В сущности, и того хуже… Слушай, говори честно!.. Ты серьезно затеял историю с этой Краузе?
Лот. Разумеется!.. Ты сомневаешься? Надо думать, что ты не считаешь меня мошенником?
Доктор Шиммельпфенниг. Хорошо! Смотри только не перестарайся… Ты, конечно, мог перемениться за столь долгий срок. Почему бы нет? В этом не было бы ничего страшного. Немного юмора тебе тоже не повредило бы! Не понимаю, почему ты все принимаешь с такой проклятой серьезностью?
Лот. Для меня это очень серьезно. (Встает и следует на расстоянии шага за Шиммельпфеннигом.) Ты ведь не знаешь, и я не могу объяснить тебе, что значит для меня это чувство.
Доктор Шиммельпфенниг. Гм!
Лот. Ты, друг, даже представить себе не можешь, что это за состояние. Его не узнать раньше, чем оно не пришло, пока его только ждут. Но, когда его узнаешь, тогда… Тогда можно просто обезуметь от страсти.
Доктор Шиммельпфенниг. Сам черт не разберет, как вы доходите до этой безрассудной страсти.
Лот. Ты тоже от нее не гарантирован.
Доктор Шиммельпфенниг. Хотел бы я видеть, как это…
Лот. Ты рассуждаешь, как слепой о красках.
Доктор Шиммельпфенниг. А что я получу от этого мимолетного опьянения? Просто смешно! И строить на такой почве брачный союз на всю жизнь… Ведь это хуже, чем на песке.
Лот. Опьянение… опьянение… Тот, кто видит в этом только опьянение, тот ничего не смыслит. Опьянение проходит быстро. Опьянения у меня бывали, не буду отрицать. Но это – нечто совсем иное.
Доктор Шиммельпфенниг. Гм!
Лот. Ты видишь, я трезв и логичен. Может быть, ты думаешь, что я представляю свою любимую в каком-то – ну, как бы лучше сказать… – в этаком сияющем ореоле? Отнюдь нет!.. Она имеет свои недостатки; она не очень хороша собой, хотя ее и не назовешь уродливой. Рассуждая совершенно объективно, я должен сказать… в конце концов, это дело вкуса… Я такой красивой девчонки еще не встречал. Итак, никакого опьянения! Ты видишь, я предельно трезв. Но, понимаешь, – и в этом самое удивительное! – я даже не могу представить себя без нее… Мне порой кажется, что это как сплав, знаешь, как бывает, когда два металла так нераздельно сплавлены, что о них уже не скажешь – вот это тот, а это другой. И все это так естественно и так просто… Короче говоря, я, возможно, болтаю глупости… или, точнее, все, что я говорю, может тебе казаться чушью. Но я твердо уверен, что тот, кто этого не знает, не более чем жалкая лягушка. И такой лягушкой я был до сих пор… И такой жалкой лягушкой ты остаешься поныне.
Доктор Шиммельпфенниг. Законченный комплекс симптомов… Такие парни всегда по уши вязнут в том, что они же теоретически отвергают, как ты отвергал женитьбу. Сколько я тебя помню, ты всегда страдал этой злосчастной манией.
Лот. Такая уж у меня склонность, прямо-таки склонность. Видит бог, от этого не уйти!
Доктор Шиммельпфенниг. В конце концов, мы можем владеть своими чувствами.
Лот. Только тогда, когда это имеет смысл!
Доктор Шиммельпфенниг. А какой смысл в женитьбе?
Лот. О нем я и говорю. В женитьбе есть смысл! По крайней мере, для меня. Ты не знаешь, как я, не щадя своих сил, вгрызался в жизнь. Поверь, я не сентиментален. Раньше я, возможно, даже не чувствовал и не сознавал, что в стремлениях моих было нечто чудовищно пустое, нечто механическое, как у машины. Ни разума, ни темперамента, ни жизни – и, кто знает, сохранилась ли у меня вера? И вот теперь все это приходит… Все это возвращается ко мне. И приходит вновь такое полное сил, такое первозданное, такое радостное… Как глупо, что ты ничего этого не понимаешь.
Доктор Шиммельпфенниг. Все, в чем вы нуждаетесь, – вера, надежда, любовь, – для меня все это – только мусор. По существу, все гораздо проще: человечество агонизирует, и мы даем ему наркотики, чтобы облегчить его страдания.
Лот. Это твоя новейшая точка зрения?
Доктор Шиммельпфенниг. Вот уже пять-шесть лет, как она остается неизменной.
Лот. Поздравляю тебя!
Доктор Шиммельпфенниг. Благодарю!
Длительная пауза.
(После нескольких нервических движений.) К сожалению, дела таковы, что я считаю себя обязанным… Я должен тебе объяснить… Я думаю, что ты не сможешь жениться на Елене Краузе.
Лот (холодно). Ты думаешь?
Доктор Шиммельпфенниг. Да, я так полагаю. Имеются препятствия, которые именно тебе…
Лот. Послушай! Говори, бога ради, без обиняков. Вопрос не так уж сложен, он, в сущности, ужасно прост.
Доктор Шиммельпфенниг. Скажи лучше – просто ужасен.
Лот. Я говорю о препятствиях.
Доктор Шиммельпфенниг. И я тоже, отчасти. Да и вообще! Я не уверен, что ты посвящен в здешние дела.
Лот. Я имею довольно точное представление.
Доктор Шиммельпфенниг. Тогда ты отступил от своих принципов?
