В течение года, который они с Белиндой прожили в браке, Гэс пытался найти практические решения иррациональных проблем. Жена считала, что он слишком много работает. Однако на самом деле он работал меньше, чем большинство его коллег. Белинда хотела завести детей немедленно, а по мнению Гэса, с этим следовало повременить до того момента, когда он добьется успеха в карьере, что приведет к увеличению заработка и, следовательно, к переезду в более просторную квартиру — такую, в которой была бы детская комната.
В один прекрасный день Гэс усадил супругу за стол и устроил ей презентацию. С помощью графиков и диаграмм он продемонстрировал Белинде, что наилучшим моментом для зачатия будет сентябрь 2002 года, до которого нужно было подождать три года. Разумеется, при условии, что ему удастся достигнуть намеченных рубежей в продвижении по служебной лестнице и соответствующего уровня дохода. Белинда назвала его бесчувственным роботом. Гэс объяснил, что роботы бездушны по определению, а он вовсе не машина, потому что у него есть чувства — просто Гэс их контролирует, а она нет.
Их развод прошел довольно гладко — главным образом потому, что Белинда наняла адвоката. Он был заинтересован заработать побольше, а значит, используя категории Гэса, имел четкую и рациональную цель. И Гэс Франклин снова стал одиноким мужчиной, который в полном соответствии с материалами презентации, продемонстрированными в свое время Белинде, быстро делал карьеру в корпорации «Боинг». Через некоторое время ему предложили руководящую должность в отделе расследований Национального управления безопасности перевозок. На ней он проработал последние одиннадцать лет.
С годами его образ мыслей и восприятие мира стали меняться. Он понемногу перестал воспринимать окружающее как детали некой огромной машины. Занимаясь расследованиями крупных транспортных катастроф, он по долгу службы часто был вынужден сталкиваться со смертью и человеческим горем. При этом Гэс, как справедливо сказал в свое время Белинде, все же не был роботом. Он мог испытывать любовь, как и боль потери. Просто в молодости ему легче удавалось держать эти чувства внутри.
В 2003 году у его отца обнаружили лейкемию. Он умер в 2009-м, а еще через год скончалась от разрыва аневризмы мать Гэса. Пустоту, которая возникла после этого в его душе, невозможно было объяснить. Программа дала сбой. Гэс на себе ощутил горе — то, что видел много раз, работая в НУБП. Смерть предстала перед ним не как отвлеченное понятие, а как страшная и непреодолимая реальность.
Теперь, когда ему исполнился пятьдесят один год, Гэс Франклин чувствовал, что к нему начала приходить мудрость, в том числе способность понимать не только фактическую сторону происходящих событий, но и их воздействие на людские души. Авиакатастрофа — это трагедия, которая свидетельствует: на свете есть много того, что человек не может полностью контролировать.
Когда августовской ночью его телефон зазвонил, Гэс подумал и о жертвах катастрофы — экипаже и пассажирах. И, конечно, о двух маленьких детях, находившихся на борту.
Начал он с анализа фактов. Итак, частный самолет — модель, изготовитель, год постройки? — пропал с экранов радаров — аэропорт отправления, прибытия, последний сеанс радиосвязи, данные радиолокационных устройств, погодные условия? Опрос пилотов находившихся поблизости воздушных судов и диспетчеров других аэропортов никаких результатов не дал. После того, как было зафиксировано исчезновение самолета с экранов РЛС, больше его никто не видел.
Пока формировалась группа людей, которым предстояло заниматься поисками, были сделаны необходимые в подобных случаях телефонные звонки.
К тому моменту, когда Гэс оказался в машине, у него уже имелся список пассажиров пропавшего самолета. На основе скорости движения борта был намечен предполагаемый район поисков. О случившемся проинформировали командование ВМС и береговой охраны, которое выделило для проведения операции вертолеты и корабли. Когда Гэс добрался до аэропорта Тетерборо, осмотр поверхности океана уже начался. Хотя все еще оставалась надежда на то, что самолет совершил где-нибудь вынужденную посадку, но не смог сообщить об этом из-за отказа радиосвязи.
Первые обломки были обнаружены через двадцать два часа.
Несмотря на довольно хаотичное снижение, вертолет приземляется на удивление мягко. Унтер-офицер ВМС Беркман распахивает сдвижную дверь, и пассажиры выпрыгивают из машины на палубу. Лопасти вертолета со свистом рассекают воздух над их головами. Скотт видит вокруг десятки людей в морской форме. Каждый из них занят своим делом.
