– Вы правы, сенсей, простите. Мне очень плохо. Прошу простить.
Сопровождаемый гробовым молчанием, он вышел из класса, чувствуя, как мир вокруг плывет. Синдзи замер. За окнами в коридоре ослепительно сиял мир, которому выкрутили яркость на максимум, корпус напротив выглядел слегка нечетким, будто сквозь запотевшее стекло.
"Что со мной?"
Сзади открылась дверь, явственно донесся шепоток, пролетевший по классу.
Хлопок отсек посторонний шум, послышались шаги и сдавленное сопение прямо за спиной.
– Спасибо, Аска, не стоило.
Синдзи обернулся и посмотрел на рыжую. Взгляд немки был острым, собранным и оценивающим, но что-то было в нем еще, нечто, ставшее вполне привычным в последнее время…
– Синдзи, ты как? Что болит?
Парень склонил голову. "Ах вот оно что… Забота…"
– Ничего, Аска. Все нормально, ты же знаешь.
Она кивнула. Она знала, что все НЕ нормально, но кивнула.
– Пойдем. Ты посидишь немного в скверике, а потом сам решай, куда тебе – домой или назад в класс.
– А ты…
– Да пошли они.
– Ты уверена?
– Да пошел ты…
Синдзи слабо усмехнулся, кивнул, и они пошли к лестнице.
-… А еще меня раздражает свет. Вернее, кажется, будто все стало слишком ярким…
Они сидели на скамейке под мощным платаном, Синдзи держал перед собой ладонь, глядя, как бегает по ней, то и дело исчезая, пятно солнечного луча. Тихий шелест листвы, отдаленный шум города, непривычно тихая Аска, внимательно выслушивающая его секундные ассоциации… Все это было так необычно, так по-настоящему, что на фоне его жизни казалось сном. Только Синдзи был полностью уверен, что бодрствует: все же он чувствовал, что обещание Рей не умерло вместе с нею.
*************************
"– Я… Я знаю, что была для тебя важна, Икари, как и ты для меня. Но эти слова… пусты для меня.
– Рей, так уже было! Мы… Я… Мы все исправим! Помнишь? Ты же помнишь!
– Да. Не получится.
– Но почему?!! Рей, пожалуйста!!
– Я очень устала. Я не понимаю ничего из того, что записано в этом блокноте. Извини, Икари.
– Рей, я…
– Извини, Икари".
*************************
– Синдзи, что с тобой?
– А?
– Ты… Вообще сейчас где? Слушай, держи себя в руках, наконец!
Синдзи машинально кивнул, возвращаясь в реальность, где медленно остывала вспыхнувшая Аска.
– Знаешь, икс равнялся 79, а игрек – 34.
– Чего???
Парень поднял взгляд на ошарашенную немку, и Аска задохнулась от спокойного отчаяния синевы его глаз.
– В системе уравнений. Той, которую я не решил. Я сидел над ней двадцать минут, даже представления не имею, когда ее записал, и уж тем более, я не нашел ответа. А когда учитель меня спросил… Числа будто сами собой встали на места.
Аска опасливо протянула руку и коснулась кончиками пальцев горящей щеки Синдзи. Парень вздрогнул.
– Синдзи… Я… Я боюсь за тебя…
"Аска… Никогда не прикасалась ко мне с тех пор, как вернула меня своим поцелуем… Даже не разговаривала почти…"
– Эй, Икари, Сорью, вы где?
Ласковое прикосновение к щеке превратилось в болезненный захват, а только что заботливое лицо сменилось раздраженным и злым, но где-то в исчезающе коротком промежутке этой перемены Синдзи успел заметить боль и разочарование.
– Эй!!!
Из-за кустов показался Каору и сразу же наткнулся взглядом на немку, треплющую парня.
– Прекрати сходить с ума, чертов дурак! Опомнись, слышишь?!
– Я…
Подойдя, Нагиса осторожно, но крепко ухватил запястье руки, сжимающей щеку Синдзи, и наклонился к Аске:
– Эй, ты за этим увела его с урока?
В следующий момент он оказался сидящим на земле, его колено и предплечье обжигала боль, а Аска, со смесью торжества и негодования на лице стояла рядом с ним. К изумлению Синдзи, Каору лишь грустно улыбнулся, глядя снизу вверх:
– О, две великие победы сразу, Сорью. Над измученным коллегой и сочувствующим коллегой. А мне-то показалось, что ты хотела, наконец, сдаться…
Аска фыркнула:
– Поэтично выражаешься, Табрис, не для меня, циничной. Цацкайся сам со своим "измученным".
Она развернулась на каблуках и пошла к школе. Синдзи в недоумении провожал ее взглядом, поглаживая дергающуюся щеку.
"Раньше никогда бы не обратил внимания, что победительница уходит с сутуло опущенными плечами. Она… разочарована?".
Каору тем временем отряхнулся и преспокойно уселся рядом с ним, тоже внимательно глядя вслед уходящей девушке.
– Это очищение разума.
– А?
Синдзи оглянулся на своего седого товарища. Каору все еще изучал поворот, за которым скрылась Аска, и место его вечно насмешливой гримасы занимало очень странное выражение, будто лицо само не слишком понимало, какое настроение пытается отобразить.