Лот. Шиммель, прошу тебя, выражайся яснее.
Доктор Шиммельпфенниг. Выходит, что ты отказался от своего главного требования. Хотя только что ты дал понять, что и теперь, как прежде, считаешь самым важным произвести на свет физически и духовно здоровое поколение.
Лот. Отказался?… Отказался? Как мог я…
Доктор Шиммельпфенниг. Тогда ничего не остается… Тогда выходит, что ты ничего не знаешь о здешних делах. Ты не знаешь, например, что у Гофмана был сын, который погиб трех лет от алкоголизма.
Лот. Что?… Что ты сказал?
Доктор Шиммельпфенниг. Мне очень жаль, Лот, но я должен сказать. Затем ты волен поступить, как хочешь. Дело нешуточное… Они и тогда гостили здесь, как теперь. Они вызвали меня, но с опозданием на полчаса. Парнишка изошел кровью.
Лот, глубоко потрясенный, внимательно следит за речью доктора.
Глупый мальчонка потянулся к бутылке с уксусом, в которой он думал найти свою любимую сивуху. Бутылку он уронил, а сам упал на битое стекло. Видишь вот эту вену – она называется vena saphena, ее перерезало стеклом.
Лот. Ч-чей… чей, ты говоришь, ребенок?
Доктор Шиммельпфенниг. Гофмана и той самой его жены, которая снова там наверху… И она тоже пьет, пьет до потери сознания, пьет столько, сколько влезет.
Лот. Значит, это не от него… не от Гофмана?!
Доктор Шиммельпфенниг. Упаси бог! В том-то и трагедия этого человека. От этого он сам страдает, насколько он вообще способен страдать. Впрочем, он знал, что входит в семью алкоголиков. Глава семьи вообще не вылезает из трактира.
Лот. Теперь я начинаю понимать многое… нет, я понимаю все… все! (После глухого молчания.) Тогда ее жизнь здесь… Тогда жизнь Елены – это же… это… как сказать лучше?… Мне не хватает слов…
Доктор Шиммельпфенниг… Ужасающа! Это очевидно. И мне совершенно понятно, почему ты к ней привязался. Но, как говорится…
Лот. Понимаю, понимаю… Но что же делать? Нельзя ли его… Нельзя ли заставить Гофмана… что-нибудь сделать? Не можешь ли ты его расшевелить? Ее надо вырвать из этого болота…
Доктор Шиммельпфенниг. Из семьи Гофмана?
Лот. Ну да, из семьи Гофмана.
Доктор Шиммельпфенниг. Ты его плохо знаешь… Я, правда, не думаю, что он уже развратил ее. Но репутацию ее он запачкал.
Лот (вспылил). Если это так, я изобью его… Неужели ты думаешь?… Ты считаешь его действительно способным на…
Доктор Шиммельпфенниг. На все, на все считаю его способным – на все, что может сулить ему удовольствие.
Лот. Тогда она – самое целомудренное создание, какое только существует… (Медленно берет в руку шляпу и палку, надевает сумку.)
Доктор Шиммельпфенниг. Что ты намерен делать, Лот?
Лот. Не встречаться!..
Доктор Шиммельпфенниг. Ты, значит, решился?
Лот. На что?
Доктор Шиммельпфенниг. Порвать ваши отношения?
Лот. Как же я могу не решиться на это?
Доктор Шиммельпфенниг. Могу сказать тебе как врач, что нам известны случаи подавления наследственных пороков. Ты дал бы, конечно, своим детям разумное воспитание.
Лот. Отдельные случаи не в счет.
Доктор Шиммельпфенниг. И вероятность, Лот, не так уж мала, чтобы…
Лот. Это нам не поможет, Шиммель. Дело ясное. Есть три возможности! Либо я женюсь на ней, и тогда… но это не выход. Либо – пуля в лоб. Это, по крайней мере, дает покой. Но нет! Мы еще не дошли до этой крайности, мы этого не можем себе позволить… Итак – жить! бороться!.. Идти вперед, всегда вперед. (Взгляд его падает на стол, он замечает письменный прибор, занесенный Эдуардом, садится, хватает перо, колеблется.) Или, наконец…
Доктор Шиммельпфенниг. Я обещаю объяснить ей положение дел.
Лот. Да-да! Именно так… Я не могу иначе. (Пишет, вкладывает письмо в конверт, надписывает его. Поднимается с места и подает Шиммельпфеннигу руку.) Во всем остальном я уповаю на тебя.
Доктор Шиммельпфенниг. Ты едешь ко мне, не так ли? Мой кучер отвезет тебя.
Лот. Скажи мне, а может быть, нужно попытаться извлечь ее из рук этого… человека? Ведь иначе она, безусловно, станет его добычей.
Доктор Шиммельпфенниг. Ты хороший, достойный сочувствия парень! Что тебе посоветовать? Не отнимай у нее того… немногого, что ты ей оставляешь
Лот (глубоко вздохнув). Выстрадать… Ты, вероятно, прав… Да, ты решительно прав.
Слышно, как кто-то нервно сбегает по лестнице. Через мгновение в комнату врывается Гофман.
Гофман. Господин доктор, прошу вас, бога ради!.. Она без чувств… Роды кончаются… Помогите же ей наконец…
Доктор Шиммельпфенниг. Иду наверх. (Лоту, многозначительно.) До свидания! (Гофману, который хочет последовать за ним.)