— Сколько времени мы отсутствовали на экране… — говорит Скотт, но Гэс, не дослушав его, отвечает:
— Скажу вам честно: служба контроля за воздушным движением аэропорта Тетерборо допустила промах. Ваше исчезновение с экранов радаров заметили только по прошествии шести минут. Это чертовски большой промежуток времени. Из-за такого прокола район поиска увеличен во много раз. Кто знает, что могло произойти? Упал самолет в воду сразу же или резко снизился и какое-то время летел над поверхностью океана? А что, если он еще и изменил курс? Где его прикажете искать? Когда воздушное судно пропадает с экрана РЛС, диспетчер первым делом пытается вызвать его по радио. Он делает это в течение девяноста секунд. Затем вызывает другие самолеты, находящиеся в том же районе, — возможно, они видят исчезнувший борт. Может быть, у него вышла из строя антенна и по этой причине радиообмен с ним невозможен. Если никто пропавший самолет не наблюдает, диспетчер связывается с береговой охраной и говорит: «У меня исчез с экрана самолет». Затем сообщает, когда это произошло, где самолет видели в последний раз, каким курсом и с какой скоростью он летел. Береговая охрана отправляет на поиски свой корабль и поднимает в воздух вертолет.
— А когда позвонили вам?
— Ваш самолет упал в воду в 22 часа 18 минут в воскресенье. В 23 часа 30 минут я уже следовал в Тетерборо с авральной командой.
Низко над палубой с ревом пролетает огромный Эйч-Си-130 военно-воздушных сил, вспарывая воздух четырьмя винтами. Скотт инстинктивно пригибается.
— Он пытается уловить отраженный сигнал, — говорит Гэс, кивая в сторону самолета. — Обычно все суда, самолеты и вертолеты используются для визуального поиска. Кроме этого, для обнаружения обломков применяется подводный сонар. Мы стараемся получить в свое распоряжение все, что можно. Само собой, в первую очередь стараемся найти черный ящик. Его данные вместе с записью голосовых переговоров пилотов позволяют посекундно восстановить ход событий на борту самолета.
Скотт видит, как Эйч-Си-130 закладывает вираж, разворачивается и отправляется на новый заход.
— Значит, никакого контакта по радио с самолетом не было? — уточняет он. — И сигнал о помощи экипаж не подавал?
Гэс запихивает в карман свой блокнот.
— «Спасибо, контроль» — это последнее, что сказал пилот по радиосвязи. Это было секунд за тридцать до того, как самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы.
Большая волна приподнимает и снова опускает корпус корабля. Скотт хватается за бортовое ограждение, чтобы сохранить равновесие. Вдали он видит идущее малым ходом судно НУОА.
— В общем, мы сели в Тетерборо в 23:46, — продолжает свой рассказ Гэс. — Первым делом я сразу же собрал все данные службы контроля за воздушным движением. Оказалось, что речь идет о частном самолете без полетного плана и с неизвестным количеством пассажиров, который пропал над океаном примерно час двадцать минут назад.
— У них не было полетного плана?
— На территории США для частных самолетов это не обязательно. Список пассажиров имелся. В него были внесены четыре человека. Семья — муж, жена и двое детей. Плюс экипаж — еще трое. Однако затем с Мартас-Вайнъярд поступили сведения, что пассажиров на борту было по меньшей мере семеро. Поэтому мне пришлось выяснять, кто еще мог оказаться в самолете, имеют ли они какое-то отношение к случившемуся. Кстати, мы на тот момент понятия не имели, что, собственно, произошло. Да и откуда нам было это знать? Может, вы изменили курс и полетели в сторону Ямайки? Или сели в каком-нибудь другом аэропорту — в Нью-Йорке или в Массачусетсе?
— Я в это время уже находился в воде и плыл. Точнее, мы. Я и мальчик.
— Да, верно. А теперь в воздухе висят три вертолета береговой охраны и, возможно, еще один из ВМС. Потому что через пять минут после того, как я вошел в помещение диспетчерской службы воздушного контроля, мне позвонил шеф, которому до этого звонил его босс. И я узнал, что на борту был Дэвид Уайтхед, важная персона, и поэтому сам президент взял дальнейшее развитие ситуации под свой личный контроль. Это означает, что оскандалиться нельзя ни в коем случае. И еще сообщили, что меня ждет встреча со спецгруппой из ФБР, а возможно, и с каким-нибудь высоким чином из министерства внутренней безопасности.
— А когда вы узнали, что на борту находилась супружеская чета Киплингов?
— Когда я летел из Тетерборо на Мартас-Вайнъярд, мне позвонили из комиссии по ценным бумагам и биржам и сказали: они прослушивают телефон Бена Киплинга и думают, что он находился в самолете. Это означало, что, помимо фэбээровцев и людей из министерства внутренней безопасности, на мне повиснут еще и агенты этой комиссии. Следовательно, потребуется вертолет побольше.
— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Скотт.
— Отвечаю на ваш вопрос.
— А сюда вы меня привезли, потому что я поинтересовался, как идет расследование?
Гэс на несколько секунд задумывается.
— Вы ведь сами сказали, что это может помочь вам что-нибудь вспомнить, — говорит он после паузы.
Скотт недоверчиво качает головой:
— Нет, неправда. Я знаю, что не должен быть здесь. Вы так не работаете.
Гэс снова что-то прикидывает про себя.
— Как вы полагаете, сколько людей выживает в большинстве авиакатастроф? — спрашивает он. — Как правило, погибают все. Может, находясь здесь, вы действительно что-то вспомните. А может, я привез вас сюда, потому что восхищаюсь тем, как вы смогли это сделать.