Поворот в этом деле происходит неожиданно. Проходит еще два года после того, как я с точки зрения профайлинга закончил свой анализ. Я едва успеваю налить себе первую за рабочий день чашку кофе, как раздается телефонный звонок. Звонит коллега скончавшегося судмедэксперта. Она сообщает мне, что обнаружила во флигеле улики по нескольким давнишним убийствам. «Они вам еще нужны?» Я замечаю, как учащается мой пульс, и странным образом на мгновение колеблюсь: стоит ли спрашивать об уликах по делу об убийстве Софи Унделох. Поэтому я прошу прислать мне только общий список. Через пять минут я получаю его по факсу. Среди найденных предметов действительно есть улики по делу об убийстве пожилой женщины: коврик с длинным ворсом, вставная челюсть погибшей, ее одежда – красный джемпер, трусики и лиф.
Особенно радуюсь тому, что нашлись протез и одежда. Я уверен, что с помощью современных методов в обнаруженных на них остатках крови и слюны мы сможем даже спустя более 20 лет определить характеристики ДНК Софи Унделох. Повторная экспертиза коврика также, по моему мнению, должна дать результат, ведь Софи Унделох была изнасилована на нем, и, как показывает опыт, это позволит обнаружить следы спермы. Каких-то две недели спустя я все уже знаю наверняка, имея на руках экспертное заключение. Специалисты обнаружили смесь вагинальных выделений и спермы. Сперма, без сомнений, принадлежит Тобиасу Лемке. По статистике, только один человек из 25 миллиардов имеет такое сочетание характеристик ДНК. В настоящее время на Земле живет 7 миллиардов человек.
Теперь у нас есть экспертиза, которая противоречит заключению 20-летней давности, оправдавшему тогда подозреваемого: Тобиас Лемке больше не в праве утверждать, что непогрешимая наука доказала его невиновность. Прежняя экспертиза, исключившая его как преступника, больше не сможет ему помочь.
Тем не менее с моей подачи два независимых судебно-медицинских института проверяют противоречивые результаты экспертизы. Через некоторое время я получаю объяснения этого предполагаемого противоречия. В одном из заключений говорится: «Результат экспертизы ДНК основан на положительных результатах, которые представляют собой надежную доказательную базу. Маркеры преступника были обнаружены во влагалищном мазке жертвы и на месте преступления. Оценка исследования гена InV, с другой стороны, была основана на отрицательных результатах. Маркер преступника InV+ во время первичной экспертизы обнаружен не был».
Мои тогдашние опасения подтвердились. Для определения группы крови было слишком мало сперматозоидов. Это единственная причина, по которой результат оказался отрицательным. Эксперт ошибочно предположил, что следового материала было достаточное количество. Он решил, что, согласно его экспертизе, признак InV фактически не присутствовал в следах спермы, что явилось трагическим просчетом. Однако сегодня я не могу сказать, явилось бы в то время достаточным для вынесения обвинительного приговора верное экспертное заключение, которое установило бы совпадение характеристик крови, или нет.
Новый результат ДНК, однако, не оставляет сомнений в том, что Тобиас Лемке не только изнасиловал бабушку бывшей жены, но и убил ее. Тем не менее я не удовлетворен до конца: венцом расследования по-прежнему является признание. Оно имеет наибольшую доказательную силу в суде. Да и с моральной точки зрения это наилучшее завершение длительного дела: преступник признает свое поражение. Человек готов ответить за совершенное злодеяние и принять наказание. Возможно, он сожалеет о содеянном. Это именно тот результат, который должен иметь место в правовом государстве.
15
Но есть и другая причина, по которой я хотел бы снова допросить Тобиаса Лемке: каждый имеет право выслушать обвинения в свой адрес и прокомментировать их. Мне любопытна его реакция. Признается ли он сразу же? Или будет упрямо настаивать на результатах старой экспертизы? А может, выберет иную стратегию: заявит о сексуальном контакте по обоюдному согласию, но припишет последующее убийство другому, неизвестному преступнику?
В один из дней незадолго до Рождества мы с коллегой отправляемся допросить Тобиаса Лемке в тюрьме. Бывший старший делопроизводитель, работавший по этому делу, уже вышел на пенсию. Мне жаль, что его нет со мной в машине и он не присутствует при раскрытии дела. Я специально выбрал канун Рождества для проведения допроса. Как раз в это время почти 16 лет назад Софи Унделох была изнасилована и задушена в своей квартире. Мне хотелось бы воспользоваться этим фактом во время беседы. Вряд ли кто-то способен позабыть убийство бабушки жены, совершенное под рождественской елкой. Даже дважды судимый убийца. Я знаю, что шансы на признание крайне малы. Но я намерен использовать все возможности, надеюсь на рождественское настроение, на потребность в рефлексии, согласии и примирении. Или я слишком полагаюсь на гармоничное влияние этого праздника?
Сколько зла способна вместить человеческая душа? Как долго он может лгать самому себе? Где тот предел, до которого может дойти преступник, перекладывая ответственность за то, что он остался безнаказанным на эксперта, допустившего небольшую, но роковую ошибку?