– Постараюсь объяснить. Понимаешь, Икари, – Каору все же посмотрел в глаза собеседнику, – во Внешнем Сне ты получил сложную травму, которую только начали изучать в SEELE, и сама ее природа не понятна до конца. Ты дважды был свидетелем гибели близких тебе людей там, в Экстрасомнии, и это в первый раз едва тебя не доконало…
Синдзи вздрогнул и непроизвольно схватился за плечи руками, глядя в красные глаза Нагисы. Под давлением этого странного взгляда будто вновь ожили ужасы блуждания из кошмара в кошмар. "Рей назвала это "разрывом тоналя"…
– …Понятно, – просто сказал тот и ободряюще усмехнулся. – И вот… Второй раз… Даже если бы ты не превратился в овощ тогда, то уж гибели Аянами ты бы не пережил. Но именно Аянами…
Каору задрал подбородок и посмотрел куда-то в небо.
– Да, сестра была просто великолепна…
Синдзи машинально кивнул: ему не хотелось говорить о Рей, ему не нравилось слышать о ней в прошедшем времени, ему все еще было больно…
– Каору, скажи, почему мне так… странно думать о ней?
Нагиса некоторое время изумленно смотрел на него, и Синдзи опустил голову, понимая, что все равно не сможет правильно выразить суть своего саднящего беспокойства, не подберет слов, чтобы пояснить, как ему больно и как – одновременно – легко, непринужденно размышлять о смерти единственного любимого человека. "Почему я не сопротивляюсь? Мне ведь не наплевать? Она же жива!" Давящее ощущение паники, непонимание самого себя заполошно забились в мыслях, путая и разбрасывая их.
"Прекрати сходить с ума, чертов дурак! – Если бы я мог, Аска, если бы я мог…"
– Я же сказал, это очищение разума.
Синдзи ошарашено взглянул на Каору, вновь прервавшего его диалог с Аской – теперь уже воображаемый. Нагиса, чье лицо все еще не определилось с настроением хозяина, по-своему воспринял изумление собеседника.
– Хорошо, тогда проще, но длиннее… Смотри, Экстрасомния меняет саму твою суть, и эти перемены не остаются лишь там. Причем я говорю не только о "Берсерке"…
– Погоди, так то, что я…
– И да, и нет. "Да" – ты полностью меняешься здесь, в яви, "нет" – ты не сходишь с ума. Тональ – это оболочка, удерживающая нас от слияния с огромным миром, и одновременно, к счастью, ограничивающая нас…
– К счастью?..
Каору ухмыльнулся.
– А ты готов спать в чистом поле?
"Стены дома… Защита… Неготовность к свободе…" – Синдзи, удивляясь себе, мгновенно уловил смысл ассоциации и без обсуждений отрицательно покачал головой.
– Я, кстати, тоже. Так вот этот самый тональ имеет пределы прочности. Ты выносишь из Внешнего Сна все подряд и будто "складываешь" это в свой тональ, как в мешок. Что именно ТЫ приносишь оттуда? Могу лишь предполагать – как ты понимаешь, статистики нет никакой, но все же… Мы – Дети – обладаем мощнейшим тоналем, позволяющим нам возвращаться из Экстрасомнии. Мы пробуждаем там какую-то сильную часть своего "я" – Еву. Ну, и дальше в том же духе. То есть, мы можем и накопить очень много всего, на что не имеем права…
Каору поколебался, но таки подсел к Синдзи ближе, оглядываясь по сторонам.
– … Но у всех свой предел прочности. И ты свой предел уже перешел.
Неловкая тишина.
Синдзи воспринимал происходящее с болезненным любопытством: каждое слово, произнесенное Нагисой, отзывалось в нем бурей ассоциаций и переживаний, каждое утверждение встречалось с морем подтверждений. "Сколько же всего в моей памяти?" Мельчайшие детали выстраивались в картинки, Синдзи словно смотрел на песчинки калейдоскопа, каждая из которых была полноценным воспоминанием – зримым, ощутимым, законченным.
Тепло и влага на заплаканном любимой девушкой плече… Острый клинок пламени, разрезающий обманчиво прочную плоть Рыцаря… Ужас безграничного кольца сновидений…
"Слабак! Что я наделал? Что она теперь обо мне подумает???"
"– Так, Третье Дитя, раз уж мы соседи, учти: я сама по себе, и я терпеть не могу малолетних извращенцев…
– Аска любых извращенцев терпеть не может…"
Голоса, запахи, цвета, чужие эмоции, собственные ощущения, вызванные ими – что угодно можно было в любой момент рассмотреть в деталях, не теряя из чудовищно раздутого поля зрения всего остального.
– … Твой тональ, укрепленный Рей, выдерживает это все, но вот твое "я" не успевает… Личность не выдерживает перегрузки и пытается измениться на ходу, очиститься от балласта. Ты прекрасно все помнишь, лучше мыслишь, у тебя часто бывают озарения…
Синдзи вздрогнул, отвлекаясь от осознанных после слов Каору возможностей:
– Я… Какую цену я за это заплачу?
Каору кивнул.