— Вы хотите сказать, что все происходящее кажется вам нереальным, — уточняет Билл.
Скотт снова задумывается.
— Нет, — отвечает он, покачав головой. — Наоборот, все реально. Даже слишком. Особенно то, как люди обращаются друг с другом. Я, конечно, взрослый человек и понимаю, что мы живем не в идеальном мире, где все обожают друг друга, но…
Билл снова наклоняется вперед. Жизненные наблюдения собеседника его не интересуют.
— Я бы хотел знать, каким образом вы оказались на борту самолета.
— Меня пригласили.
— Кто?
— Мэгги.
— Вы имеете в виду миссис Уайтхед?
— Да. Она попросила называть ее Мэгги, так я и делаю. Мы познакомились летом на Мартас-Вайнъярд. Кажется, это было в июне. Часто ходили в одну и ту же кофейню, и я много раз видел ее с Джей-Джеем и дочерью на фермерском рынке.
— Она бывала у вас в студии?
— Один раз. Я работаю во дворе дома, в котором живу, в старом сарае. Рабочие делали в кухне ее дома ремонт, и Мэгги сказала, что ей надо как-то провести время. Она пришла вместе с детьми.
— Вы хотите сказать, что в тот единственный раз, когда вы встречались с ней не в кофейне и не на фермерском рынке, она была с детьми?
— Да.
Билл сооружает на лице гримасу, показывая, что, по его мнению, собеседник лжет.
— Не кажется ли вам, что некоторые из ваших работ производят угнетающее впечатление? — интересуется Каннингем.
— На детей, вы имеете в виду? Да, пожалуй. Но мальчик уснул и ничего не видел. А вот Рэйчел хотела посмотреть на картины.
— И вы их ей показали.
— Нет. Это ее мать решила, что ей стоит на них взглянуть. Понимаете… это, скорее всего, лишь наброски, идеи.
— Что вы имеете в виду?
Скотт пытается выразить свою мысль яснее:
— Я задаю себе и другим вопрос: что есть окружающий нас мир? Почему происходят те или иные события? О чем они свидетельствуют? Я пытаюсь разобраться в этом, что-то понять. Да, я показал Мэгги и Рэйчел свои картины. Мы немного о них поговорили. Вот и все.
Билл ухмыляется. Скотт понимает, что ему меньше всего хочется беседовать об искусстве.
— Однако же вы испытывали по отношению к миссис Уайтхед определенные чувства.
— Не знаю, что вы имеете в виду. Она была хорошей женщиной, любила своих детей.
— Но не своего мужа.
— Понятия не имею. Откуда мне знать? О таких вещах вообще трудно судить. Мне кажется, она была довольна жизнью. Мэгги и дети все время шутили, смеялись. Он много работал — я имею в виду Дэвида. Мэгги и дети все время говорили о нем, о том, чем займутся, когда приедет их папа. — Скотт делает небольшую паузу, после чего добавляет: — Она казалась счастливой.
Когда звонит телефон снова, Гэс едет по скоростному шоссе Лонг-Айленда. Франклин слушает короткий доклад. Данные второго, звукового самописца получены. Запись не в идеальном состоянии, звук несколько искажен, но запись полностью сохранилась. Специалисты готовы приступить к ее прослушиванию. Хочет ли Гэс, чтобы они подождали его прибытия?
— Нет, — отвечает Франклин. — Нам надо выяснить все как можно скорее. Лучше приставьте микрофон телефона вплотную к динамику.
Сидя за рулем автомобиля коричневого цвета, принадлежащего ведомству, где он работает, Гэс прислушивается к шумам, которыми сопровождаются последние приготовления к изучению данных записывающего устройства. Еще немного — и тайное станет явным.
Гэс шумно вдыхает и выдыхает пропущенный через кондиционер машины воздух. По лобовому стеклу стекают капли. Раз в несколько секунд их смахивают работающие в прерывистом режиме дворники.
Запись начинается.
Сначала слышны два голоса. Разговор явно происходит в кабине пилотов. Командир экипажа, Джеймс Мелоди, говорит с едва заметным британским акцентом. В репликах второго пилота, Чарли Буша, слышны тягучие техасские интонации.
— Тормоза, — говорит Мелоди.
— Проверены, — секунду спустя отвечает Буш.
— Закрылки.
— Десять, десять, зеленый.
— Люфты.
— В норме.
— Дует небольшой боковой ветер, — говорит Мелоди. — Необходимо это учитывать. Навигационные приборы и световые табло?
— Да-да. В порядке.
— Тогда все. Контрольная проверка закончена.
На шоссе становится немного свободнее. Гэс чуть прижимает акселератор «форда», и машина послушно убыстряет ход до ста сорока километров в час. Однако вскоре поток автомобилей, сверкая красными тормозными огнями, снова начинает снижать скорость.
Следующую реплику произносит Мелоди:
— Диспетчерская, это «Галл-Уинг» шестьсот тринадцать. К взлету готовы.
После небольшой паузы из динамика раздается искаженный помехами голос дежурного диспетчера:
— «Галл-Уинг» шестьсот тринадцать, взлет разрешаю.
— Прибавить обороты. Разбег! — командует Мелоди Бушу.
Франклин слышит какие-то механические звуки. Точно определить их природу, слушая запись через телефон с включенной громкой связью, крайне сложно. Гэс, однако, не сомневается: техники уже делают все возможное, чтобы определить, связаны ли эти звуки с увеличением тяги двигателя или вызваны чем-то еще.
