детским маслом, пару белых открытых женских туфель 36-го размера, желтую хозяйственную перчатку и сетку от детской коляски. Затем следуют несколько завязанных узлом и, по-видимому, разрезанных полосок ткани красного, желтого, бирюзового, фиолетового и зеленого цветов. Все они скручены и имеют длину около 4 сантиметров. Внезапно я словно просыпаюсь.
Не этими ли кусками ткани была связана жертва? Количество полосок соответствует количеству светлых полос на трупе. Ширина также, по-видимому, совпадает с шириной следов от связывания. Окончательную уверенность может дать только ДНК-экспертиза клеток кожи, оставшихся на полосках. На это уйдет несколько дней. Когда я уже собираюсь вернуться в свой кабинет, меня зовет криминалист. Он указывает на два скомканных клочка бумаги: «Вы пропустили это». Он протягивает мне мятый конверт, на котором аккуратным почерком написано: «Моего ребенка зовут Тереза. Вес – 3080 г, рост – 51 см». Другая находка – голубая бумажка. Я разглаживаю глянцевую обертку и читаю: «Studentská Pecet». Производитель – чешская шоколадная фабрика. Снова чувствую прилив адреналина и возвращаюсь мыслями к допросу Сувати Арроро.