– Пять!
Она ударила по запору замка и, наконец, открыла глаза.
Редзи Кадзи зажимал раненное плечо, сидя на втащенном в помещение трупе незадачливого подрывника. Мисато бросилась к инспектору, но он сразу убрал руку с раны, показывая, что там и правда лишь поверхностная царапина.
– Эй, все хорошо.
– Как ты…
– Пазы, в которые уходит дверь, срезают с нее С4. Пуля сквозь очки этому идиоту, потом пулю в шею стоящему сзади, потом – несколько выстрелов вдоль коридора и втащить дохлый склад боеприпасов сюда… Кстати, а как там копирование?
Мисато села прямо на пол и, глядя инспектору в глаза, сказала:
– 28 процентов ушло по твоему адресу. И когда улыбчивый говнюк стал таким… таким…
Кадзи взъерошил челку женщине:
– Я круглый сирота, который выжил в хаосе после Второго Удара, Мисато. "Таким" я был всегда, сколько себя помню. И… может, оно и не время, но улыбчивым говнюком я попытался стать только ради тебя.
Мисато отвернулась к мониторам, чувствуя, что будто бы стремительно просыпается.
– Эй, там уже 30 процентов! – бодро воскликнула она дрожащим голосом.
– Да ты что? – деланно изумился Кадзи и с улыбкой посмотрел на экраны.
***************************
– FЭnf…
Удар сверху раздробил сразу два шейных позвонка.
– Sechs…
Отобранная винтовка прикладом впивается под шлем, размазывая губы, кроша зубы и дробя челюсть.
– Sieben…
Легко уйдя от короткой очереди, Аска ударом снизу развернула автомат стволом к стрелявшему, и все еще лежащий на гашетке палец, прежде чем сломаться, успевает отправить в голову своему хозяину две пули.
Спецназ умирал, и Синдзи едва успевал своим обостренным восприятием за пылающим "Берсерком". И пусть ей недоступна истинная форма этой ипостаси, сейчас Аска была богиней жестокой победы. Парень моргнул: не отвлекаясь от последних двух соперников, немка ударом руки смахнула шальную пулю, летящую в его направлении.
– Acht…
Босая пятка слегка мазнула солдата по голове, и пока он падал, Аска в воздухе совершила пируэт, уклоняясь от выстрелов последнего оставшегося в строю, и приземлилась коленом на лицо поверженному.
Синдзи заворожено смотрел на эту смертельную пляску. Его сознание разрывало миллионами образов из этого и соседних миров, его душа кричала в агонии, удерживаемая на месте лишь пониманием того, что надо прожить всего лишь еще чуть-чуть, всего немного… Несмотря на все это, Синдзи не мог оторвать глаз от "Берсерка".
И тут что-то сломалось. Стремительный рывок девушки прервался, она споткнулась на ровном месте, и почти кубарем покатилась к врагу. Парень подался вперед, намереваясь выплеснуть последние жалкие крохи, оставшиеся от явленной на площади мощи, но Аска – уже не "Берсерк" – успела выхватить из поясной кобуры спецназовца пистолет и выстрелить снизу вверх в лицо оторопевшего солдата.
Синдзи сорвался с места одновременно с выстрелом и успел отбросить в сторону падающее на Аску тело.
– Neun… – тяжело выдохнула девушка, обмякая в его объятиях.
Синдзи бережно поднял ее на руки, прислушался и посмотрел на большую дверь:
– Открывайте, Директор. Мы пришли.
*****************************
Козо Фуюцки истекал кровью, но был искренне счастлив, впервые за эту долгую ночь, едва не положившую конец его мечте. Он по-глупому нарвался на случайную пулю, он запечатал себя в Догме, где не было ни единой аптечки, он умирал, но умирал счастливым, потому что у дверей капсульной лаборатории стоял Синдзи с Аской на руках.
С коротким тяжелым хрипом Директор подался вперед и разблокировал дверь с центрального пульта. Взгляд умирающего скользнул по Синдзи, и старый профессор свел брови: от внимательного ученого не укрылись нежность и участие на лице парня, укладывающего бесчувственную рыжую в лифт экстренной эвакуации. Парень наклонился к ней, что-то прошептал на ухо и отстучал команду на пульте.
Тяжелые двери лифта закрылись, и в лаборатории остался только Третье Дитя.
Фуюцки смотрел на экран и видел там странного человека, лишь походившего на Синдзи Икари, и точно не имевшего ничего общего с тем парнем, который вылез из капсулы после уничтожения Пятого Вестника.
– Директор, я хочу узнать две вещи, прежде чем отправлюсь.
Сквозь маску решительности на лице странного парня просматривалась растерянность и скорбь. Фуюцки хрипло рассмеялся: хотя перед ним стоял новый Синдзи, он мог сам озвучить его вопросы. И ответы на оба никак не могли порадовать Синдзи, стоящего на краю нового мира. Он скосил взгляд на один из экранов: теряя капля за каплей свою жизнь в ожидании Детей, он пересматривал вновь и вновь некий видеоотчет, который был ответом на второй вопрос парня. "Или на первый?"