— Восемьдесят узлов, — слышится голос Буша.
Еще несколько секунд молчания.
— Отрыв, — говорит Мелоди. — Убрать шасси.
— «Галл-Уинг» шестьсот тринадцать, вижу вас, — возникает в динамике голос диспетчера. — Вираж влево, затем набирайте высоту. Сообщите в Тетерборо о вылете. Удачной посадки.
— Это «Галл-Уинг» шестьсот тринадцать. Большое спасибо, — говорит Мелоди.
— Шасси убрано, — докладывает Буш.
Итак, самолет в воздухе и направляется в сторону Нью-Джерси. Обычно перелет занимает всего двадцать девять минут. Через шесть минут лайнер окажется в зоне действия радаров аэропорта Тетерборо.
Стук в дверь.
— Командир, — слышится женский голос. Это стюардесса, Эмма Лайтнер. — Принести вам чего-нибудь?
— Нет, ничего, — говорит Мелоди.
— А как насчет меня? — интересуется второй пилот.
Пауза. Что произошло за эти секунды?
— Он тоже обойдется, — говорит Мелоди. — Полет короткий, поэтому не будем расслабляться.
Билл Каннингем, сидя в кресле, снова наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.
— Поговорим о полете, — говорит он. — Расскажите, что произошло?
Скотт кивает. Он несколько удивлен ходом интервью — пока беседа развивается так, словно Каннингема интересуют только события, непосредственно связанные с катастрофой. Ему казалось, что у них с телеведущим сразу начнется ожесточенная перепалка и обмен «любезностями».
— Понимаете, — начинает Скотт, — я опоздал. Вызванное такси не приехало, поэтому мне пришлось добираться на автобусе. Я был уверен, что к тому моменту, когда он доплетется до аэродрома, самолет уже улетит. Но я оказался не прав. Меня ждали. То есть самолет готовился к отлету — дверь уже начали закрывать. Но все же меня какое-то время дожидались. В общем, когда я поднялся на борт, часть пассажиров уже сидела в креслах — Мэгги и дети, миссис Киплинг. Дэвид и мистер Киплинг, кажется, еще стояли в проходе. Стюардесса принесла мне бокал вина. Я к таким вещам не привык. Понимаете, до этого мне никогда не приходилось летать в частных самолетах. Потом командир попросил всех занять свои места. Те, кто еще стоял, тоже сели в кресла и пристегнулись.
Скотт умолкает. Глядя на одну из ламп, он пытается вспомнить какие-то детали.
— В это время передавали бейсбольный матч. Играла бостонская команда, «Ред сокс». Комментатор все время что-то тараторил. Рядом со мной сидела миссис Киплинг. Мы с ней немного поговорили. Мальчик, Джей-Джей, спал. Рэйчел копалась в своем айфоне — наверное, выбирала музыку. Она была в наушниках. А потом мы взлетели.
Вместе с остальным потоком автомобилей Гэс проползает мимо аэропорта Ла-Гуардия. Над его головой с ревом проносятся садящиеся и взлетающие самолеты. Чтобы лучше слышать запись, Франклин поднимает боковые стекла и выключает кондиционер, хотя на улице стоит тридцатиградусная жара.
— Желтый индикатор загорелся, — раздается голос Джеймса Мелоди.
Пауза. Гэс, обливающийся потом, слышит звук, похожий на легкое постукивание. Затем снова голос Мелоди:
— Вы меня слышите? Горит желтый индикатор.
— Вижу, — отвечает Буш. — Погас. Похоже, все дело в лампочке.
— Сделайте пометку для техников, — говорит Мелоди.
Далее следуют звуки, природу которых Гэс определить не может.
— Черт! — внезапно восклицает командир экипажа. — Погодите-ка. У меня…
— В чем дело, командир?
— Возьмите управление на себя. У меня опять кровь носом пошла. Мне нужно привести себя в порядок.
Судя по звукам, Мелоди встает и идет к двери кабины.
— Говорит второй пилот. Беру управление на себя.
Слышно, как открывается и закрывается дверь. Чарли Буш остается в кабине один.
— Я смотрел в окно самолета и все время думал о том, что все происходящее как-то нереально, — говорит Скотт. — Так бывает — человек вдруг чувствует, что словно переносится в другую жизнь.
— Что, по-вашему, стало первым признаком сбоя в полете? — спрашивает Билл. — С чего все началось?
Скотт вздыхает:
— Трудно сказать. Все произошло совершенно неожиданно. В салоне было шумно. Дэвид и Киплинг орали и хлопали. И вдруг все закричали от ужаса.
— Кричали и хлопали?
— Ну да. Я же говорю, по телевизору показывали бейсбольный матч, и Дэвид с Киплингом его смотрели. Что-то такое там происходило на экране и привлекало их внимание. Кажется, это был какой-то игрок по фамилии Дворкин. Я помню, как Уайтхед и Киплинг отстегнули ремни и встали. И вдруг самолет резко нырнул вниз, так что они едва смогли снова забраться в кресла.
— Ранее вы в беседе с членами следственной группы сказали, что тоже отстегнули ремень.
— Да. Разумеется, это была глупость. Я держал в руках блокнот для набросков. Когда самолет клюнул носом и начал падать, я уронил карандаш и решил его поднять. Поэтому и отстегнулся.
— И это спасло вам жизнь.