Может, сейчас Тобиас Лемке действительно верит в свою невиновность? Не перепутались ли в его голове стратегия и чувство реальности? Это мне неизвестно. Но я не теряю надежды на то, что Тобиас Лемке снова захочет поговорить о своей вине. Есть шанс, что он помнит, какое чувство освобождения принесло ему признание, сделанное много лет назад. Возможно, желание наконец раскрыть тайну окажется сильнее, чем перспектива провести остаток жизни за решеткой. Во всяком случае, за третье убийство ему грозит пожизненное заключение и превентивное содержание под стражей.
Возможно, мои мысли чересчур благостны и наивны. Может, я просто излишне гуманно рассуждаю, полагая, что в каждом человеке присутствует частица добра. Однако мне также слишком хорошо известно, что убийцы, совершившие преступление на сексуальной, почве не пользуются большим уважением в тюрьме. Они находятся в самом низу тюремной иерархии. Почему кто-то должен добровольно пойти на то, чтобы надолго попасть в эту низшую касту?
Нам предстоит трудная миссия, потому что Тобиас Лемке сейчас в ожидании серьезных перемен. Его планируют перевести в тюрьму Бремена. В ближайший год минует более половины срока заключения, и он сможет рассчитывать на послабления и новые привилегии: выходные, отпуск, подготовка к освобождению. Тюрьма, в которой содержится Лемке, находится в часе езды от Бремена. Она предназначена для заключенных, приговоренных к лишению свободы на срок более 10 лет: убийц, насильников, грабителей, растлителей малолетних. Тюрьма построена в начале XVIII века по образцу французских замков. У нее мятежное прошлое. За прошедшие годы заключенные неоднократно брали заложников при помощи самодельного оружия и шантажом вымогали освобождение. Тюрьма приобрела печальную известность в стране благодаря операции «Фейерверк», подготовленной Федеральным ведомством по защите конституции Нижней Саксонии. В ходе операции 25 июля 1978 года в наружной стене тюрьмы взрывом было проделано отверстие диаметром около 40 сантиметров. Предполагалось инсценировать нападение, истинной целью которого было организовать побег Зигурда Дебуса. Этот человек содержался в тюрьме строгого режима по подозрению в членстве в террористической организации «Фракция Красной армии». Об этом беспрецедентном скандальном случае стало известно лишь спустя почти 10 лет благодаря журналистским расследованиям.
Сегодня комплекс зданий представляет собой тюрьму строгого режима, которая оправдывает свое название: она окружена метровой бетонной бело-серой стеной с колючей проволокой. Над ограждением виднеются многочисленные сторожевые вышки, которые заслоняют вид на сохранившиеся исторические здания, расположенные во внутреннем дворе. Там же стоит рождественская елка, украшенная электрическими свечами. Интересно, не напоминает ли эта картина Тобиасу Лемке празднично украшенную гостиную «его бабушки»?
Только после тщательного досмотра нам разрешают войти в комнату для посетителей: маленькое, невзрачное помещение с белыми стенами. Внутри стол с четырьмя стульями. Никаких картин, вместо них – зарешеченные окна. Рядом с дверью – неизменное переговорное устройство для связи с надзирателями.
Невыносимо жарко, отопление работает на полную мощность. Я распахиваю окно. Когда Тобиас Лемке входит в комнату, часы показывают 10:25. Мужчина содержится здесь уже более шести лет. Мы с коллегой – его первые посетители. Дверь захлопывается за заключенным. Мы остаемся с ним наедине. Лемке по-прежнему строен, подтянут и жилист. Я подозреваю, что он много времени посвящает силовым тренировкам, истязая тело и притупляя разум. Возраст и долгое пребывание за решеткой наложили отпечаток на его внешность. Волосы поредели и поседели. В глазах нет огня, они задумчивые и печальные. Он по-прежнему носит усы с закрученными вниз концами. На нем снова джинсы, светлая футболка и расстегнутая толстовка на молнии, на ногах кроссовки. Лемке удивлен нашему визиту. «Вы пришли по поводу музыкантши? Разве мы не все выяснили?!» Я качаю головой: «Нет. Речь идет о другом убийстве. Ключевое слово „Рождество“. Софи Унделох». Тишина повисает в маленькой комнате.
16
Тобиас Лемке задумчиво повторяет имя «бабушки Унделох» два или три раза. Прошлое настигло его. Ждал ли Лемке, подобно другим убийцам, что его в итоге разоблачат?
Этот человек буквально пишет историю криминалистики: при помощи новейших методов расследования его дважды признают виновным в преступлениях, которые иначе никогда не были бы раскрыты.
Как измотанный боем боксер, которого вот-вот отправят в нокаут, он садится на свободный стул. Его голос звучит очень тихо, когда он задумчиво спрашивает: «Вы пытаетесь повесить на меня убийство бабушки Унделох? Сами же говорили, что у меня другая кровь». На мгновение мне кажется, что Лемке хочет встать и немедленно уйти. Но затем любопытство берет верх. Он остается сидеть, но тут же отодвигает свой стул, демонстративно отдаляясь. Мой коллега информирует его о праве отказаться от дачи показаний и проконсультироваться с адвокатом. Я добавляю, что он имеет все основания в любой момент потребовать от нас материалы расследования, которые могут его оправдать. Тобиас Лемке прекрасно знает все свои права, но все равно внимательно слушает и отодвигается все дальше и дальше. Нет более явного способа показать свою неприязнь. Он поворачивается в сторону верхней частью туловища и медленно застегивает молнию на толстовке. Я спрашиваю, не холодно ли ему. Он не отвечает.