– Я не могу сказать тебе, за что отдали жизнь твои родители, но то, что касается смысла жизни Рей – больше не тайна.
Синдзи легко кивнул:
– Хорошо. Тогда ответьте на один вопрос.
Фуюцки с подозрением посмотрел на него:
– Ты… От твоего… Теперь уже от твоего решения зависит весь мир. И ты хочешь выслушать от умирающего старика и так уже известные тебе вещи?
– Да, – еще один кивок в ответ.
– Рей – Печать Договора, образец для оружия, милосердно подаренный нам. Наши гены, их материал, смешанная душа. Неспособная жить, обреченная на смерть, – зло сказал Фуюцки. – Ты доволен?
– Нет. Вы не сказали, что вы любите ее. Что вы воспитывали ее как человека. Что она была настолько дорога вам, что вы пожертвовали двумя своими учениками, когда обнаружили ее неспособность жить…
Фуюцки хрипло вскрикнул.
… Три кровати – две большие по обе стороны от третьей, крохотной, для младенца. Обвитые проводами тела взрослых бессильно обмякли, а малютка, которую он держал в руках, была жива, хотя уже восемь минут назад должна была умереть. Как умирала уже почти четыре года подряд после выхода из родной Мглы. Каждые двадцать четыре часа…
– Ей… Синдзи… Ей чего-то не хватало… Великие и я, мы… Чего-то не учли, чего-то важного… Без чего девочка не могла жить. И тогда я предложил случайный перебор последовательностей в синхронном сне со взрослыми людьми. Твои… родители не выдержали эксперимента… Но Рей перестала умирать…
Синдзи отвернулся к капсуле.
– Как… Как ты узнал? – Директор затаил дыхание, силясь успеть услышать ответ.
– Вы непрестанно думаете об этом. Я почти слышу этот ужас. Перестаньте. Слышите?! ПЕРЕСТАНЬТЕ!!!
Парня трясло, он с третьей попытки смог набрать нужную комбинацию на замке капсулы.
– Синдзи…
– Да, Директор?
Будто и не было взрыва полминуты назад – ледяное спокойствие и выдержка. Фуюцки не чувствовал уже ничего: Синдзи Икари с открытием этих истин окончательно стал непредсказуемой фигурой. Мечта всей жизни Директора зависела от человека, который только что узнал, что его родители погибли, отдав какие-то части душ его любимой.
– Я хочу быть уверен, что ты выберешь Слияние.
Синдзи обернулся, уже стоя в капсуле:
– Правда?
– Да. Для тебя это пустое слово, я не успел тебе всего объяснить, но когда ты погрузишься, тебе предложат выбор…
– Знаю.
"Знаю…" Вот и все. Ему известна правда. Лоренц? Нагиса?.."
– Старший инспектор Редзи Кадзи, профессор, – сказал Синдзи, погружаясь в жидкость. – А теперь, пожалуйста, закройте капсулу.
– НЕТ!!! Поклянись! Слышишь?! Поклянись!!
Фуюцки вскочил, чувствуя, как усилился бег крови по груди:
– Поклянись!
– Нет. Я не буду ничего вам обещать. Все решится на месте, – синие глаза спокойно изучали объектив камеры. – Но если вы меня не отправите, у вашего замысла вообще нет шансов.
Фуюцки тяжело осел в кресло и протянул руку к клавиатуре:
– Убирайся.
Тяжелая плита закрывала капсулу, и последние силы, оставляющие профессора Фуюцки, ушли на то, чтобы криво улыбнуться, нажать кнопку запуска вычислений для погружения и в последний раз откинуться на спинку кресла Директора NERV. Его личный сон, переполненный далеким идеалом и уверенными шагами к нему, заканчивался кошмаром с крохотным лучиком надежды.
*************************
Клубящаяся Мгла медленно перемещалась слоями, будто пронизанная течениями, и в этом подвижном беззвучном пространстве рождался мост, тянулся вслед за голубоволосой девушкой, которая прокладывала себе дорогу к одной ей ведомой цели. Мгла медлила заращивать проторенный в бездне путь, закручиваясь вокруг него спиралью. Ватный полог раздвинулся перед путницей, обнажая ровный, вымощенный камнем круглый островок, на котором стояло пятеро мужчин в простых длинных балахонах.
– Великие, – слегка поклонилась девушка.
Фигуры склонили укутанные капюшонами головы:
– Печать.
Фигура в золотом выжидающе посмотрела на нее, и девушка покачала головой:
– Ни Козо Фуюцки, ни кто-либо из его представителей не придет, Великий Спящий.
– Придет кто-то еще от имени человечества? Лоренц? – с ноткой изумления спросил облаченный в серо-зеленые одежды.
– Нет. За мной нет никого.
– Только ты и мы, – констатировал тот, кого она назвала Великим Спящим.